Сергей Кремлев - Как проср.ли СССР
Впрочем, вернусь к теме главы и скажу, что от «волюнтаризма» Хрущёва с его «кукурузой» протягивается неразрывная нить к «модернизации» Медведева с его «Сколковом». Авантюристично, разрушительно и антинационально и то, и то. Можно сказать так: «Сколково Медведева и Путина – это «кукуруза» Хрущёва. И обе эти «эпохальных» авантюры имеют заокеанские истоки».
Поэтому мне, уважаемый читатель, представляется не просто полезным, а «железно» необходимым предпринять ещё один прямой исторический экскурс, который фактически будет анализом не столько нашего прошлого, сколько нашего настоящего.
Итак, начнём-с…
14 октября 1964 года Пленум ЦК КПСС освободил Хрущёва от обязанностей 1-го секретаря ЦК и вывел его из состава Президиума ЦК – «Никита» получил отставку «вчистую».
Новым Первым (с 1966-го – Генеральным) секретарём ЦК был избран Брежнев, Косыгин возглавил Совет Министров, а Подгорный – Верховный Совет СССР вместо Брежнева.
Сегодня, имея возможность ретроспективно окинуть происходившее тогда, можно уверенно заявлять, что снятие Хрущёва и замена его дуумвиратом Брежнева и Косыгина не исправили ситуацию. Напротив, уже на следующий год после падения Хрущёва экономическая реформа 1965 года создала системные условия для постепенной деградации социализма и, как итог, падения СССР.
Я писал об этом уже неоднократно, но повторить то, о чём говорится ниже, лишний раз не мешает. Ведь Советский Союз тогда впервые наступил на те «грабли», наступить на которые мы рискуем вновь – даже восстановив социализм, – если не поймём того, что же произошло в СССР в 1965 году.
А дело в том, что в 1965 году основной экономический закон социализма был фактически подменён в СССР основным экономическим законом капитализма. И подмена была произведена столь ловко, что не обнаружена до сих пор. Не поняв же сути подмены, нельзя до конца и в полной мере понять – почему пал Советский Союз?
Одним из философских открытий Сталина была мысль о том, что экономические общественные законы в те периоды, пока они действуют, так же незыблемы, как законы природы. Сталин понял, что общественные законы отражают объективные процессы, происходящие независимо от воли людей в обществе, так же как законы природы отражают объективные процессы, происходящие независимо от воли людей в природе.
Социализм нельзя строить только на желании его построить. Надо познать законы нового строя, чтобы строить его, развивать и укреплять, а не погубить.
Особенность же законов политической экономии состоит в том, писал Сталин, что «её законы, в отличие от законов естествознания, недолговечны», что они «действуют в течение определённого исторического периода, после чего… уступают место новым законам».
Но пока они действуют, их не обойдёшь и не отменишь – как это можно делать с законами юридическими, предупреждал Сталин. При этом Сталин сформулировал как основной экономический закон капитализма, так и основной экономический закон социализма:
«Главные черты и требования основного экономического закона современного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом (заметим, насколько Сталин аккуратен в формулировании мысли, что характерно лишь для истинных учёных. – С. К.): обеспечение максимальной капиталистической прибыли…
Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».
Законы природы можно, конечно, игнорировать. Можно презреть закон всемирного тяготения и шагнуть в пропасть, но результат будет плачевным. Общественные экономические законы при их игнорировании мстят нарушителям так же жестоко, как и законы природы.
Сталин понимал, что экономика не может работать себе в убыток, но верно отмечал, что здоровой может быть лишь такая экономика, которая не увеличивает прибыль, а снижает себестоимость производимой продукции. А экономически обоснованное снижение себестоимости невозможно без внедрения новой, «высшей», техники, снижения энергоёмкости, материалоёмкости, трудоёмкости на единицу продукции.
