Гаральд Граф - Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую
8 августа мы получили неожиданное и совершенно для нас непонятное известие, что неприятель покинул Рижский залив. Чем это следовало объяснить, мы совершенно недоумевали. Ведь, чтобы прорвать заграждение, им было потрачено много усилий, и при этом понесены довольно большие потери. Так почему же, достигнув цели, он вдруг все бросил и ушел, ограничившись только бомбардировкой Пернова и затоплением у его подходов трех пароходов с камнями? Не зная, конечно, всех обстоятельств, мы считали это совершенно непонятным, хотя очень выгодным и приятным для нас событием.
Тем не менее вся дивизия простояла в Куйвасте еще два дня, ожидая каких‑нибудь действий со стороны неприятеля; но, по‑видимому, в заливе больше никого не было, и противник действительно его покинул.
Но командир «Корейца», которому еще не успели сообщить об этом, из опасения прихода неприятеля совершенно уничтожил свое судно, предварительно сняв орудия и погрузив их на шхуну. Все, что можно было увезти с собой, было также снято и отправлено на берег, и только после этого произведены взрывы и пожары.
В ряду этих событий были получены и приятные известия об удачной атаке английской подлодкой «Е‑1» броненосного крейсера «Мольтке» и о потоплении подлодкой «Акулой» неприятельского легкого крейсера[48].
На следующий день, 11 августа, адмирал послал нас на разведку к Церелю. Для этого мы вышли в 7 часов утра из Куйваста, обошли заграждение, поставленное для защиты входа в Моонзунд, и вошли в залив. Первое, что нам бросилось в глаза, это были вешки, поставленные неприятелем для обозначения протраленного им пространства. Наш командир, предполагая, что неприятель мог при отходе из залива поставить заграждение и что этот фарватер он обвеховал для себя, пошел вдоль вешек, и «Новик» благополучно дошел до Цереля. Подойдя к маяку, командир его опросил, не видел ли он что‑нибудь в море, но с него ответили, что уже несколько дней как ничего не видно. Тогда мы продолжали путь и пошли вдоль нашей бывшей позиции, причем убедились, что маневренные вешки остались нетронутыми. Дойдя до ее конца, мы повернули вдоль восточного берега и, пройдя еще немного, увидели плавающую неприятельскую мину. Это навело на мысль, что она могла быть и всплывшей миной и что именно в этом районе неприятель и мог поставить свое заграждение. Поэтому командир повернул к западному берегу, вдоль которого и вернулся в Куйваст. На пути мы попробовали дать полный ход, но его удалось довести только до 28 узлов, так как воздушные насосы стали опять захлебываться. Таким образом, выяснилось, что с ними не все обстоит благополучно и что это обстоятельство надо иметь в виду.
В 5 часов вечера «Новик» уже был в Куйвасте. В это время пришел из Ревеля «Сибирский Стрелок» с начальником штаба командующего флотом контр‑адмиралом Григоровым[49].
На следующее утро, ввиду его приезда, на транспорте «Ока» было собрано большое совещание для выработки нового плана восстановления минной позиции в Ирбенском проливе. На заседании было решено поставить целый ряд новых заграждений и, кроме того, на мелких местах у берегов затопить шхуны и пароходы с камнями, чтобы там нельзя было пробираться подлодкам и миноносцам.
В 1 час дня нас опять послали к Церелю на разведку, и мы, опять проходив целый день, ничего не видели.
Вечером с почтой были получены петроградские газеты, которые пестрели описаниями боев в Рижском заливе. Все написанное было так далеко от истины и успехи наши так приукрашены, что даже неприятно было их читать. По этому случаю легко представить себе, как мало заслуживают доверия газетные сообщения о разных военных действиях.
XIV. Восстановление Ирбенской позиции. Начальник Минной обороны в Рижском заливе. Пожалование орденом Св. Георгия Победоносца командира «Новика» и артиллерийского офицера. Обстрел берегов. Встреча «Счастливого», «Беспокойного» и «Пронзительного» с «Гебеном». Бой «Пронзительного», «Быстрого» и «Нерпы» с «Гамидие». Действия по 6 октября
13 августа у нас начались спешные работы по восстановлению позиции. В 2 часа «Новик» подошел к «Блокшиву № 4» и принял 25 двойных мин, после чего вместе с полудивизионом пошел в бухту Пия. Там мы застали 5‑й дивизион, который конвоировал шхуны и пароходы, предназначенные к затоплению. Ввиду того, что такого рода операции выполнимы только при тихой погоде, весь этот караван выжидал удобного момента.
Вечером начальник дивизии собрал у себя совещание, на котором было решено внести некоторые изменения в местах постановки мин и затопления судов.
