Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война
Иностранную помощь людьми Деникин вряд ли сможет получить. И во французских войсках в Одессе, и на Черноморском фронте вообще мы наблюдаем полный распад, полное разложение, полное нежелание французского командования вмешиваться в операции. Это объясняется тем, что наша Красная Армия показала силу на ближнем Черноморском и Донском фронтах. Но наша задача все-таки не закончена, и как только состояние рек и мостов позволит – это дело ближайших же недель, а может быть дней, – Южный фронт станет свидетелем дальнейших решительных событий. И здесь мы с полной уверенностью скажем, что эти события будут вполне успешны для нас.
На востоке – с этого я начал – мы имели неудачи. Товарищи, наше огромное преимущество перед нашим врагом состояло и состоит в том, что мы занимаем центральное положение. Я уже сказал, что ко всем нашим фронтам ведет линия, проведенная от московского центра. Благодаря этому мы имеем возможность перебрасывать силы на те участки фронта, где это наиболее необходимо в данный момент (поскольку, разумеется, это допускается состоянием нашего транспорта и продовольственных средств). Мы имеем возможность объединенного командования, ибо мы действуем по внутренней операционной линии. У нас штаб может помещаться в центре. Это преимущество оставалось чисто теоретическим до тех пор, пока у нас не было правильной организации, пока разрозненные отряды не были объединены в дивизии, дивизии в армии, армии подчинены фронтовому командованию, – пока не были созданы Южный, Северный, Восточный и Западный фронты. Эти 4 фронта были подчинены центральному командованию. Только после этой организационной работы мы смогли использовать указанные преимущества. Разумеется, несовершенства есть и их очень много. Но причина их лежит вне армии, в той общей обстановке, в которой мы живем, в общих условиях нашей изголодавшейся, истощенной и истерзанной контрреволюцией страны. Если у нас продовольствия мало, если железные дороги работают плохо, это неизбежно отражается на строительстве армии. Если буржуазия, меньшевики и эсеры сеют в нашей среде провокацию, если союзные империалисты подкупают наше командование, то все это отражается на армии, ибо армия есть центральный пункт, фокус, в котором пересекаются все наши слабые и сильные стороны. Наша сильная сторона – это наш из ряда вон выходящий рабочий класс, передовые слои которого выносят то, чего не выносил ни один класс в мире. Наша сильная сторона – это организованная, дисциплинированная, сильная партия этого класса. Наша сильная сторона – это поддержка лучших элементов крестьянства, которые идут за этим рабочим классом. Вот в чем наша сила. Но в смысле состояния транспорта и продовольствия, разумеется, у нас куча недостатков, и с этой стороны наша работа встречает бесчисленные затруднения. Я не хочу перед вами, ответственными работниками, изображать дело так, что у нас в армии все благополучно, и что во всех недочетах повинен кто-то другой, – я хочу только, чтобы товарищи, которые больше склонны к критике, чем к анализу, сравнили свою повседневную работу с нашей и поняли, что если у них идет работа плохо, то это скверно отражается и на нас, что одно зависит от другого прямо и непосредственно.
Нашим преимуществом является и отсутствие единства у наших врагов. Наши враги были рассеяны на разных фронтах. Главная задача их состояла в том, чтобы действовать одновременно и объединенно, но осуществить это было им очень трудно, потому что им приходилось считаться с чрезвычайной растянутостью нашего фронта. Ведь нужно помнить, что наш фронт достигает 8 тысяч верст длины. В течение этой зимы наши враги делали всевозможные усилия, чтобы создать у себя единое командование, чтобы объединить все свои действия и вести их по единому плану и одновременно. Мы знали на основании различных источников, что к весне начнется наступление с их стороны на всех фронтах. Раньше наиболее серьезным фронтом был Южный. Деникин собирался ударить на Астрахань, затем соединиться с Колчаком и оттуда уже бросить войска на нас. Этот план был разбит нашими успехами на Южном фронте. Мы там разбили Краснова и заставили Деникина передвинуть свои войска на Луганск. Мы имеем теперь наступление с запада, со стороны Литвы и Латвии, с одной стороны, и со стороны Колчака – с другой. Наше наступление на юге, как вы увидите сами, развернется в самом широком масштабе в самое ближайшее время. Сейчас мы переживаем самый острый период в ходе и развитии наших военных операций. Наши враги бросают сейчас на нас все свои резервы. Колчак бросил все свои офицерские школы, Деникин тоже бросил решительно все, что у него есть, эстонцы тоже получили помощь. Если не считаться с возможностью вмешательства французов и англичан, которое в настоящее время едва ли осуществится, то мы должны сказать, что сейчас наши прямые открытые враги мобилизовали решительно все, что у них есть. Мы потеряли Уфу. Произошло ли это по нашей вине, об этом я здесь говорить не буду. Сейчас производится по этому делу расследование. Часть командиров заменена другими, лучшими, а все рабочие, успевшие уйти из Уфы, вошли теперь в 5-ю армию. Я получил телеграфное требование о направлении туда дополнительного количества винтовок для добровольцев, массы которых поступают в нашу армию, внося в нее элемент здорового сопротивления и морального подъема. Если вы представляете себе, при каких обстоятельствах мы вынуждены были создавать нашу армию в течение 6–7 месяцев, – брать рабочих и крестьян, направлять их на фронт, создавать несколько фронтов, затем развертывать эти фронты таким образом, что они к настоящему моменту достигли 8 тысяч верст, – то вы можете себе представить всю напряженнейшую работу, которую мы проделали. Но если мы смогли все это сделать в условиях неприятельского наступления, то мы достаточно сильны, и если мы сейчас потеряли город, если у нас вообще бывают неудачи, то это не должно действовать на нас удручающе. Нужно иметь в виду, что фронт у нас так велик, что он, конечно, мог и загнуться где-нибудь, в каком-нибудь месте; в этом нет ничего неожиданного, если иметь в виду то напряжение, с которым работают люди на фронте, если помнить, что железные дороги у нас очень плохи; нужно наоборот удивляться, что мы потеряли так мало. Натиск на востоке должен был, по плану наших врагов, сопровождаться одновременным наступлением по всей линии нашего фронта. К этому же времени приурочивался ряд внутренних восстаний; частью этого плана были попытки восстания в Симбирской и Казанской губерниях. Несколько времени тому назад мне пришлось простоять около полутора суток недалеко от Симбирска, потому что белогвардейцами был разобран мост. У меня есть целый ряд документальных доказательств того, что все эти наступления и внутренние восстания должны были произойти одновременно и все они приурочивались к 1 марта. Но если мы не сумели осуществить единовременное наступление по всему фронту, потому что наш фронт слишком велик, то в таком же положении оказались и наши враги. В их наступлении тоже были кое-где прорывы, кое-где запоздания.
Одновременно с началом внутренних восстаний и наступлений начали распространяться чудовищные слухи в Москве и в провинции. Эти слухи тоже являются опасным оружием в руках наших врагов. Мне только что, например, сообщили, что в Серпухове неспокойно, что там 6 тысяч текстильщиков отправились к штабу и требуют хлеба, а штаб выставил против них пулеметы. Я немедленно отправился к телефону и спросил, что там делается. Оказалось, что в городе была временная заминка в доставке продовольствия, но сейчас этот вопрос уже ликвидирован. А между тем этот слух дошел до центра, и мне телефонировали о нем из Центрального Совета Профсоюзов. И такими слухами полна страна.
Я должен здесь сказать об одном факте, который я непосредственно наблюдал в Симбирской и Казанской губерниях: во все тамошние восстания и в попытки к восстанию были вовлечены известные круги крестьян-середняков. Это – факт несомненный, и часть вины за него лежит на некоторых местных представителях Советской власти. В Белебее, например, арестована местная уездная Чрезв. Комиссия, которая вела себя непозволительным образом по отношению к местным крестьянам, и там Губ. Советская власть приняла сейчас все меры к тому, чтобы все примазавшиеся к нам бесчестные элементы, все контрреволюционеры и мародеры были расстреляны на глазах крестьян. Так будет во всяком случае поступлено с контрреволюционерами, которые подымали восстания на Советскую власть. (Аплодисменты.) Но вот что, товарищи, является глубоко знаменательным фактом: теперь в этих восстаниях, вспыхивавших в разных местах, ни разу – по крайней мере, на Восточном фронте – не выдвигался лозунг Учредительного Собрания. Во всей Симбирской губ. лозунгом было «да здравствует Советская власть, долой коммунистов, долой жидов!», но нигде не говорили «да здравствует Учредительное Собрание!» У меня есть прокламация, в которой нет ни слова об Учредительном Собрании. Почему? Да потому, что старая поговорка говорит, «что мужик сер, да ума у него медведь не съел». Опыт колчаковщины не прошел для него даром. Он не забыл, что Чернов и другие менее славные соглашатели были вынуждены искать гостеприимства у нас, просить Советскую власть: «пустите нас, обиженных, христа ради». (Аплодисменты.) И если в первое время к крестьянину, которому порою приходится очень тяжко, у которого мы берем сына в армию, у которого берем лошадь и хлеб и которому далеко не всегда можем дать гвозди, железо, стекло, мыло, табак, – если к этому крестьянину можно было подходить с лозунгом Учредительного Собрания еще 4 – 5 месяцев тому назад, то теперь, после того как симбирские, казанские и др. крестьяне видали, как Черновские пятки сверкали по пути из Урала к нам, они потеряли всякую веру в Учредительное Собрание. И теперь издыхающие контрреволюционные силы уже не решаются обращаться к учредилке, потому что знают, что учредилка пошла на портянки. (Аплодисменты.) Чтобы теперь привлечь к себе крестьянина, нужно явиться к нему с лозунгом Советской власти. Крестьянин, может быть, голодает, он бывает раздражен, – это бывает и внутри семьи, когда люди голодны, истерзаны, нервно истрепаны, – но когда крестьяне политически суммируют все то, что они слышат и видят, они приходят к убеждению, что при всякой другой власти им в настоящих условиях будет в 10 раз хуже, чем при Советской власти.
