Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит
– Это был обманный маневр, – вспоминал потом эту встречу Лайтс. – Потому что я не собирался играть по правилам. Дело уже набирало обороты.
Лайтс после встречи с Гущиным был как никогда полон решимости привезти Федорова в «Детройт», причем на выгодных для клуба условиях. Именно так он и сделал.
Сергей покинул расположение сборной на Играх доброй воли в США в августе 1990 года, а через пару месяцев уже играл за «Ред Уингз». Когда же бывшая команда Федорова через год приехала в декабре на матч в Детройт, «Крылья» начали искать способ переманить к себе защитника Владимира Константинова – и были готовы пойти на все, чтобы организовать еще один тайный побег.
– Из уважения к русским мы не включили в заявку Сергея, – рассказывает Лайтс. – Мы решили, что оно того не стоит. Не хотели, чтобы ему нанесли травмы, и дразнить их нам тоже не хотелось.
На тот момент Лайтс уже прорабатывал несколько вариантов вызволения Константинова. Агент и оперативник Валерий Матвеев придумал, как освободить Владимира из армии, после чего тому станет проще уехать из страны, поскольку он не будет считаться дезертиром и преступником. Монреальский фотограф Мишель Пономарев в это же время работал над той же задачей под несколько другим углом, пытаясь прийти к финансовому соглашению с Гущиным.
В декабре 1990 года ЦСКА приехал в Детройт на матч Суперсерии. Гущин зашел в кабинет Лайтса на «Джо Луис Арене» и потребовал выплатить 300 тысяч долларов за Федорова, сбежавшего четыре месяца назад. Лайтс был по-прежнему вежлив, но ответил, что поезд ушел. «Детройт» уже выступал с этим предложением, но русские его не приняли. «Ред Уингз» же пришлось заплатить немало денег Пономареву, а также потратиться на адвокатов и прочие издержки, чтобы вызволить Федорова. Гущин покинул встречу злым, с покрасневшим лицом и пульсирующими венами на носу. Он хотел выпить.
Следующей осенью Константинов примкнул к «Детройту», симулировав рак, чтобы аннулировать армейский договор. Гущин вернулся в Детройт, где «Ванкувер» судился по поводу контракта Павла Буре, и снова пришел к Лайтсу. «Крылья» тогда уже работали над тем, чтобы переманить к себе Славу Козлова. «Детройт» выбрал его в третьем раунде драфта новичков 1990 года. Сам Козлов восстанавливался после серьезных травм, полученных в результате аварии, которая унесла жизнь его партнера по команде.
– Заходит ко мне Гущин в кабинет и говорит: «Я хочу получить деньги за Константинова», – делится Лайтс. – Опять подавай ему 300 тысяч. И вновь начался бредовый разговор.
Теперь уже рассердился Лайтс. Вежливость ему надоела.
– Может быть, вам еще и за Федорова заплатить? – спросил он Гущина с сарказмом. – Даже не надейтесь. Сейчас мы заинтересованы только в Козлове. Я готов сегодня же перечислить вам за него 300 тысяч долларов. Если вас не устраивает сумма, я вам вообще ничего не заплачу – и он уедет просто так. Двое уже уехали и играют в Национальной хоккейной лиге. Козлов тоже будет за нас играть.
Гущин напрягся.
– Так он травмирован. Он никогда к вам не приедет! – сказал Гущин и в гневе покинул офис.
– Заладил одно и то же, – продолжает Лайтс. – Гущин жил в мире собственных фантазий.
Лайтс оказался прав насчет Козлова. Весной 1991 года он был уже в Детройте, а русские не получили за него ни единого цента.
Окрыленный успехом «Детройт» продолжил драфтовать и перетаскивать за океан российских игроков. Дмитрия Моткова выбрали в пятом раунде под общим девяносто восьмым номером в 1991 году. В том же году Игоря Малыхина назвали в седьмом раунде под сто сорок вторым общим номером. Ни тот, ни другой не сыграли ни одного матча в НХЛ. В 1994 году «Ред Уингз» выбрали Яна Голубовского в первом раунде под общим двадцать третьим номером, а уже через два месяца предложили ему контракт.
