Миша Гленни - Теневые владыки. Кто управляет миром
Полиция, обученная при коммунистах и привыкшая к законопослушным гражданам, сетовала на неуважение, которое к ней проявляли. «Нам мало платят, и у нас нет ресурсов: у преступников машины быстрее, и денег больше, а если с ними что-то случается, у них находятся связи повыше наших», – сказал один полицейский.
Около полудня 2 июля 1998 года Тамаш Борош, известный также как Гигант и Большой Том, шел по Будапешту со своим адвокатом, и, когда они проходили мимо «Польского Фиата-500», кто-то взорвал три с лишним кило тротила, закрепленного на днище машины. Взрыв разорвал Бороша надвое. Это покушение с несколькими жертвами потрясло Венгрию. Раньше, еще с начала 90-х, мафия совершала десятки убийств на улицах венгерской столицы без всяких сопутствующих жертв: киллеры работали исключительно аккуратно. На мафиозные убийства люди реагировали даже со сдержанным одобрением, думая что-то вроде «одним бандитом в мире стало меньше, ну и что?». Но в этот раз все было иначе. Убийство было совершено средь бела дня, в нескольких шагах от улицы Вачи, где расположены самые модные магазины Будапешта и где всегда многолюдно. Вместе с Большим Томом погибли трое ни в чем не повинных прохожих, и еще двадцать человек, включая иностранных туристов, были ранены, поскольку было уничтожено еще несколько машин, и в результате получилась бойня. Общественность была в гневе и хотела знать, что происходит.
Детективы из венгерского Отдела по борьбе с организованной преступностью работали в нескольких направлениях. Если у них и было чего-то в избытке, так это подозреваемых. Вот уже год как Большой Том «стучал» им на своих коллег из преступного мира. Существовало как минимум шесть венгерских организованных преступных групп, которые после гибели Большого Тома предъявили права на его владения, и некоторые из них попали под особое подозрение в ходе расследования, которое затянулось на годы.
Сначала венгерская полиция обратила взор на восток, на Россию. Большой Том сам признался полицейским: «Все началось, когда появился этот русский, Дядя Сева». К тому времени, когда Борош был убит, Дядя Сева, он же Семен Могилевич, был объявлен в Венгрии персоной нон грата, а чешское МВД (разозлившееся на него после провала в ресторане «У Голубу») на десять лет запретило ему въезд в Чехию. Британское правительство, назвавшее Могилевича «одним из наиболее опасных людей в мире», после расследования его деловых операций запретило ему въезд в Великобританию, а ФБР должно было поместить его в список наиболее разыскиваемых преступников, в котором его имя можно увидеть и сегодня.
Плакат ФБР, датированный апрелем 2003 г., призванный способствовать аресту Семена Могилевича. С этого времени он был в розыске.
Тамаш Борош участвовал в крупнейшей афере, потрясшей Европу в 90-е годы, – «мазутном скандале». В то время поставщики мазута из Украины и Румынии в Чехию, Словакию и Венгрию были освобождены от уплаты налогов со своего товара, который таким образом оказывался значительно дешевле моторного топлива. Но когда мазут пересекал границу, преступники подвергали его несложной химической обработке, в результате которой его можно было использовать как горючее для двигателей. Это топливо затем продавалось на бензоколонки, а прибыль от неуплаты налога преступники клали себе в карман. «Мазутного скандала можно было избежать, добавив всего два предложения в закон об окрашивании нефтепродуктов, – поясняет тогдашний заместитель министра внутренних дел Чехии Мартин Фендрик. – Мы указали на это Министерству финансов, и они возились с этим два года. Почему? Пойдите и спросите у них».
За три годы эта афера выудила из казначейств трех стран миллиарды долларов. Это был такой доходный промысел, что в процессе борьбы за прибыли в трех странах были убиты десятки бизнесменов, таможенников, полицейских и политиков. По данным венгерской полиции, когда Тамаш Борош сообщил, что в Венгрии в эту индустрию пришел Дядя Сева, он, по всей видимости, подписал себе смертный приговор.
К сожалению, после того как полиция сталкивалась с Дядей Севой (или Папой, как называют его российские бандиты), ничего, кроме умозаключений, ей обычно не оставалось. К данному моменту правоохранительные структуры уже больше десяти лет стремятся выдвинуть обвинение против Могилевича, однако этот человек так ловок, что умеет избегать опасных для него мест и обстоятельств. Зеев Гордон, один из основных адвокатов Могилевича, сказал мне в тель-авивском кафе: «Может, Могилевич и виновен, а может, невиновен, я не знаю. Но чтобы установить истину, необходимо собрать доказательства, которые примет суд. А этого до сих пор никто этого не сделал – и даже не приблизился к этому».
