Газета Завтра Газета - Газета Завтра 382 (13 2001)
— А я вспоминаю другое. Во время финской Олимпиады 1952 года мы жили в местечке под Хельсинки. Все вместе: тренеры, спортсмены, руководители делегации. А прислуживали нам в номерах молодые финночки. И как-то Трофим Ломакин, отличный человек, тяжелоатлет, выигравший тогда "золото", решил подшутить сразу над всеми. Финночки спрашивают его, как по-русски "доброе утро". А он им: "…твою мать!" — А как "до свиданья"? — "Пошел ты на ...!" И вот накануне выступления собираемся мы на зарядку, тут входит руководитель делегации Романов, с ним представитель ЦК партии, ЦК ВЛКСМ, кто-то из профсоюзов. Финнки убираются неподалеку и вдруг хором: "…твою мать!" У тех лица вытянулись. А потом кто-то бросил прислуге: “Всего хорошего, уходите!” А они ему в ответ: "Пошел ты на ...!" Впечатление страшное. Кто-то из тренеров выговор получил, но вся делегация хохотала. Подобные розыгрыши руководителей были всегда, и совершенно неправильно представлять их как каких-то "серых кардиналов".
Часто они советовались с нами: "Ребята, что для вас сделать? Как нам лучше поступить?" Сильно помогали и не бросали спорт на самотек. Разумеется, мы всегда стремились победить, но о каком-то политическом давлении говорить не приходится — это было чистое спортивное желание!
Иногда говорят: руководители наживались на нас. Да ничего подобного! Тот же Николай Николаевич Романов — великий человек был. Абсолютно не корыстолюбивый. Никогда не брал подарков, всякий раз отдавал в хозчасть. Бессребреник: когда ему в 80 лет выделили путевку в санаторий, он не смог поехать, потому что сбережений не было. Романов обладал колоссальной памятью. Он знал всех спортсменов по имени-отчеству, знал все их нужды. Мне, например, он помог попасть в аспирантуру на кафедру физиологии в медицинском институте. Романов обратился в отдел науки и там дали место под меня.
Что касается спортивных обществ, то я вот что скажу. Я с десятого класса ушел на флот, и уже после морской пехоты, будучи водолазом, стал заниматься спортом. За три месяца я достиг неплохих результатов и выиграл звание абсолютного чемпиона Черноморского флота. Выступая в категории 75 кг, обыграл даже тяжеловесов. Потом стал очень серьезно заниматься, соблюдал режим. Никакого спиртного и курева. Выиграл звание чемпиона Союза, установил мировой рекорд, побив американца Станчика — он "мистером Америка" был, очень красивый парень. Разумеется, было много приглашений: "Приезжайте в Киев, создадим отличные условия". Но я не изменял своему обществу: как начал заниматься в армии, так, даже став гражданским человеком, всегда выступал за ЦСКА.
Командующим у нас был Маршал Жуков. Как-то вызывает к себе: "Я слышал, вы хотите уехать?" — "Куда ж я поеду? Вы — великий маршал. Разве я, матрос, могу ослушаться?" — "Если уедешь — потеряем дружбу". — "Мне нужны хоть какие-то жилищные условия, я женился". (Я жил тогда в раздевалке, а до этого в полуподвальном помещении.). Жуков мне на это: "Квартира у тебя будет". И в течение недели дал мне трехкомнатную квартиру в Свердловске, хотя тогда очень сложно было с квартирами.
Так что говорить о том, что спортсменам не помогали, абсолютно неверно. О тех, кто не изменял ни флагу, ни присяге, всегда заботились.
— Еще говорят: спортсмен приносил "золото" до 30-35 лет, а потом, когда он уходил из большого спорта, то превращался в человека второго сорта. О нем сразу забывали. Он ничего не умел.
— Уход из большого спорта — это очень большая проблема, и она существовала всегда и везде. Ведь большие чемпионы — это всегда люди с необычайно сложным характером. Самолюбивые, амбициозные, эгоистичные. И вдруг все рушится, а у тебя нет ни образования, ни профессии. Так вот, Романов заставлял нас, чтобы у каждого большого спортсмена было высшее образование. Просто требовал чуть ли не в приказном порядке и спрашивал потом с тренера. Я, например, получил высшее образование одним из первых спортсменов. Потом уже, в 1962 году, защитил кандидатскую, а в 1970 году и докторскую по медико-биологическим основам спорта. Так и многие другие атлеты становились тренерами и даже учеными. А уже на зарплаты тренера или преподавателя тогда можно было жить! Это сегодня профессору прокормиться невозможно.
