Алексей Сахнин - Болотная революция
Медийное сопровождение протестного движения сократилось. С одной стороны, просто не происходило таких крупных митингов и демонстраций как зимой и, соответственно, не было аналогичных информационных поводов. С другой стороны, поскольку выборы миновали, у многих возникло ощущение, что протестная кампания ушла в прошлое вместе с большим электоральным циклом. Поэтому даже пул оппозиционных СМИ стал посвящать теме протестного движения гораздо меньше материалов. В СМИ стали настойчиво говорить о том, что протест пошел на спад. Снижение численности митингов оппозиции, ставшее заметным в начале марта, казалось, подтверждает этот тезис.
Первыми версию о начале спада озвучили прокремлевские эксперты. В опубликованном позднее докладе Фонда развития гражданского общества под управлением бывшего главы Управления внутренней политики администрации президента Константина Костина утверждалось, что «Спад протестной активности начался в марте», благодаря «стабилизации ситуации после выборов, преодолению кризиса легитимности и доверия к власти», реформе политической системы и другим факторам. По мнению авторов доклада, свою роль в спаде протестных настроений сыграло то, что тема выборов устарела, а большинство протестующих надеется на позитивные перемены и не хочет «новой революции» [103]
Финансируемый властями Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал в конце марта результаты исследования, согласно которым протестные настроения в Москве и других регионах падают. По данным опроса получалось, что сократился процент недовольных, и у россиян существенно снизилась готовность к активным формам протеста. Гендиректор ВЦИОМа Валерий Федоров объяснил изменение настроений тем, что «потенциальный повод» для митингов оказался исчерпан. «Организаторы митингов на своих знаменах написали „За честные выборы“, и на эту повестку власть отреагировала установкой веб-камер и привлечением наблюдателей, — заявил он. — Вторая причина — в отличие от невнятного результата „Единой России“, результат Владимира Путина не подвергается сомнению, а его победа не вызывает удивления и отторжения у большинства». По словам господина Федорова, сами митинги к марту «превратились в рутину». Это исследование широко обсуждалось в СМИ[104].
Социальные сети заполнились едкими комментариями относительно анонсированного Сергеем Удальцовым «Марша миллионов». Гго называли «маршем миллиардов» и всеми другими способами высмеивали эту акцию, казалось бы, обреченную на провал. Известный блоггер и прокремлевский политолог Павел Данилин давал комментарии в этом же духе: «Удальцов сам по себе не способен вывести на улицы больше двухсот человек. А остальные, те, кто присоединится к нему — Яшин и прочие, каждый со своими сторонниками — не смогут набрать достаточного числа людей. Оппозиционная протестная волна давно спала, и благодарить за это нужно убедительную победу Владимира Путина» [105]
Даже в оппозиционных движениях мнение о том, что протестное движение находится при смерти, имела достаточно много сторонников. Например, по этому поводу спорили активисты «Российского социалистического движения» в рассылке своей организации. В частности, один из ее участников писал: «А вот участие в марше миллионов московской организации факт сомнительной необходимости. Мы уже много говорили, что движение стухло, и нате, поддерживаем гниющий труп». Некоторые его поддерживали: «шабаши с КПРФ или же с либералами обычно равноценно убоги». Другие решительно спорили, настаивая, что участие в демократическом движении необходимо организации, если она не хочет оказаться в полной изоляции от масс. Эта позиция была связана с верой в потенциал демократического протестного движения: «Во-первых, если марш станет „более-менее массовым мероприятием “, в котором мы кстати участвуем, мы не можем говорить его участникам, что он лишен всякого смысла. В том, что они вышли на улицы (а так поступит завтра наиболее активная ирадикалъно настроенная часть протестного движения), есть смысл и мы этот выходрешителъно поддерживаем» [106].
Среди опрошенных нами активистов разных гражданских движений не менее половины признались, что в марте-апреле тоже испытывали ощущение, что движение пошло на спад, и будущая акция оппозиции будет менее массовой. Впрочем, немало было и тех, кто не разделял господствующего настроения, хотя и знали о его существовании.
