Михаил Зыгарь - Газпром. Новое русское оружие
«Акции Газпрома мне навязали, я хотел получить живые деньги», – уверял журналистов президент «Стройтрансгаза» Арнгольт Беккер и добавлял, что теперь-то он их ни за что не продаст, потому что берет под них кредиты. Беккера пришлось долго уговаривать. В итоге он согласился продать акции после «конструктивного разговора» с предпринимателем Алишером Усмановым.
«Человек, который решает проблемы», – такой имидж закрепился за Усмановым в Газпроме. Он проводил для Газпрома сделки, в которых монополия напрямую участвовать не желала или не могла в силу разных причин. Например, когда Усманов купил у Бориса Березовского и Бадри Патаркацишвили лучшую в стране газету «КоммерсантЪ», аналитики предполагали, что газета (как и телеканал НТВ пятью годами ранее) куплена для Газпрома, то есть для Путина, но Газпром отмахивался от этих предположений, обоснованно утверждая, что компания здесь ни при чем, и покупка «Коммерсанта» – это личный проект предпринимателя Усманова.
Позже Усманов участвовал еще в скользкой сделке по покупке у Николая Богачева «Тамбейнефтегаза», небольшой газовой компании, владеющей одним из крупнейших в мире – Южно-Тамбейским – месторождением с запасами 1,2 триллиона кубометров газа, которое Газпром не мог обойти своим вниманием.
Еще при Реме Вяхиреве Усманов возглавил газпромовскую «дочку» – «Газпроминвестхолдинг», в задачу которой входила продажа металлургический активов Газпрома как непрофильных. Усманов справился с задачей блестяще – он продал заводы самому себе, покупателем выступила дружественная Усманову группа «Интерфин».
Правда, Усманову пришлось за это отработать – выкупить акции у Беккера. Неизвестно, что Усманов Беккеру говорил, какие аргументы приводил или чем шантажировал, но за 4,83 % акций Газпрома, которые сегодня стоят около 13 миллиардов долларов, Беккер получил 190 миллионов. Некоторые сотрудники Газпрома считают, что Усманов оказался в этой сделке случайно: просто именно «Газпроминвестхолдинг» мог тогда обеспечить финансирование этой сделки. Но другие склонны думать, что именно благодаря предпринимательской хватке Усманова подконтрольный Путину менеджмент Газпрома сумел консолидировать достаточное количество акций, которое в сумме с госпакетом (38,4 %) дало государству контроль в Газпроме.
Еще одна компания, чей бизнес процветал при Реме Вяхиреве, была «Итера». Сначала этой компании Газпром уступил право экспортировать туркменский газ в СНГ, а затем передал и ряд крупных добывающих активов. К 2000 году «Итера» продавала в России и странах СНГ 85 миллиардов кубометров газа, ее оборот составил свыше 3 миллиардов долларов. А в 2001 году она стала второй после Газпрома по величине газовой компанией, добывшей 23 миллиарда кубометров газа на месторождениях, доставшихся ей от Газпрома.
«Итеру» сподвижники Вяхирева рассматривали как запасной аэродром, куда могли бы приземлиться в случае своей отставки. По словам некоторых топ-менеджеров Газпрома и «Итеры», у вяхиревцев с главой «Итеры» Игорем Макаровым даже была устная договоренность, что, покинув Газпром, они получат контрольный пакет «Итеры». Сам Макаров существование подобной договоренности всегда отрицал. Доподлинно неизвестно, знал ли об этой договоренности Миллер, но Миллер лишил «Итеру» операторства при поставках газа в СНГ и отобрал все добывающие активы, полученные от Газпрома – такие, например, как «Пургаз» и «Севернефтегазпром», владеющий Южно-Русским месторождением, ставшим позже ресурсной базой для Nordstream («Северного потока»).
Отбирать у «Итеры» активы было выгодно Газпрому еще и потому, что с приходом новой команды впервые за много лет у Газпрома начала падать добыча газа. И падение удавалось компенсировать за счет итеровских месторождений.
В начале 2003 года Газпром официально стал госкомпанией.
В феврале во время празднования десятилетия Газпрома Путин публично выразил Миллеру благодарность за обеспечение государственного контроля в Газпроме. Всего за несколько лет компания Газпром избавилась от посредников, на счетах которых, по справедливому замечанию президента, оседали значительные суммы. Всего за несколько лет остановлены были попытки газпромовских менеджеров вывести из-под контроля Газпрома значительные газпромовские активы. Всего за несколько лет в руках государства консолидирован был контрольный пакет акций, Газпром стал «прозрачной компанией», рынок его акций наконец-то был либерализован, и капитализация компании выросла вдесятеро. Оставалось только разобраться с соседями-транзитерами, то есть с Белоруссией и Украиной. И еще предстояло включить в свой газовый баланс среднеазиатский газ. Хотя бы для того, чтобы не заметно было, насколько работа, проведенная командой Миллера, снизила добычу газа на газпромовских месторождениях.
