Эксперт Эксперт - Эксперт № 10 (2013)
В запале борьбы за утверждение Хейгела на второй план отошли его многочисленные заслуги. Хейгел добровольцем ушел на вьетнамскую войну, служил вместе с братом (по некоторым оценкам, единственный случай во Вьетнаме), был удостоен многих южновьетнамских и американских наград. После чего сделал успешную политическую и бизнес-карьеру. Среди прочего работал в штабе предвыборной кампании Рейгана, был заместителем руководителя ведомства по делам ветеранов, откуда подал в отставку, считая, что чиновники делают для ветеранов недостаточно.
В Сенате Хейгел всегда отличался независимой позицией. Предпочитал принимать решения по тем или иным вопросам самостоятельно, не ставя во главу угла партийную дисциплину. Сразу же занял позицию против войны в Ираке. Позднее установил хорошие отношения с новичком верхней палаты Конгресса молодым сенатором от Иллинойса Бараком Обамой. В отличие от многих американских сенаторов, старающихся досидеть в Сенате лет до ста, Хейгел, отслужив три срока, заявил, что политикой он занимался достаточно и теперь пришло время заняться наукой. После чего занял видное место среди интеллектуалов внешнеполитической элиты США, среди прочего возглавив влиятельный Атлантический совет.
Новая политика
Итак, Белый дом сумел защитить Хейгела. Единственное, чего добились республиканские сенаторы и другие критики Хейгела, — затягивания утверждения его кандидатуры. В этом процессе было побито сразу несколько американских рекордов — предложенная президентом кандидатура, тем более такая заслуженная, да к тому же на пост министра обороны, обычно утверждается куда легче. Было видно, что во время слушаний Хейгел заметно нервничал, когда вместо честных ответов на вопросы, задаваемые сенаторами, некоторые из которых даже не пытались скрывать свою неприязнь, ему надо было произносить ритуальные фразы вашингтонского театра. Однако для Обамы все завершилось благополучно — Керри и Хейгел заняли высокие посты. Теперь можно попытаться спрогнозировать, какой будет внешняя политика новой администрации старого президента.
Керри, конечно, демократ и давний обитатель Вашингтона, всю риторику распространения демократии и прав человека и прочий набор лозунгов он знает хорошо. Однако при этом бывший сенатор от Массачусетса представляется прагматиком. Вспомним, что на посту председателя сенатского комитета по международным делам Керри сменил нынешнего вице-президента Джозефа Байдена , казавшегося рупором и столпом либерального интервенционизма. В связи с этим можно даже вспомнить, как многие в России после первой победы Обамы на выборах всерьез думали, что, став вице-президентом, Байден будет чуть ли не грозить Москве ядерной войной, требуя немедленного обустройства демократии и защиты всех прав человека в соответствии с присланными из Вашингтона инструкциями.
Однако выяснилось, что Байден не идеолог, а прагматик; внешняя политика ушла на далекую периферию его деятельности, чему он и не сопротивлялся; а когда это было необходимо, например во время предвыборной кампании, он даже рассказывал избирателям, каких успехов администрация добилась в улучшении отношений с Россией, которая может по договоренности с Вашингтоном снабжать всю Европу нефтью в случае любого кризиса вокруг Ирана.
Керри едва ли отличается от Байдена. С одной стороны, он не может не понимать, что американской внешней политике сегодня лучше избегать резких движений, тем более в отношениях с Москвой. С другой — он едва ли будет иметь мнение, отличное от мнения Обамы, похоже, предпочитающего осторожность.
С Хейгелом ситуация несколько иная. Строем он не ходит, однако есть основания думать, что с Обамой (и именно этим объясняется его номинация) у него сложился подлинный консенсус по целому ряду внешнеполитических вопросов. Представляется, что именно в наборе этих вопросов нужно искать главное объяснение тому ожесточенному сопротивлению, которое вызвала кандидатура Хейгела. Несколько упрощая, можно сказать, что новый министр обороны США — противник внешней политики с позиции силы, он ясно представляет себе ограниченность американских возможностей, осознает сложность ситуации на Ближнем Востоке и не желает следовать стереотипам американской внешней политики.
В ближайшее время станет понятно, насколько согласен с таким подходом Обама. Очень может быть, что, поставив на посты госсекретаря и министра обороны своих доверенных людей, американский президент действительно готовится осуществить ряд серьезных изменений в американской внешней политике. Однако в любом случае очевидно, что внешняя политика нынешней администрации будет взвешенной, осторожной и рациональной — и свободной хотя бы от некоторых вашингтонских шаблонов.
К 60-тилетию со дня смерти И. В. Сталина
Емелин Всеволод
Когда под галденье воронье
Москва видит страшные сны,
Хозяин, два раза схороненный,
Встает у Кремлевской стены.
Навстречу желаньям трудящихся
Он сбрасывает пелены,
Вставая из тесного ящика
В предчувствии ранней весны.
Он в мартовской мгле вырастает,
Возглавив соратников строй.
Одежда на нем вся простая,
Табак в его трубке простой.
Лишь орден «Победа» в петлице
Да орден «Герой Соцтруда»...
Какие прекрасные лица
Его окружали всегда.
С своею сухою рукою
И с лобною костью огромной
Он принял Россию с сохою,
А сдал ее с ядерной бомбой.
Он умер на старенькой даче,
Вернее, был подло убит.
