Газета Завтра Газета - Газета Завтра 395 (26 2001)
Демонстрируя точный и оригинальный тип мышления, Пчельников бесстрашно оперировал массивами информации, двигаясь от архитектуры и техники к антропологии и геополитике. Последние его революционные разработки в области архитектуры связаны с созданием мобильного жилого модуля на основе "стержневых полигональных структур".
Давний друг и автор газеты "Завтра", Пчельников чувствовал, понимал всю красоту и жуть человеческой цивилизации. Погиб он мгновенно, в результате транспортной катастрофы. Идеолог теории развития глобальных коммуникаций, раскинувшихся от Мадрида через Москву и Магадан до Нью-Йорка, умер в потоке ревущих автомобилей на одной из оживленных московских трасс.
Пчельников был по духу человеком ренессанса. Чуткий, художественно одаренный, он беззаветно, страстно верил в Россию. Верил в ее призвание и великое будущее. Вместе с ней из тьмы и плесени прорывался в сияющий завтрашний день.
Теперь вспоминается один давний стих Константина Павловича, ушедшего от нас на 77-м году жизни.
"Затухло мое кострище, пылавшее ярким факелом. Языки его пламени поднимались до неба, а искры золотым снопом летели в пространство, теряя земную весомость. Там, где-то очень далеко, в мирах иных, они перемешались со звездами".
Редакция "ЗАВТРА"
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 34 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
35
Напишите нам 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
КОСОВО – СИМВОЛ СЕРБСКОЙ НАДЕЖДЫ
15 (28) июня сербский народ отмечает трагическую и величественную дату — годовщину знаменитой Косовской битвы. В 1389 году православные балканские славяне во главе со святым благоверным князем Лазарем, встав на пути турецких полчищ, заслонили собой христианскую Европу и навеки покрыли неувядаемой славой сербское имя. Историки и по сей день спорят по поводу конкретных результатов сражения (как известно, после "победы" на Косово турки повернули назад, приостановив свое "победоносное" продвижение в глубь Балканского полуострова). Многие согласны с тем, что сам ход недавней военной кампании 1999 года удивительно напоминает события более чем 600-летней давности: та же нравственная сила и жертвенное мужество, как и во времена Милоша Обилича, — и черное предательство, трусливое малодушие новых Бранковичей (усугубленное на сей раз "внешним фактором" с неславянским лицом Черномырдина). Подобные метаисторические параллели на фоне пробужденного исторического сознания сербского общества позволяют сохранять надежду даже в нынешней, нелегкой, подчас унизительной ситуации...
Оккупация Косово и Метохии оставила тяжкую, незаживающую рану в душе сербского народа. Однако подобное уже было в истории. Сербы теряли и вновь возвращали Косово. Главное, они никогда не утрачивали его в своей национальной памяти. "Добро пожаловать на свет Божий, косовский мститель!" — приветствовали каждого новорожденного мальчика. В каждой сербской девочке видели будущую Косовскую девушку. Воспоминание о Косово было освященной болью. В сербском понимании гибель Царства Сербского на Косовом поле отнюдь не тождественна падению Византии. Как и Голгофа, Косово предполагало Воскресение.
Через призму косовской жертвы сербская традиция рассматривает всю сербскую историю. "Однажды утром я отправился в пустыню Иудейскую, — писал крупнейший сербский поэт ХХ века Йован Дучич (1871-1943 гг.), — по дороге я думал о том, что мой сербский народ по своему устроению духа и идеалам есть величайший христианин меж народами. Прежде всего он более чем кто-либо обожествил героизм и мученичество, один идеал — греческий, а другой — арийский, и оба — воплощенные в Христе..."
С той поры минуло не одно десятилетие. Иудейская пустыня разрослась до всепланетных размеров. Но Христова Сербия на гористых Балканах по-прежнему остается преградой на пути "тайны беззакония". Внутреннее сербское сопротивление "современному миру" служит наилучшим доказательством жизненной силы славянства, "самого стойкого побега и самой цветущей ветви великого индоевропейского древа". Диакон-словоблуд вещает о "Пекине — четвертом Риме" и "миссии православных китайцев", а серб продолжает помнить о синеокой и солнцеликой Европе, любимой дочери Христа (свт. Николай Сербский), о том, что за два тысячелетия христианства чистый пламень веры не знал более совершенного сосуда, чем безгранично преданный идее "золотой свободы" белый человек.
Метафора крови, освященной предсмертным мученичеством "ради завета нового", что станет продолжением знаменитого Косовского завета — как высшего национального воплощения наднациональной и вечной истины Нового завета Христова — красной нитью проходит сквозь все времена. Сербская кровь "входит в божественные токи, становясь святой, но не переставая быть сербской" (Желько Познанович). И спустя столетия хранит она державный дух Византии, а также тот "полярный свет", "сияние Севера", о котором писал Милош Црнянский (1893-1977 гг.). И серб чувствует это и гордится своим выбором.
[guestbook _new_gstb]
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 36 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
37
Напишите нам 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Йован Дучич НА БЕРЕГУ НЕРЕТВЫ
Сухие эти скалы, поля бесплодные
Лишь терние венчало, нуждой согнутое,
Здесь муравья не встретишь в года голодные,
Здесь околеет даже гадюка лютая.
На берегу на этом молитва меркла,
Срывались с губ страдальца одни проклятия;
Но ты, река святая, была как зеркало,
Щит отражая воина и плуг оратая.
И, покидая с шумом планину черную,
Смывала пот с лица и кровь соленую
С клинка; о царстве песню слагала вольную,
Студила рану Косова неисцеленную.
Не ты ли поила фиалку в лесу дремучем,
На лепестках рождая влагу росистую,
И отражали небо твои излучины,
И колесницы звездные — лоно чистое.
А ныне, вся от крови детей багряная,
Впадаешь в море песни, царей зовущее;
Вместе — святыни и люди покрыты ранами,
Вырвано с корнем прошлое и грядущее.
Землю, согретую прежде лучами щедрыми,
Не озаряла лампадка со дня сурового!
Кровнику новому всеми своими недрами
Обречена ты — ради завета нового.
На берегу голодном, куда страдания
Нас привели, хоть от нужды и не избавили,
Выродки грязью покрыли твои предания,
А уж потом — изменники окровавили.
Зори кроваво встают над пустыми селами,
Солнце кровавое катится за облавою,
А все ущелья твои помнят дни веселые,
Дни, озаренные старой юнацкой славою.
Солнечное уносишь ты облачение
В клятвопреступный край срама и злодеяния;
Кровь ли невинных сквозь скалы несет течение —
Волны отважных предков поют деяния.
Нет, никогда не вольешься в пучину горя ты,
Но засияешь в небе дорогой млечною,
Каплею крови в сердце, что смысл истории
Даст и украсит землю легендой вечною.