И только с «Межрегионгазом» у Миллера вышла осечка. Через «Межрегионгаз», созданный Вяхиревым в 1997 году, шли все расчеты от продажи газа на внутреннем рынке. За несколько лет «Межрегионгаз» увеличил долю денежных расчетов за газ с 3 до 85 %. По мере того как решалась эта задача, газпромовской «дочке» удалось скупить и получить за долги контрольные пакеты в региональных газовых компаниях и газораспределительных организациях, занимающихся доставкой газа непосредственно потребителям. Но акции региональных газовых компаний недолго находилось в «Межрегионгазе» и были переданы специально созданному в 2000 году «Регионгазхолдингу». «Межрегионгазу» (то есть Газпрому) в «Регионгазхолдинге» принадлежало всего 20 %, а остальные акции контролировали структуры, дружественные тогдашнему руководителю «Межрегионгаза» Валентину Никишину, его сыну Дмитрию, а также сыну Виктора Черномырдина Виталию.
В декабре 2001 года Миллер сместил Никишина, назначив на его место Николая Горновского, выпускника Ленинградского горного института, где защищал кандидатскую диссертацию и Владимир Путин. Правда, Горновский не сработался с Миллером и ушел через два года. Ушел он вместе с самым ценным активом «Межрегионгаза» – корпорацией «Азот», в которую входят несколько крупных предприятий химической промышленности с общим оборотом свыше 300 миллионов долларов. За возращение контроля над «Азотом» Газпром судится до сих пор.
Выпавшие из спискаИ еще в результате работы команды Миллера в России стало двумя миллиардерами меньше. В 2001 году, как раз в тот момент, когда Вяхирева «уходили» с должности председателя правления, был опубликован очередной рейтинг миллиардеров журнала Forbes. Акции Газпрома были на подъеме. Forbes включил и Вяхирева, и Черномырдина в свой список. Состояние Вяхирева было оценено в 1,5 миллиарда долларов (336 место в мире), а Черномырдина – в 1,1 миллиарда (452 место). Но уже год спустя их фамилии из списка исчезли.
«Они, конечно, не бедные люди, но миллиардов не скопили, это сейчас уже очевидно», – говорят про Вяхирева и его команду бывшие подчиненные.
Из Газпрома Рем Вяхирев ушел в никуда. Он больше не живет в элитном доме, нарочно построенном для высших руководителей Газпрома на улице Наметкина напротив главного офиса компании. Да и сам дом газпромовский фольклор называет теперь сиротским. Рассказывают, что некогда самый могущественный бизнесмен России безвылазно сидит на своей даче и развлекается рыбалкой. Говорят, что он никак не может поверить в новые реалии, в то, что от его былого могущества не осталось ничего.
Один из бывших топ-менеджеров Газпрома рассказывает, что однажды заехал к Вяхиреву, а тот встретил его вопросом про Общественную палату, бутафорскую общественную организацию, призванную завуалировать своим существованием отсутствие в стране реальных общественных организаций.
– А что такое Общественная палата? – спросил Вяхирев. – Как ты думаешь, важный орган?
– Да нет, так, фикция, – ответил бывший газпромовский топ-менеджер старику. – А почему вы спрашиваете, Рем Иваныч?
– Да мне тут предложили место. Вот и думаю, участвовать или нет. Но, правда, дороговато… – Вяхирев имел в виду, что за место в Общественной палате ему предлагалось заплатить взятку.
– Рем Иваныч, дорогой, не беспокойтесь, если надо будет, мы уж скинемся, соберем. Если это будет означать шаг к реабилитации, то, конечно, надо соглашаться!
Бывший топ-менеджер стал расспрашивать Вяхирева, от кого поступило предложение и к кому обращаться. Вяхирев что-то отвечал. «И тут, – говорит наш собеседник, – я понял, что это просто иллюзии. Никто всерьез Вяхиреву ничего не предлагал, и никогда уже не предложит. Он просто выдает желаемое за действительное. Его не реабилитируют».
Когда мы готовили эту книгу, Рем Вяхирев несколько раз соглашался встретиться с нами, но потом всякий раз отказывался. Мы предлагали ему опровергнуть любой из найденных нами фактов, поспорить с командой Миллера, поспорить с Немцовым про трастовый договор, поспорить с Путиным по поводу обвинения в попытке вывести газпромовские активы, рассказать свою версию событий, реабилитироваться если не в текущей политической и деловой жизни, то хотя бы в истории. Вяхирев колебался, но итогом его колебаний стал отказ. Без Газпрома в руках Вяхирев оказался растерянным, недоверчивым и, кажется, довольно несчастным пожилым человеком, который усматривает опасность даже просто в том, чтобы встретиться и поговорить с журналистами.