По свидетельству Сергея Удальцова, с марта многие деятели, прежде активно боровшиеся за влияние в протестном движении, самоустранились от него. На Оргкомитет, который еще совсем недавно был закрытой кулуарной группой, вместо Сергея Пархоменко, Бориса Акунина, Леонида Парфенова и других «звезд» стали приходить простые активисты, такие как Кармен Эрнандес, Алиса Образцова, Леонид Развозжаев, Алексей Сахнин и другие. В той или иной мере в работе продолжали участвовать Борис Немцов и Алексей Навальный, однако их активность также снизилась.
Кармен Эрнандес рассказывает: «Я стала ходить на Оргкомитет где-то с весны, когда загнулось СОТВ. Там познакомилась лично с Удалъцовым. Он меня и сманил в Левый фронт». Похожая ситуация, кстати, была описана в целом ряде интервью. Например, Екатерина М., бывшая сторонница Михаила Прохорова и участница движения «Белая лента», рассказывала о том, как она неожиданно для самой себя попала в «Левый фронт» как раз тогда, когда СМИ стали говорить о спаде протеста: «Я пришла в Левый фронт прямо с Пушкинской площади (5 марта там был митинг оппозиции,). Просто за Сергеем было невозможно не пойти».
Эти свидетельства говорят о том, что в весенние месяцы 2012 г. шли два встречных процесса: от протестного движения отходили лидеры и часть актива, ориентированные на компромиссы с действующим истеблишментом, но в то же время началась стремительная консолидация радикально настроенных активистов. Оказавшись без опеки Оргкомитета, который до этого определял направление движения протестной кампании, они стали искать пути выражения своей гражданской позиции сами.
Некоторые движения испытали прилив свежих активистских сил. В очень большой степени это коснулось, например, «Левого фронта». В январе — апреле в этой организации практиковались еженедельные встречи с новичками, активистами, которые хотели присоединиться к движению. На каждом из них присутствовало от 10–15 до 30–40 новичков. По воспоминаниям активистов Российского социалистического движения Изабель Магкоевой и Ильи Будрайтскиса, в их организации тоже наблюдалсяприток новых товарищей, хотя и не такой мощный. У них настоящий подъем начался после майских событий. А другой активист РСД в интервью рассказывал, что приток в организацию начался еще зимой («Достаточно серьезным был проспект Сахарова, на мой взгляд, мы тогда сделали свой воркшоп, поставили палатки отдельные, организовали свое пространство, сделали живой микрофон, распространили огромнейшее количество литературы… какое-то количество людей пришло в РСД»).
В националистических и либеральных движениях приток активистов, по словам наших респондентов, весной не вырос, но и не сошел на нет.
Продолжались процессы самоорганизации и за пределами политизированных движений. Например, в Москве каждые выходные на Пушкинской площади проходили «народные оргкомитеты» предстоящего «марша миллионов». Никаких заявок на эти мероприятия не подавалось, но явка была довольно высокой. Например, 17 марта на площадь пришли около полутора тысяч человек. Из лидеров на нем присутствовали Сергей Удальцов, который стал главным героем мероприятия, Борис Немцов и Дмитрий Еудков [107]. На последующих аналогичных встречах людей было меньше, но все же собирались по несколько сотен человек.
Еражданская активность больше не была ограничена инициативой публичных лидеров. Например, 18 марта состоялась стихийная акция протеста против правительственного телеканала НТВ, продемонстрировавшего 15 марта в своем эфире фильм «Анатомия протеста», направленный на дискредитацию оппозиции, ее лидеров и активистов. Несмотря на отсутствие согласования с властями, в акции приняли участие около 500 человек. Возмущенные граждане кричали НТВшникам «Позор» и «Хватит врать»[108]. Примечательно, что теперь уже «лидерам движения», таким как Сергей Удальцов, Дмитрий Гудков и Борис Немцов, приходилось бегать за стихийными скоплениями протестующих активистов. В противном случае они рисковали остаться «за бортом».
Если зимой большинство гражданских движений и активистов были сосредоточены на участии в больших митингах в рамках кампании «За честные выборы», то после мартовских митингов активность разбилась на множество «ручейков». Такой переход от политических кампаний к конструктивной работе был в свое время характерен и для периода Перестройки.
