Итоги Итоги - Итоги № 29 (2012)
— По-видимому, это один из отголосков ювенального законодательства, которое сейчас усиленно навязывают обществу?
— Владимир Спиваков активно бился за сохранение прежней системы. Вроде бы удалось ее отстоять. Но я выяснил, что на практике новые нормы уже работают. И не только в возрастном плане. В Центральную музыкальную школу, в лучшую школу мира, которую окончили все наши выдающиеся музыканты, мама уже приводит своего ребенка согласно прописке — там не существует экзаменов. Есть собеседование. И директор обязан принять ребенка, даже если у него вообще нет склонности к музыке. Так мы убьем все наши выдающиеся музыкальные традиции — хоровые, балетные, прочие. Это трагедия для страны. Специальных музыкальных школ в России всего 25—27 штук — им обязательно должен быть дан особый статус. А как живут провинциальные оркестры! Если не брать Новосибирск и Екатеринбург, они в плачевном состоянии. Несправедливо, что президентские гранты выделяются только для московских и петербургских оркестров, а провинция обделена. А на каких инструментах играют дети, вы даже не представляете. Такое ощущение, что люди, которые принимали решения, воспринимают музыку как самодеятельность, как техникумы 20-х годов. Музыкальные школы в большинстве своем относятся к Министерству образования. А должны относиться, конечно, к Министерству культуры. Ситуацию нужно срочно менять.
— Прежний министр образования заявлял, что такого числа людей с высшим образованием, как сегодня, стране не нужно…
— Согласен, звучит абсурдно. Это вопрос престижа образования, престижа высокой культуры, престижа страны. Вопрос приоритетов. Предотвратить сползание к бескультурью в наших силах. Мы должны говорить об этом чиновникам и начальникам, писать в Думу, в Белый дом, президенту. Я встречался с Владимиром Ильичом Толстым, новым советником президента по культуре. Он мне сказал, что на следующем совете, который Путин сам будет вести, первым будет поставлен вопрос именно об образовании.
— Какие еще проблемы, кроме образования, вас волнуют?
— С авторскими правами ситуация хуже некуда. В рамках совета одна из рабочих групп будет работать над законом об авторских правах и фонограммах. У нас ведь не выполняются элементарные правила. Когда я был на Украине, увидел, как все исполнители на афишах пишут: «Живой звук». Приехал в Одессу, там было написано: «Денис Мацуев, Москва, фортепиано, живой звук». А еще ниже, уже от руки: «Приедет сам».
— Вот как? Я и не знал, что среди ваших коллег водятся «ласковые маи».
— Слава тебе, Господи, у нас такого клонирования нет и не будет (смеется). У нас простые правила: ты садишься за рояль, и у тебя два часа, чтобы доказать публике, что она не зря купила билет. А в эстраде возможно все. Рабочие группы будут стараться влиять на ситуацию.
— Состав этих рабочих групп вас устраивает? Помимо того что в них профессионалы от культуры.
— Есть и еще приоритеты. У меня треть гастролей проходит по нашей стране. Я был уже в 120 российских городах, а в некоторых был 20 и 25 раз. И я бы хотел в некоторые рабочие группы добавить еще представителей филармоний, оркестров, театров, музеев, библиотек из провинции, потому что это люди, которые видят все не из Москвы или из Петербурга, а изнутри.
— Мы все о музыке. А что вы скажете о кино, о связи между кинопроизводством и прокатом?
—Думаю, тут имеет место такая же история, как и с шоу-бизнесом. Нам не дают возможности смотреть нормальное кино, в котором мы были сильны во все времена. Аудитория сидит на игле экшна. Авторское кино показывают на фестивале маленькой группе критиков, а широкая аудитория не может это увидеть. К тому же, если владельцы кинотеатров будут ориентироваться только на поколение до 25 лет, подсаживая его на попкорн, ничего хорошего не выйдет. Эта публика выходит из кинотеатра, чтобы выкинуть в урну и попкорн, и то, что она посмотрела.
— Недавно Никита Михалков предложил ввести в школьную программу 100 лучших фильмов. Утопия? Или есть резоны?
— Я думаю, это очень полезно. Это же здорово, если люди будут понимать с детства, что существует настоящая история кино, которое может не только развлекать, но и образовывать. Весь вопрос в приоритетах общества.