— Сегодня всем очевидно, что в спорте, особенно в технических видах, великую составляющую занимает наука. Научные наработки, техника, физиологические тонкости. В тяжелой атлетике важно знать, как поднимается вес с точки зрения работы мышц, костей, сухожилий, нервного аппарата. Как по-научному составить тренировочный план. С другой стороны, раньше очень часто приходилось слышать такие упреки в адрес спорта социалистических стран: мол, ученые чуть ли не с детского сада выискивали по определенным меркам подходящих детей, которые могли в перспективе превратиться в одаренных спортсменов. Чуть ли не в ретортах рождались будущие чемпионы. Как к этому относиться? Насколько серьезную роль играет в победе спортсмена наука — как некая противоположность силе воли?
— Я побывал в ипостасях и спортсмена, и ученого. Все на уровне сборных команд. Я даже некоторое время руководил Научным советом Спорткомитета России. Мне все это знакомо. В то время мы без науки вообще не жили. В частности, в нашем виде спорта, в тяжелой атлетике, научные наработки играли огромную роль. Это касалось методик тренировок, циклов изменения нагрузок, восстановительных процессов, системы подведения спортсмена к оптимальной форме.
Все наши работы пользовались громадной популярностью в мире. Они все переводились: на английский, немецкий, французский. Очень часто наш опыт был передовым. На нас учились болгары, венгры, кубинцы, весь соцлагерь. Не американцы, не немцы, а именно мы были лидерами в науке. Мы же встречались с иностранцами не только на соревнованиях, но и на научных семинарах, на различных докладах. И наши работы по спорту были, как правило, выше на голову. На базе математических моделей мы первыми разработали компьютерные варианты методик тренировок: ведь не все атлет или тренер могут предвидеть. Вводишь свои исходные данные и текущие результаты, и на месяц тебе дается распечатка, как лучше тренироваться. На Западе подобного вообще не было, хотя компьютеров у них — завались.
Сегодня же в спортивной науке мы ничего из себя не представляем. А ведь нынче спорт стал еще более научный: он теперь фармакологический. Сегодня одна только биомеханика и физиология ничего не дадут. Фармакология правит бал. Все то, что восстанавливает после нагрузки. Все то, что стимулирует развитие какого-то физического качества: силы, выносливости или быстроты.
— Вы затронули очень щекотливый вопрос — фармакология. От безвинных витаминов до запрещенных препаратов — один шаг. Скажите, как с этим обстояло дело в советском спорте? И вообще, действительно ли допинг — такая серьезная проблема?
— Это очень серьезная проблема. Американцы долгое время обвиняли нас в том, что мы первые в мире стали применять анаболики. Вор кричит "держи вора". Первыми с анаболиками связались иностранные толкатели ядра еще в 1956 году. Их результаты под 20м были тогда просто феноменальными. Когда анаболики стали применяться и другими спортсменами, результаты сравнялись.
У нас же вообще анаболиков как таковых тогда не было. Анаболик — это аналог мужского полового гормона тестостерона. У американцев его было много, они откармливали им свиней и крупный рогатый скот. Оттуда они в спорт и пришли. А у нас тогда был только синтетический препарат нерабол, появившийся в продаже лишь в конце 60-х годов. Потом — ретаболил, мазевый раствор, который применялся для стимуляции заживления ран и восстановления после операций.
Наши спортсмены начали применять допинг лишь после Мехико, где под моим руководством мы выиграли три золотые медали. В 1969 году наступила "анаболическая эра" — это поколение Алексеева. Я тогда уже работал начальником управления науки, учебных учреждений и медицины. И вот когда Алексеев поднял в троеборье 600 кг, меня вызывает председатель Спорткомитета Павлов и требует объяснений, как он этого достиг. Я попросил дать мне время. Потом возвращаюсь к Павлову: “Я могу объяснить такой высокий результат Алексеева. Это анаболики”. На заседании Спорткомитета Павлов выступил, однако, в ином ключе: "Тут некие ученые говорят, что это анаболики. Но на самом деле это — передовые методики тренировок!" Я тогда промолчал, взял подборку зарубежных данных и подбросил ему. И уже на коллегии Павлов, наконец, признал, что советскими спортсменами применяются анаболики. А так не поверил.
До анаболической эры в мировой тяжелой атлетике за год устанавливалось около сотни рекордов. А с применением анаболиков — в три раза больше. Разумеется, когда все решает химия, спортивные принципы соревнований идут коту под хвост. Поэтому анаболики всегда запрещались. Но здесь есть одна тонкость. Можно запретить лишь то, что можно обнаружить. Иначе говоря, нет никакого смысла запрещать препарат, если судьи после соревнования технически не способны обнаружить его в крови спортсмена. Это чем-то похоже на гонку вооружений: на средство нападения тут же готовится адекватное средство защиты, и наоборот. Этим пользовались двояко: либо изобретались все новые и новые препараты, либо старались как можно тщательнее скрыть следы уже запрещенных средств.