Выполнить эту операцию было желательно в ту же ночь, но, конечно, при условии благоприятной погоды. Для обеспечения операции в море должны были выйти два дредноута и 1‑я бригада крейсеров. Это была очень надежная защита, и дивизия могла спокойно работать.
В 5 часов утра следующего дня «Новик» вышел в море, чтобы поставить мины. Погода была сравнительно тихая; поэтому вся наша армада еще в 2 часа двинулась в море со своими пароходами и шхунами. К 8 часам утра «Новик» подошел к южной вешке позиции и поставил там мины в две линии. Все остальные миноносцы также выполнили задачу; таким образом, за эту ночь удалось сразу поставить 260 мин. На этот раз тоже не обошлось без аварии. Полудивизиону пришлось ставить свои мины на внешней стороне позиции; идти туда приходилось между старыми, своими и неприятельскими, заграждениями. Когда мины им были уже поставлены и он шел обратно, «Охотник», который был задним, попал на мину и получил большую пробоину. Счастье еще, что эта мина была с малым зарядом, а то бы он, конечно, погиб; теперь же он даже под своими машинами вышел из опасной зоны и благополучно дошел до Куйваста. Странное совпадение, что подорвался «Охотник», шедший четвертым в кильватерной колонне. Ведь по тому же месту один за другим прошли, не задев мин, три миноносца, а он подорвался – значит, судьба и случай.
Вернувшись около 2 часов 30 минут в Куйваст, мы сейчас же подошли к «Блокшиву № 4», чтобы принять еще 25 двойных мин, и затем стали ждать известия, что шхуны затоплены, так как наше новое заграждение должно было закрыть подходы к этому месту. Вопрос теперь заключался в том, когда удастся произвести это затопление; раз это зависело от погоды, которая в данное время редко бывает хорошей, то наше ожидание могло затянуться, и бесконечно долго. Вот оно и потянулось. На следующий день было очень свежо; потом как будто стало стихать, но зато была еще большая волна, и мы все ожидали.
16 августа к нам пришло известие, что в Рижский залив прибудет начальник Минной обороны контр‑адмирал Максимов, чтобы принять главное командование над всеми силами, сосредоточенными здесь. Это известие было принято с большим негодованием. Контр‑адмирал Максимов[50] не пользовался никаким авторитетом, тогда как контр‑адмирал Трухачев был всеми любим и уважаем. Действительно, слухи не надолго опередили события: уже вечером начальник Минной обороны приехал в Моонзунд и поднял свой флаг на «Пограничнике», но предупредил нашего командира, что скоро переберется к нам. Не желая этого, наш командир приложил все старания убедить его, что у нас совершенно нет подходящего помещения, но это ни к чему не привело, и адмирал остался при своем намерении.
Рано утром на следующий день мы подошли к транспорту «Волга» и приняли полный запас нефти, а в полдень пошли к Церелю, где уже сосредоточилась вся остальная дивизия.
Мы нашли миноносцы на якоре у мыса Кави; когда туда подошли, начальник Минной обороны приказал нам сходить на позицию к Славской вешке и проверить по карте место затопления шхун. Придя туда, мы увидели только верхушки мачт затопленных шхун. Выходило, что шхуны затоплены на слишком глубоком месте, а потому едва ли принесут существенную пользу. Выполнив свою задачу, «Новик» стал возвращаться. Было как раз 6 часов; все офицеры с командиром собрались в кают‑компании ужинать. Вдруг у самого нашего борта мы услышали довольно сильные звуки взрывов и, не понимая в чем дело, стремглав выскочили наверх. Тут сразу все стало ясно. Над нами летал большой неприятельский гидроплан и сбрасывал бомбы. Его заметили с мостика только тогда, когда он успел уже сбросить несколько бомб, так как он летел на нас с солнечной стороны и потому был очень плохо виден. Командиру оставалось только начать уклоняться от его атак, описывая в разные стороны циркуляции. Моменты, когда бомбы отделялись от аэроплана, были хорошо видны, и сторону поворота нетрудно было рассчитать. Целых 20 минут продолжались атаки гидроплана; он сбросил на нас 10 бомб, но, к счастью, ни одна из них не попала в цель. Некоторые взрывы были настолько близки от борта, что брызги и мелкие осколки сыпались дождем на палубу. При других обстоятельствах это, пожалуй, было бы и не так ужасно, но у нас на палубе стояло 50 совершенно готовых к постановке мин. В случае, если бы одна из бомб попала в такую мину, то произошел бы ужасный взрыв и от нас бы ничего не осталось. Поэтому во время атаки нам пришлось разоружить все мины. Со своей стороны мы стреляли в гидроплан из пулеметов и винтовок, но никаких результатов не было видно; очевидно, он остался невредим.