— А как быть с музеями? Что лежит в фондах, а что нет, уже толком неизвестно, контроль в некоторых случаях потерян. И вот уже ворованные экспонаты находят на питерских помойках. Вас это волнует?
— Конечно, надо провести инвентаризацию музейных фондов и разобраться, что есть, чего нет и кому это принадлежит. Чтобы не было, например, почвы для скандалов между Церковью и музеем.
— Еще одна больная тема — разрушение исторической Москвы.
— Это невозможно больше терпеть. Остановить произвол строительных концернов, безусловно, нужно, поскольку теряется исторический облик городов. Мы будем это обсуждать на уровне отдельной рабочей комиссии. Как, кстати, и моральные аспекты в искусстве.
— Я читал положение о совете. Там есть пункт: «Члены общественного совета имеют право знакомиться с обращениями граждан о нарушениях прав, свобод и законных интересов в сфере культуры, искусства и культурного наследия». То есть жалобы могут исходить от частных лиц и удовлетворяться?
— Давайте начнем с того, что через день после того, как я возглавил совет, мне на почту пришло 100 писем с обращениями разного характера. Включая такие: «Купите мне баян, я очень талантливый». Или: «У нас не покрашена крыша», «Меня не взяли на работу». У совета есть специальная приемная, куда стекается любая информация. Конечно, мы не собес, любой вопрос решить не сможем. Но покупка баяна талантливому ребенку — это нам по плечу.
— Насколько я знаю, вы покупали даже «Стейнвеи».
— Но не в рамках благотворительности. Я ездил на фабрику и сам выбирал рояль для наших провинциальных филармоний. Писал номер, и они его заказывали. Это было раз десять. Но я не хочу играть роль волшебника: вот пришел Мацуев, сейчас у нас все будет. А уже говорят: если он будет руководить советом так же, как он играет на рояле, нас ждет улучшение.
— Но главные вопросы, которые стоят перед культурой, как всегда, финансовые...
— Недавно Иосиф Давыдович Кобзон сказал, что мы чуть ли не на последнем месте по финансированию. Это положение существует еще с брежневских времен, когда культура уже финансировалась по остаточному принципу. Конечно, мы должны трубить об этой ситуации везде и всюду. Я во всех интервью говорю, что культура для нас наравне с нашими недрами. Как говорил Дмитрий Лихачев, культурой должны быть пропитаны все, от медсестры до президента. Этого невозможно добиться без нормального финансирования.
— А новый закон о культуре сулит в этом плане что-то революционное?
— Должно пройти хотя бы одно заседание, чтобы можно было сказать что-то определенное. Мы ведь еще не обсуждали текст. Только познакомились, больше ничего не успели. Все члены совета должны взять этот закон с собой в отпуск, но у меня нет отпуска, я буду читать его между репетициями и концертами, вникая в каждую строчку. Разрабатывал текст замминистра Григорий Петрович Ивлиев, он много лет в Госдуме был главным по культуре.
— Когда говорят о самоокупаемости культуры, это утопия?
— Конечно, утопия. Культура без поддержки умрет, она не только в нашей стране, но и во всем мире изначально убыточна. Государство либо само должно пересмотреть отношение к финансированию, либо подключить больших меценатов. Это уже происходит. Просто это должно делаться легально, в виде прозрачных схем.
— Как вы думаете, будет ли за время правления Путина принят закон о меценатстве?
— Закон о меценатстве уже лет 20 зреет в недрах нашего правительства, но по каким-то причинам не принимается. Думаю, в основном это происходит из-за непрозрачности, потому что спонсорство предполагает отчет по каждой копейке, которая дается на культуру. В Америке ни один театр, ни один оркестр не существует на государственные деньги, все за счет частных пожертвований. Но как раз поэтому во времена кризиса Америка потеряла несколько ведущих американских оркестров. Знаменитый оркестр, с которым играл Сергей Рахманинов, был на грани исчезновения, но его спасли, слава богу, опять же меценаты. Или, скажем, знаменитый оркестр в Цинциннати, с которым я много раз играл, еле выжил. Его спасла правнучка основателя компании Procter & Gamble. Ей более 100 лет, и ее возили на каждый концерт. Она всегда была большой почитательницей этого оркестра и пожертвовала на него 96 миллионов долларов. Но как пожертвовала? Она расписала каждый доллар на несколько лет вперед — на что он должен идти, каким налогом будет облагаться…
