Евгений Софронов - В лучах прожекторов
– Точно сказать трудно. В световых полях или около них сбито, очевидно, три.
Раздался звонок. Волкова вызывал майор Сарбунов.
– К вам, в четвертое поле, собирается полковник Аноров,– сообщил он.– Намерен проехать к месту падения первого сбитого самолета. Через некоторое время он выезжает на КП Цыганенко. Рассчитывает быть там около шести часов. Прошу сопровождать его в этой поездке. Потом доложите мне.
– Есть, я поеду с ним сам,– сказал Иван Ефремович. Положил телефонную трубку и повернулся к начальнику штаба: – Александр Иванович, выясните количество пойманных и сбитых самолетов и укажите это в боевом донесении. А я поехал к Цыганенко.
О предстоящем приезде начальника управления зенитных прожекторов Волков предупредил комбата по телефону. Командный пункт третьего батальона находился в березовой роще за деревней Часцы, растянувшейся на два километра вдоль Можайского шоссе.
Занималось теплое июльское утро. На высокой траве сверкала роса, желтели купавницы, голубели незабудки. Брезентовые палатки, почти полностью скрытые листвой молодых берез, напоминали скорее туристский лагерь, чем воинское подразделение.
Волков еще издали заприметил высокую, сутуловатую фигуру старшего лейтенанта Цыганенко, вышедшего встречать командира полка. Не успели они обменяться и несколькими фразами о прошедшей ночи, как показалась машина полковника Анорова. Волков отдал рапорт, Цыганенко представился.
– Ну как дела? – спросил Аноров Волкова.
– Полком в световых полях поймано и освещено двадцать четыре самолета противника. Пока, по предварительным данным, рота Виноградова, что в черте города, осветила более десяти самолетов. Таким образом, полком поймано и сопровождалось свыше тридцати бомбардировщиков.
– Это хорошо. А сколько из них сбито?
– Ориентировочно три в световых полях и три-четыре в зоне зенитной артиллерии и над Москвой. Сейчас эти сведения уточняются в штабе корпуса.
– Не будем терять времени. Поедем посмотрим первый сбитый самолет. Кто его поймал и освещал?
– Поймали искатели взвода лейтенанта Кузнецова восьмой роты. Сопровождали до самой границы СПП многие станции,– доложил Цыганенко.
– А кто его сбил?
Волков пояснил, что, по сообщению Сарбунова, этот самолет противника сбит командиром эскадрильи кубинского авиаполка истребителей капитаном Титенковым. И когда Аноров, коротко кивнув, направился к своей эмке, предупредил Цыганенко:
– Кто из ваших знает дорогу, пусть едет впереди в моей машине. И вы садитесь. Вам тоже следует посмотреть на своих отличившихся подчиненных.
Обе эмки направились во взвод Кузнецова.
Приняв рапорт лейтенанта Кузнецова, полковник Аноров поздоровался с построенным расчетом прожекторной станции и объявил благодарность. После команды «Вольно» долго расспрашивал людей. Его интересовало, как обнаружили, запеленговали, осветили, сопровождали и атаковали вражеский самолет, где он упал.
– Кто же все-таки первым поймал его? На этот вопрос Анорова ответил Кузнецов:
– Поиск лучами одновременно производили станции-искатели сержантов Паршикова и Спасского. Луч Спасского мазнул по хвосту, а наводчики Паршикова остановили свой луч и осветили самолет. Расчет Спасского тут же присоединился. Так что почти одновременно поймали, товарищ полковник.
Аноров был удовлетворен.
– Молодцы! Действуйте так же и при последующих налетах, бдительно производите поиск!
Он пожал руку Кузнецову и добавил, явно адресуясь к командиру взвода и его прямым начальникам:
– Пойманные цели нужно передавать как можно быстрее своим станциям-сопроводителям и сопроводителям расположенных в тылу подразделений с тем, чтобы освободить станции-искатели для поиска других подходящих целей. Ни один самолет противника не должен пройти неосвещенным через прожекторные поля!– Аноров оглядел утомленных красноармейцев.– Отправляйте, товарищ Кузнецов, людей на отдых!
Миновав Старую Рузу, командирские эмки свернули на проселочную дорогу. Пробитая по опушке могучего подмосковного леса, она вскоре вышла на просеку, разделявшую кварталы многолетних елей и сосен. На дороге видны были следы недавно проехавших автомашин. Бросались в глаза деревья со сломанными верхушками. Чем дальше ехали, тем больше попадалось таких деревьев.