По нем полпланеты заплачет,
Хрущев лишь его очернит.
И, словно посмертные птицы
На тело погибшего льва,
Слетелись на пир борзописцы
И вся сетевая братва.
Его имя треплют в фейсбуке,
Вставляют его в инстаграм,
И дикие, страшные звуки
Всю ночь раздаваются там.
Прошли бесполезные митинги,
Ушел накопившийся пар,
И только политаналитики
Имеют с него гонорар.
И он, победитель нацистов,
Чем стал на весь мир знаменит,
Щас кормит орду колумнистов,
Технологов кормит полит.
Он видит руины империи,
Он видит несчастный народ,
Наркома товарища Берию
На помощь он громко зовет.
Но в темном армейском подвале
Расстрелян бесстрашный нарком,
Враги его оклеветали,
Что был он английский шпион.
И Сталин стоит одиноко
У запертых Спасских ворот,
Он спросит, и спросит жестоко
С наследников строгий отчет.
Его там живого, не мертвого
Видали буквально вчера,
С ним посох Ивана Четвертого
И крепкая палка Петра.
Простого рабочего счастья
Российские люди хотят:
Чтоб рвали начальство на части,
А щепки пусть дальше летят.
Мы сами готовы на нары,
Но рядом чтоб миски скребли
Министр, депутат, генералы
И газовые короли.
Чтоб мылили снова веревки,
Чтоб явственно пахло дерьмом
В роскошных дворцах на Рублевке,
Спалось чтоб, как в 37-м.
Почешетесь вы, расхитители,
Когда к вам придет на заре
Он сам в ослепительном кителе
И в пышных усах в серебре.
Между Парижем и Москвой
Ирина Осипова
На Восьмой международной биеннале «Мода и стиль в фотографии» в Москве показывают крупнейшие коллекции и ретроспективы признанных мастеров
Дора Маар. «Ассиа», 1934. Из проекта «Это Париж!»
© Centre Pompidou, MNAM-CCI / Georges Meguerditchian / Dist. RMN-GP
Фестиваль «Мода и стиль в фотографии» неутомимая Ольга Свиблова проводит в нечетные годы, свободные от Московской фотобиеннале. Сама она признается, что каждый год боится не найти достаточно материала, но в итоге залы заполняются под завязку. В этом году фестиваль растянулся на всю весну, часть проектов уже представлена, остальные открываются друг за другом едва ли не каждую неделю. От ретроспектив мэтров фотографии до снимков из популярного приложения Instagram — всего 39 выставок (большая часть — привезенные из западных собраний) на шести основных площадках. В дополнение к ним — лекции, концерты, кинопоказы и мастер-классы фотографов, параллельная программа камерных выставок в частных галереях. Тема, объединяющая весь этот калейдоскоп, звучит так: «Красота: мифы и источники вдохновения».
Стиль
Центральным проектом нынешнего фестиваля, отвечающим за высокий стиль и вдохновение, стала выставка «Это Париж!», посвященная модернизму в фотографии 1920–1950-х годов (она проходит в Мультимедиа Арт Музее на Остоженке). Двести с лишним снимков представляют небольшую выжимку из крупнейшей коллекции, собранной историком фотоискусства и арт-дилером Кристианом Букре и купленной два года назад парижским Центром Помпиду. Коллекция весьма примечательна. Букре начал собирать фотографию в 1970-е, еще будучи студентом и изучая синологию и германистику в Берлине. Вернувшись в Париж, он сосредоточился на французской фотографии периода между мировыми войнами, со временем расширив временные рамки до первого послевоенного десятилетия. В то время еще были живы если не сами фотографы, то их прямые наследники, а фотографический рынок во Франции был недостаточно развит, и это дало Букре возможность собрать полноценную панораму обозначенного времени со множеством раритетов. В конце 1980-х Букре открыл галерею, где устраивал выставки, издавал каталоги, писал монографии (в том числе первым исследовал роль женщин-фотографов) — словом, пропагандировал фотографию как важнейшее из искусств. В Москву работы из его коллекции приехали всего через месяц после выставки в Центре Помпиду. Несмотря на присутствие ключевых фигур, таких как Ман Рэй, Жермена Круль, Андре Кертеш, Дора Маар, Брассай, Анри Картье-Брессон, акцент сделан не на имена, а на само время. Париж между мировыми войнами — перекресток всех дорог, город, притягивавший художников, писателей и прочих творческих личностей со всего мира, «место, где сейчас надо быть», как писала Гертруда Стайн. Место, где живет авангард, ставятся эксперименты и развивается сюрреализм. На выставке видно, сколь близка фотография в это время живописи и скульптуре. «Абажур» Мана Рэя легко представить и фрагментом абстрактной живописной композиции, и бронзовой скульптурой. Идущие по воде женские ноги без тела на снимке Доры Маар (самостоятельная художница и фотограф, она больше известна как одна из возлюбленных и моделей Пикассо) просятся на сюрреалистический холст, ее же «Монстр на пляже» кажется кадром из фильма. Коллаж, эксперименты со светом, интерес к телу, поиски формы и ее искажения, новая реальность, созданная средствами этого молодого в сущности искусства, — на выставке возникает множество параллелей. При этом кроме «чистого» искусства здесь в соответствии с духом времени есть и реклама, и книжная иллюстрация, и репортерская съемка.