В Интернете можно в изобилии найти материалы о предполагаемых злодеяниях Могилевича, однако к судебному процессу против него пока не подступиться. Его больше не разыскивают по обвинениям в торговле оружием и сутенерском рэкете, как это было раньше. Сейчас у ФБР имеется ордер на его арест только в связи с широкомасштабным мошенничеством, в ходе которого он, как утверждают, выудил у канадских инвесторов десятки миллионов долларов, доступ к которым получил через несколько компанией: это так называемый «скандал YBM-Магнекс». «Федералы», впрочем, предупреждают, что Могилевич вооружен и опасен, однако разыскивают его не за торговлю оружием и наркотиками, хотя в частных разговорах признают, что он виновен в этом.
Более того, большинство сотрудников западных правоохранительных структур, занятых борьбой с организованной преступностью, утверждают – и в частных разговорах, и публично, – что Могилевич, очевидно, является самым влиятельным из ныне живущих российских мафиози. «Уверяю вас, Семен Могилевич – самый опасный из участников организованной преступности, каких я когда-либо встречал, и я уверен, что он несет ответственность за заказные убийства», – настаивал Джон Уинер, босс объединенного антимафиозного ведомства при президенте Клинтоне. «Кого именно он убил?» – поинтересовался я. «Я не могу сказать, кого именно».
Из этого следует, что западные правительства полагаются на разведывательные данные, которые суд не примет. Несмотря на все периодические предупреждения относительно Михайлова, Могилевича и прочих боссов российской мафии, возможности для судебного преследования этих людей, которыми располагает западная полиция, по всей видимости, ограничены. В 1996 году швейцарский прокурор Карла дель Понте (впоследствии ставшая знаменитой – или скандально известной, в зависимости от того, каких взглядов на Гаагский трибунал по бывшей Югославии вы придерживаетесь) вела крупное дело, по которому Сергей Михайлов обвинялся в отмывании денег. Но несмотря на то, что у обвинения имелись отличные свидетели (например, офицер российских правоохранительных структур, позже вынужденный пройти в Швейцарии через программу защиты свидетелей), оно умудрилось с треском провалить это дело. Михайлов не только был освобожден от всех обвинений, но Швейцария еще и выплатила ему полмиллиона долларов в качестве компенсации за ошибочное заключение.
Ни Михайлов, ни Могилевич больше не выезжают в страны Запада (хотя у Могилевича сохранился израильский паспорт). Впрочем, они благополучно разъезжают себе по Москве, очевидно, не зная никаких забот, а российское государство их не тревожит. [7]
Кто знает, сколько тысяч игроков решились попытать счастья в казино под названием «Капитализм», которое вдруг открылось в Восточной Европе? Большинство покинули его с пустыми руками. Ведь на каждую историю о превосходном предпринимателе, который за пять лет сколотил собственную империю, приходятся десятки других – истории тех, кто старался изо всех сил, но в итоге вновь оказался на бирже труда без гроша в кармане после очередного начинания.
Компанию «Евралтрансгаз» (ETG), открывшуюся в декабре 2002 года, большинство бизнес-аналитиков сочли бы безнадежной. У компании было мало ресурсов и всего один крошечный объект в неизвестной деревне Сабди, в 30 километрах к западу от Будапешта. Ее номинальные владельцы были не из тех, что заканчивают школы бизнеса. Луиза Лукас была безработной актрисой из города Клуж в Трансильвании. Венцом ее карьеры стала двадцатилетней давности главная роль в румынском фильме «Девичьи слезы», который был показан на Каннском кинофестивале и выдвигался там на приз. Как объясняла Луиза, стать акционером ETG она согласилась, поскольку компания ей за это платила. «По крайней мере, было чем оплачивать телефон, – сказала она. – Мне приходится платить за мобильный больше 35 долларов в месяц».
Луиза завербовала еще двух таких же неподходящих кандидатов в пионеры бизнеса на этом нарождающемся рынке: одного компьютерщика и его подругу, медсестру, которая жила со своей матерью в тесной квартирке. Как и Луизе, компания им тоже платила.