Наконец показалась поляна. Вокруг – поваленные ели, а в середине – останки немецкого самолета. Их охраняли прожектористы, присланные Цыганенко. Тут же находились летчики с Кубинского аэродрома, где служил капитан Титенков, а также жители ближайших деревень. Они вполголоса переговаривались между собой, осматривали место. Трава была выжжена. Торчали обгорелые пеньки, попахивало гарью.
Сбитый бомбардировщик, падая, развалился на части. Средняя часть фюзеляжа лежала посреди образовавшейся полянки. Хвостовая, со свастикой, уперлась в повалившийся ствол многолетней ели. Кабина летчиков отлетела далеко вперед. Прислоненная к дереву часть правого крыла с черно-белым крестом напоминала надгробный памятник. Остаток правого крыла сильно деформировался, правого мотора на месте не было, очевидно, отлетел далеко в сторону. Левый мотор был сильно побит, еловые ветки торчали из его обшивки. Между остатками фюзеляжа и отлетевшей кабиной валялись трупы трех фашистов, труп четвертого застрял в покоробленной кабине.
Полковник Аноров поднял обуглившуюся сосновую шишку.
– Кто к нам с мечом придет – от меча и погибнет,– торжественно повторил он слова Александра Невского. И, взглянув на майора в летной форме, отметил:
– Летчики товарища Когрушева поработали отлично!
– Майор Лысенко, заместитель командира одиннадцатого авиаполка,– представился летчик.
– Давно приехали?
– Сразу после окончания налета.
– Сбит лидер первой группы немецких самолетов. Документы летчиков взяли?
– Да. Заместитель начальника штаба повез их в Москву.
Аноров разглядывал то, что осталось от вражеского самолета.
– Вас эти трофеи интересуют?
– Моторы и часть оборудования возьмем в БАО. Аноров, Волков и Цыганенко подошли поближе.
– Видите, товарищ полковник, бензобаки имеют защитную резиновую оболочку,– сказал Волков Ано-рсву.
– Поэтому нам трудно сбить самолет с первой атаки,– вздохнул присоединившийся к ним Лысенко.– Титенкову пришлось всадить в него несколько пулеметных очередей.
– А сколько самолетов сбил ваш полк? – спросил Аноров.
– Четыре.
– Все в световых полях?
– Да, и освещенные прожектористами, и вблизи лучей.
– А где территориально?
– Один – перед вами. Другой – западнее Рузы. А два – севернее Звенигорода. Сейчас в штабе полка уточняют, кто и где сбил.
– Желаю дальнейших успехов!
Машины тронулись в обратный путь. Пока пробирались лесными дорогами, преодолевали труднопроходимые места, было не до разговоров. Да и то, что увидели, настраивало на молчаливые раздумья.
Когда проезжали Дорохово, недалеко от которого находилось знаменитое Бородинское поле, полковник Аноров вспомнил статьи в периодической печати, где предсказывался Гитлеру такой же конец, как и Наполеону. Следовало бы фашистам помнить уроки истории…
– Да,– сказал Аноров,– Гитлер хочет быть похожим на Наполеона, но избежать его судьбы. Поэтому и вероломная внезапность нападения, и стратегия блицкрига, и крайняя жестокость военных действий. Пленные показывают: им говорили, что в течение месяца Красная Армия будет разгромлена.
– Однако месяц уже прошел…
– И он показал, что молниеносная война против Советского Союза у фашистов провалилась. Они не рассчитывали на упорное сопротивление Красной Армии. Но, к сожалению, превосходство пока еще на стороне противника. Да, обстановка на фронте, Иван Ефремович, тяжелая… Как хорошо, что фашистская авиация получила мощный отпор при налете на Москву!
Не заезжая в Часцы на КП Цыганенко, полковник Аноров возвратился в Москву. И первое, что он сделал там, это остановился у газетного киоска на Большой Дорогомиловской, чтобы купить свежую газету. Не терпелось просмотреть ее. Он развернул «Правду», нашел краткое сообщение о налете.
«В 22 часа 10 минут 21 июля немецкие самолеты в количестве более 200 сделали попытку массового налета на Москву. Налет можно считать провалившимся. Заградительные отряды нашей авиации не допустили основные силы немецких самолетов к Москве. Прорвались лишь отдельные самолеты противника. В городе возникло несколько пожаров жилых зданий. Имеется небольшое количество убитых и раненых. Ни один из военных объектов не пострадал. Нашей авиацией и огнем зенитных батарей, по неполным данным, сбито 17 немецких самолетов. Воздушная тревога продолжалась пять с половиной часов».
Москвичи, собравшиеся у газетного киоска, оживленно обсуждали сообщение Совинформбюро:
