Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война
Товарищи! Из всего этого нельзя делать вывода, будто задача наша закончена. Далеко нет! Сейчас Советская власть прилагает все усилия к тому, чтобы добиться возможно скорого мира, хотя бы ценою тяжелых уступок, ибо ничто не может быть тяжелее для исстрадавшегося, изголодавшегося народа, чем эта навязанная нам ужасающая война. Год назад мы шли на Брест-Литовский мир, чтобы отвоевать передышку для нашего народа, для нашей страны. Передышка была слишком коротка, ибо сейчас же нашлись враги с другой стороны. Не так давно Народный Комиссар по иностранным делам снова повторил в официальной точной форме заявление советского правительства по адресу тех правительств, которые воюют с нами. Смысл заявления таков: «вы воюете против русских рабочих и крестьян – во имя чего? Хотите процентов на ваши капиталы? Концессий, территорий? Чего вы хотите? Скажите, и мы деловым образом будем говорить о том, что мы можем, что мы вынуждены будем вам уступить, чтобы обеспечить русскому народу возможность мирного труда».
Разумеется, мы с вами хорошо знаем, что все, что теперь уступим, вернется к нам, потому что Советская Россия только временно уступает империалистам. По Брест-Литовскому миру мы временно уступили огромнейшую западную полосу и всю Украину германскому и австро-венгерскому империализму. Тогда буржуазия, которая сама шла везде, где могла, рука об руку с германским империализмом, обвиняла нас в измене, в предательстве по отношению к стране. Мы отвечали: «мы вынуждены уступить, но то, что мы даем, к нам возвратится обратно». И если германские полки входили к нам, как угнетатели и поработители, под желтым знаменем империализма, то возвращались они обратно, как революционные полки, под красным знаменем коммунизма. То же самое произойдет, в конце концов, в результате нашей уступки по отношению к империалистам Франции, Англии и Америки. Мы говорим Вильсону, Ллойд-Джорджу, Клемансо: «все, что вы возьмете у нас, английские, французские и американские рабочие через месяц-два, через полгода, через год, вернут нам назад, когда учредят у себя Советскую власть».
Меня спрашивают, в связи с этим, как обстоит дело с Принцевыми островами? Принцевы острова это, как вы знаете, острова на Мраморном море, куда нас собирались пригласить англо-французские и американские империалисты для переговоров относительно судеб России. Они решили, конечно, пригласить не только Советскую власть, но и все остальные так называемые правительства, белые и черные, которые еще не успели пасть, потому что их поддерживает рука иностранного империализма. Краснов ответил, что на совещание с большевиками он не пойдет. Он ответил это весьма гордо несколько недель тому назад, а теперь ему пришлось самому, как изгнаннику, покидать свой Дон и искать приюта в Новороссийске. Учредиловцы прежде боролись против нас, а теперь приехали к нам искать приюта и защиты на нашей территории. Колчака ждет та же судьба, что и Краснова. Мы же заявили, что согласны идти на Принцевы острова, и перед лицом всего мира мы скажем там, чем мы держимся; мы никогда не имели поддержки иностранных буржуазных правительств и не искали ее, наоборот, категорически отвергали ее. Все наши враги – и Краснов, и Скоропадский, и Дутов, и Деникин, и Петлюра – все они держатся исключительно поддержкой иностранной буржуазии. Мы же стояли и стоим на собственных ногах. И мы готовы это сказать и доказать везде и всюду: и в Москве, и там у них, на Принцевых островах. Но они сами, по-видимому, раздумали или колеблются призвать нас туда, – может быть потому, что брест-литовские переговоры, как они знают, сослужили большую службу делу германской революции. По поводу их решения мы не нервничаем. Если они решат созвать конференцию на Принцевых островах, мы пойдем туда и будем продолжать там ту работу, которую вели в Брест-Литовске. Если они раздумают и откажутся от конференции, мы подождем. С каждым днем число этих маргариновых белых правительств в России становится меньше, ибо Советская власть соскребает их с лица земли. Что же касается Принцевых островов, то они нас сами по себе не привлекают уже по одному тому, что носят имя принца. Может быть, тем временем, пока эти господа размышляют, мы найдем наши, Советские острова, куда свезем империалистов со всех стран, – но уже не для переговоров.[49]
Но сейчас, сегодня, во Франции, Англии и Америке Советской власти еще нет, и мы открыто объявляем о нашей готовности дать отступного хищникам и палачам, которые занесли нож над горлом Советской России. Значит, наша война, товарищи, является в полном смысле слова войной революционной обороны: на нас наступают, мы обороняемся. Даже по отношению к маленькой Финляндии с ее великими преступлениями мы не предпринимаем наступательных шагов, терпим, зная, что время работает за нас. Политика мира есть политика Советской власти. Но политика мира не есть политика капитуляции, политика сдачи завоеваний революции ее смертельным врагам. Нет, политика мира предполагает готовность до последнего издыхания оберегать завоевания революции, раз враги идут на них. Надо противодействовать духу бесчестной агитации, которая ведется в нашей стране, в наших полках некоторыми партийными группами, меньшевиками, правыми и левыми с.-р., которые пишут в газетах, что так как страна бедна, истощена, то нужно «прекратить гражданскую войну». «Не нужно Красной Армии», говорят эсеры. Еще раз вспомним, с кем мы ведем войну: на юге – с Красновым, на востоке – с Колчаком, на западе – с эстонско-финскими белогвардейцами. Все они на нас наступают и хотят нас задушить. Прекратить гражданскую войну, разоружиться – это значит стать беззащитными перед лицом палачей. Мы имеем полное право сказать гг. меньшевикам: «вы за прекращение гражданской войны? Так извольте отправиться к Колчаку и Краснову и сказать им, чтобы они прекратили гражданскую войну».
Наша гражданская война есть революционная самооборона. Мы обращались ко всем врагам, заявляли им о нашей готовности купить мир ценой величайших уступок и жертв. Но враги не хотели идти ни на какие соглашения, потому что считали Советскую власть смертельно опасной для себя, а себя почитали достаточно сильными, чтобы справиться с нами. Поэтому-то они и не хотели идти ни на какие соглашения.
В последнее время, однако, в их стане послышались новые ноты. Ллойд-Джордж заявил недавно, что наступать на нас опасно, ибо в результате наступления вокруг Советской власти сплачиваются крестьянские миллионы, которые будут оберегать свою страну всеми силами. Американский президент Вильсон, как сообщают газеты, считает ныне, что наступление господ «союзников» на Архангельск было ошибкой. После взятия нами Шенкурска последовала деморализация английских и американских солдат, которые покидают позиции, уходя в Архангельск. В Мурманске было открытое возмущение. На Одесском фронте, по имеющимся сведениям, французские полки требуют увода на родину, а черные колониальные войска не выдерживают климата и уже увезены из Одессы к себе. Вильсон и Ллойд-Джордж начинают понимать, что совершили ошибку. Кроме того, у этих господ развивается внутренняя борьба. Сегодня сообщена японская программа мира: она не требует передачи восточной Сибири в руки Японии, но настаивает на том, чтобы в Сибири ни одна страна не имела преимущества или особых концессий. Таким образом, по отношению к Советской России эти господа вынуждены урезать свои насильнические вожделения. Почему? Потому что мы стали сильнее, чем были, а они слабее. Мы создали в труднейших условиях крепкую армию, а их армия распадается всюду и везде. Распадается также и их тыл.
Таким образом, наше международное положение становится лучше во всех отношениях. Но этот вывод не должен давать повод для фальшивого спокойствия, для беззаботного опускания рук; нет, мы не имеем никакого права почить на лаврах. Мировая бойня еще далеко не ликвидирована, она может снова вспыхнуть страшным огнем: на востоке – со стороны Японии, на севере – со стороны Англии и Америки, на юге, на западе – со стороны Франции, Румынии, Польши. Еще могут быть сделаны попытки нанести нам смертельный удар оттуда или отсюда, на Петроград или на Москву.
Буржуазия издыхает. Но судороги издыхающего организма бывают очень сильны. Укус издыхающей мухи очень болезнен. Буржуазия еще опасна. Нужно опасаться возможного последнего ее удара. Нам нужно быть крепкими. Нам нужны хорошие полки. Нам нужен хороший, боевой, молодой командный состав. Это вы, товарищи! Сейчас мы не имеем уже нужды преждевременно отрывать вас от школьной скамьи и бросать на фронт до окончания курса. Мы настолько сильны, что под защитой нашего фронта вы можете спокойно продолжать ваше военное обучение. Но что требуется от вас, это – добросовестное до последней степени отношение к делу. Армия наша – рабоче-крестьянская, но это не значит простая, лыком шитая, нет, она не отказывается от военной науки и от военной техники. Наоборот, наша пролетарская, мужицкая армия должна быть вооруженной и обученной по последнему слову военной науки. Каждый из вас, пройдя здесь краткий курс и получив затем известный боевой опыт на фронте, должен рваться снова и снова к военной науке, в военную академию или школу колонновожатых, которые мы открываем. Военное дело нам навязано судьбой. Раз мы должны быть солдатами революции, то долг чести повелевает нам быть знающими, всесторонне образованными солдатами. Будем работать! Будем учиться!