Гущин был в ярости. Он возбудил уголовное дело против Голубовского, который, по утверждению русских, был рядовым военнослужащим. Когда я пришел к Гущину в 1994-м, тот кинул мне через стол толстую папку. Внутри был целый ворох каких-то официальных документов, включая военное удостоверение Голубовского и его контракт с ЦСКА, хотя до этого Ян выступал в системе московского «Динамо». Кроме того, там лежал ордер на арест за дезертирство – за это преступление было предусмотрено лишение свободы сроком до пяти лет. На английском там был лишь один документ – черновик письма правительству США. Все эти документы указывали на то, что у Яна Голубовского на родине большие неприятности.
– Голубовский сейчас в плохой ситуации, – мрачно сказал Гущин. – Возможно, мы арестуем его в США. Мы рассматриваем такой вариант. Наш министр иностранных дел предложил написать это письмо правительству США и потребовать выдачи Голубовского как дезертира.
Он угрожал вызвать «Детройт» в американский суд, но в то же время «хотел помочь Голубовскому». Гущин сказал, что если он вернется, то «мы его радостно примем обратно, никаких проблем не будет».
«Ред Уингз» рассказывают эту историю несколько иначе. Голубовскому тогда было восемнадцать лет. Он сказал Кену Холланду, в то время занимавшему пост помощника генерального менеджера, что ЦСКА обещал отмазать его от обязательной воинской службы, которую должны нести все здоровые молодые люди в России. В папке Гущина хранился документ, согласно которому служба Голубовского началась год назад, 4 апреля.
«Детройт» заключил контракт с Голубовским за пару минут до полуночи 14 августа. Сумма подписного бонуса составляла 260 тысяч долларов. После молодежного турнира Четырех наций, проходившего в сентябре в Швеции, «Крылья» привезли его в Детройт и отправили в свой фарм-клуб. Тогда Гущин предъявил контракт Голубовского, который был подписан им в нескольких местах. На контракте стояла дата – 28 августа. По нему игроку причиталось порядка 700–1000 долларов в месяц – чем больше он играл за сборную или на международных турнирах, тем больше получал.
Увидев копию контракта с ЦСКА, который Голубовский подписал через две недели после того, как заключил сделку с «Детройтом», Холланд потребовал игрока объясниться.
– Что ты со всеми контракты подписываешь? – сказал Холланд. – Что это еще за дела с ЦСКА?
Голубовский тогда плохо говорил по-английски, а потому просто приставил к голове руку так, будто это пистолет.
– Он подписал контракт под давлением, – объясняет Холланд. – Как только армейцы узнали, что он заключил с нами контракт, то тут же закрыли его в комнате с Гущиным и Тихоновым, заставив подписать договор с ЦСКА.
Виктор Тихонов был главным тренером ЦСКА. Их подписи с Гущиным также стояли в контракте.
Гущин отрицал, что Голубовского заставляли подписывать документы. Он признал, что раньше в Советском Союзе, может быть, и прибегали к подобной тактике. Но за пару лет гласности и перестройки все изменилось.
– Теперь все по-другому, – говорил Гущин, откидываясь на спинку кресла в своем чистом и тесном кабинете спортивного комплекса ЦСКА. – Мы уже более открытая страна. «Детройт» считает, что ничего не изменилось с тех пор, когда Советский Союз был закрытой страной. Но это не так.
Русские и «Ред Уингз» просили НХЛ разобраться в этом вопросе, но все осталось на своих местах. Голубовский провел шесть лет в системе «Детройта», выступая преимущественно за фарм-клуб. В НХЛ он сыграл всего пятьдесят матчей за «Крылья», забросив одну шайбу и набрав шесть очков. После этого он провел еще шесть матчей за «Флориду» и отдал две голевые передачи. На этом его карьера в НХЛ закончилась.
Гущин утверждал, что Голубовский был не готов к профессиональной карьере в Северной Америке, что он слишком молод и ему надо было еще набраться опыта в ЦСКА. Может, он и был прав. Гущин также настаивал на том, что честь в этой истории тоже была фактором. Русским хотелось, чтобы их игроки выступали в НХЛ на определенном уровне, иначе это бросало бы тень на российскую систему. Если не считать злобы, с которой Гущин отзывался о клубах НХЛ, воровавших у него игроков, он мог быть вполне добрым и приветливым. Он говорил дельные вещи о правильном развитии хоккеистов – как сделать, чтобы они выступали на высочайшем уровне.