Если снизилась себестоимость, можно снизить розничную цену – если наша цель не получение прибыли собственником, а увеличение возможностей труженика по приобретению продуктов производства. И тогда, даже при неизменной оплате труда, если затраченный труд не увеличился, труженик сможет покупать больше и чаще, больше себе позволить. По мере роста материального богатства общества может возрастать и заработная плата – без всякой инфляции.
Причём, в соответствии с основным законом социализма, открытым Сталиным, новый человек будет испытывать потребность в расширении не столько материального, сколько духовного потребления ценностей жизни. Без этого тоже не может быть развития социализма.
Но в 1965 году началась экономическая реформа, которую назвали именем Косыгина. Сентябрьский Пленум ЦК КПСС в 1965 году провозгласил, что необходимо «…улучшать использование таких важнейших экономических рычагов, как прибыль, цена, премия, кредит».
Делая прибыль, а не всесторонне развитого человека основной целью экономической деятельности в СССР, инициаторы экономической реформы 1965 года игнорировали основной экономический закон социализма. И тем самым системно закладывали тенденцию гибели социализма. Ведь производство прибыли – это экономический закон капитализма, и то, что эта прибыль инициаторами реформы была названа «социалистической», сути дела не меняло.
Спору нет, огромное увеличение объёма экономической деятельности советского общества настоятельно требовало коренной реформы планирования и предоставления предприятиям большей свободы хозяйствования. Но упор в планировании и оценке результатов работы производственных коллективов надо было делать на снижение себестоимости и материалоёмкости, а также – на ассортимент продукции. В действительности же в экономике СССР воцарились прибыль и «вал»…
Между прочим, как раз первый подход лежал в русле основного экономического закона социализма, который постулировал непрерывное совершенствование социалистического производства на базе высшей техники. В последнее понятие, между прочим, входила не только автоматизация, но и компьютеризация управления экономикой, что к началу 60-х годов становилось вполне реальной и близкой перспективой. Широкое внедрение электронно-вычислительной техники в сочетании с эффективным математическим программированием (в чём СССР был тогда лидером) создавало огромные созидательные возможности для СССР. Но поэтому «агенты влияния» похоронили все подобные планы – взамен их советское общество получило «экономическую реформу Косыгина» 1965 года.
«Теневым» идеологом (а точнее, удобной «экспертной ширмой») «реформы Косыгина» был выбран заурядный харьковский профессор Евсей Либерман, за которым стоял ещё ряд «…манов» по обе стороны государственной границы СССР. И эта «реформа» с чисто научной точки зрения непреложно, с неумолимостью законов природы, закладывала методологические основы уничтожения в среднем советском человеке Человека и создавала условия для всё большего пробуждения в каждом последующем поколении формально советских людей капиталистической жадности.
Если капитализм будет игнорировать свой основной закон и прекратит ставить во главу угла прибыль, он не сможет существовать как капитализм и превратится в свою противоположность – в социализм. Но и социализм, если будет игнорировать свой основной закон и прекратит ставить во главу угла потребности всесторонне развитого человека, тоже не сможет существовать как социализм и превратится в свою противоположность – в капитализм.
Что и произошло на деле.
Помимо системной диверсии против социализма в СССР постепенно усиливался субъективный фактор разложения и уничтожения социализма – кадры «агентов влияния» и ренегатов. Но в середине 60-х годов об этом никто даже не догадывался. Советское общество находилось в состоянии эйфории от свержения «Никиты» и замены его людьми, производящими впечатление профессионалов, да и бывших вроде бы профессионалами.
Надежд было много: Брежневу, на момент его избрания Первым секретарём ЦК вместо Хрущёва, не было и пятидесяти восьми лет, Косыгину, ставшему Председателем Совета Министров СССР вместо того же Хрущёва, исполнилось ровно шестьдесят. Главное же, они вели себя подчёркнуто деловито и себя не выпячивали.
Косыгин входил в первые ряды сотрудников Сталина уже в 40-е годы, с 1948 года был членом сталинского Политбюро ЦК, а при Хрущёве оказался задвинут именно в силу своей управленческой компетентности (в политическом отношении Косыгин, надо заметить, оказался слабоват).
