Яшико Сагамори - «Я просто применяю здравый смысл к общеизвестным фактам» — 2
Советская философия состояла из двух частей: диалектического материализма и исторического материализма. Вопреки тому, что могут подумать мои американские читатели, ни тот, ни другой к Мадонне ни малейшего отношения не имели. Диамат объяснял, как устроена природа, а истмат — как устроено общество. И в природе и в обществе все неукоснительно следовало генеральной линии партии. Истины, провозглашенные советской философией с пронзительностью мусульманского призыва к молитве, как и слова, в которые эти истины были облечены, были утверждены Отделом идеологии ЦК КПСС и, следовательно, не подлежали никаким изменениям, как суры Корана. Студентам, дабы не впасть в ересь, не рекомендовалось пропускать эти истины через уникальную призму личного востриятия мира. Понимание было необязательным и, как я вскоре заподозрил, в принципе невозможным. Безопасней всего было выучить утвержденный текст наизусть и воспроизводить его по требованию экзаменатора с точностью магнитофона. Именно так, между прочим, в мусульманских школах по всему миру зубрят Коран. Одной из главных причин, побудивших меня изучать математику, было то, что математика требует понимания, а не запоминания, а с пониманием у меня проблем не было. Я честно выстрадал свои четыре семестра марксистской философии, и потому дорожу тем немногим, что сохранилось у меня в памяти.
Рекомендованный нам учебник по диамату был написан философом по имени Спиркин. Вот как в нем освещалась одна из фундаментальных истин мироздания:
Все сущее состоит из атомов.
Я проходил атомы в старших классах средней школы, и потому ни малейшего потрясения не испытал. Более того, я знал, что это неправда. Например, электромагнитные волны, ничуть не менее сущие, чем тов. Спиркин, из атомов не состояли, но Спиркин, не подозревая об этом контрпримере, в следующей же фразе беззаботно попытался доказать свое утверждение. Доказательство было от противного:
В самом деле, будь это не так, разве бороздил бы моря и океаны нашей планеты атомный ледокол «Ленин»?
Нет никаких сомнений в том, что существование атомного ледокола служило неопровержимым доказательством существования атомов. Тем не менее, было бы ошибкой считать, что его создатели действовали наугад, не зная наверняка, но пылко надеясь, что все сущее состоит из атомов, потому что, будь это не так, их создание затонуло бы, так и не покинув акватории судоверфи. Кроме того, «Ленин» был далеко не первой атомной вещью, о которой было известно советским гражданам. Весь советский народ, как один человек, точно знал, что советская атомная бомба была единственным фактором, не позволяющим американским поджигателям войны спалить нашу планету в пламени ядерного холокоста. Строго говоря, атомная бомба доказывала существование атомов гораздо более убедительно, чем атомный ледокол, потому что она не только, как ледокол, сама состояла из этих самых атомов, но и обладала способностью распылить на атомы все, что находилось в пределах довольно впечатляющего радиуса от эпицентра взрыва. Для меня так навсегда и осталось тайной, почему тов. Спиркин не отдал должное огромному вкладу супругов Розенберг в развитие советской философии.
Чтобы не уподобляться тов. Спиркину, я должен заметить, что он был далеко не первым философом, заинтересовавшимся атомами. Примерно на 2? тысячи лет раньше древний грек по имени Демокрит независимо от тов. Спиркина пришел к выводу, что все сущее состоит из атомов. Вот, как «Encyclopedia Columbia» описывает взгляды Демокрита:
Он считал, что все вокруг состоит из атомов, которые представляют собой крошечные частицы, недоступные человеческим органам чувств и состоящие из одного и того же вещества, но отличающиеся размерами, формой и весом. Они были первичны и неделимы.
Сегодня мы знаем, что понятие формы так же неприменимо к атомам, как запах или, допустим, пол; что атомы состоят из протонов, нейтронов и электронов и, следовательно, не первичны, и что они при определенных условиях делятся, причем иногда с большим шумом. В остальном же догадка Демокрита была на удивление близка к истине.
Не забывайте, что идея атомов пришла ему в голову за много веков до того, как возник самый первый зародыш науки — любой науки. Он жил в мире, в котором не существовало микроскопов, телескопов, синхрофазотронов и даже нижнего белья. Он и подумать не мог об экспериментах, которые могли бы подтвердить или опровергнуть его догадку. Скорее всего, он даже не подозревал, что эксперименты могут быть в принципе использованы для этой цели. Он верил, что только разум в состоянии постичь природу вещей. Как мы знаем, его разум таким даром обладал в избытке.
И, тем не менее, он не открыл атомов; он только догадался об их существовании. Для того, чтобы открытие атомов стало возможным, были необходимы определенные условия, включающие несколько веков развития химии и физики, всю математику от Пифагора до наших дней и множество других вещей, к числу которых относится событие, без коего наша жизнь сегодня не слишком отличалась бы от жизни арабских погонщиков верблюдов в любую эпоху по вашему выбору. Этим событием является Промышленная революция.
Большинство из нас, включая и меня, с историей знакомы поверхностно и воспринимают окружающий нас мир, не задавая лишних вопросов. Поэтому нам так трудно оценить значение Промышленной революции. А жаль, потому что это она создала тот мир, в котором мы с вами живем. Зарождающийся капитализм требовал изобретений. Вновь изобретенные вещи нужно было где-то изготовлять. Возникли фабрики, которые принесли с собой совершенно новую организацию труда и новые взаимоотношения в обществе, навсегда изменив его. Выросший из этих перемен капитализм возвел деньги в ранг универсального критерия социального неравенства. Место человека в обществе все в большей степени определялось не его аристократическим или плебейским происхождением, а размером его состояния. И поскольку деньги, как известно, идут к деньгам, демократия стала не только возможна, но и необходима обществу. Вот, что важно понять: без Промышленной революции демократия невозможна даже в теории.
Тут кто-нибудь из читателей должен ошеломить меня сообщением о демократии, процветавшей еще в древних Афинах. Друзья мои, афинская демократия походила на современную ничуть не больше, чем атомы Демокрита — на то, что позволяло атомному ледоколу «Ленин» бороздить моря и океаны нашей планеты. Мы называем наше общественное устройство тем же словом; на этом сходство заканчивается.
Вот почему афинская демократия не была демократией в современном понимании. Население древних Афин делилось, грубо говоря, на три категории: граждане, рабы, и не-граждане, которые не были рабами. Не-граждане не были недавними иммигрантами; их семьи жили в Афинах в течение многих поколений. Они просто не являлись ни рабами, ни гражданами. Единственной категорией, допущенной к участию в управлении государством, были граждане, самая малочисленная группа из трех.
Вы можете спросить, что помешало им освободить рабов, дать гражданство не-гражданам и предоставить всем равные права. В самом деле, что? Это кажется таким очевидным шагом.
Афиняне не могли освободить рабов. Дело в том, что в течение большей части человеческой истории, молоко не продавалось в гастрономах. Гастроном не может функционировать без налаженного транспорта, стабильных денег и множества других вещей, принесенных в нашу жизнь Промышленной революцией. До Промышленной революции, если вам хотелось молока, вам приходилось идти в сарай, где жила ваша коза, и там ее доить. Если вам был нужен хлеб, вы его пекли. Если вам была нужна одежда, вы ее шили. Специализация еще не была изобретена. Профессий еще не существовало. Человеческая жизнь была целиком посвящена изготовлению вещей, необходимых для жизни. На это требовалось время. В Соединенных Штатах сегодня приблизительно 5% населения занято в сельском хозяйстве. Это означает, что один фермер кормит своим трудом около 20 человек. Во времена афинской демократии, как и в течение многих столетий после нее, одному человеку с трудом хватало времени прокормить себя самого. Проблему решали посредством рабов, которые производили больше, чем потребляли, потому, что их потребление было безжалостно ограничено. Афиняне не могли освободить своих рабов по той же причине, по которой мы не можем остановить электростанции и заводы. Рабство было продиктовано необходимостью и освящено традицией. Багородные афинские граждане не испытывали по его поводу ни малейших угрызений совести, так же, как мы не страдаем от чувства вины за непрекращающееся массовое убийство предназначенного нам в пищу крупного и мелкого рогатого скота.
Афинская демократия мирно уживалась с рабством не потому, что древние греки были тупы или жестоки. Уверяю вас, они были ничуть не тупее и не бессердечней нас с вами. Но жизнь общества определяет мораль и образ мыслей его членов повсюду, где живут люди. Так было всегда, начиная с пещер, в которых мы жили в доисторическом прошлом. Так будет в эпоху межзвездных путешествий, если мы до нее доживем. И поскольку древнегреческое общество так сильно отличалось от нашего, то, в противоположность сахариновым заверениям наших либералов и пацифистов, считающих, что в глубине души все люди одинаковы, древние греки в глубине души отличались от нас самым коренным образом. Они не считали добром то, что мы считаем добром. Они не считали злом то, что мы считаем злом. Они не мечтали о том, о чем мечтаем мы. Они хотели совершенно другого будущего для своих детей. И поскольку одной из немногих универсальных тенденций у человеческих существ является приписывание другим своих собственных убеждений и предубеждений, то возможность какого-либо конструктивного понимания между сегодняшним американцем и тогдашним греком, если бы им удалось каким-то чудом встретиться, была бы равна нулю, причем отнюдь не из-за языковых проблем.
