Розарио Минна - Мафия против закона
Помимо письменных уставов, установить правила, которые обязан соблюдать мафиозо, можно на основании системы наказаний, применяемой за их нарушение.
В наказаниях мафии не предусмотрено содержание в заключении. Мафиози, занимающиеся похищением людей, а похищенный мог находиться в их руках в течение нескольких лет, имели все необходимые средства и возможности, чтобы заточить провинившегося мафиозо в тайных и никому не известных темницах. (Если бы они были обнаружены, то карабинеры были бы просто обязаны закрыть их, чтобы увести в «свои» тюрьмы несомненных мафиози, виновных перед правосудием.) Но у мафии нет своих тюрем.
Чаще всего налагаются легкие наказания, такие, как «предупреждение, предостережение, внушение и публичное покаяние». Последнее применялось очень редко, потому что мафиозо, решивший искупить свою вину, не может сделать это открыто, иначе он потеряет свой престиж и влияние. Однако эти наказания становятся незаметными в том шуме, который поднимается в обществе после самого сурового наказания — смертного приговора, часто выносящегося тогда, когда мафиозо отказывается понести менее тяжкое наказание.
Иногда между мафиози возникают неожиданные и яростные схватки, заканчивающиеся убийствами. Но в этом случае смерть, конечно, уже не кара, потому что акт насилия, результатом которого она оказалась, является характерной чертой, присущей поведению любого мафиозо.
Когда говорят, что какие-то главари или лица, занимающие в мафии высокое положение, были «приговорены» к смерти, надо подходить к этому с некоторой осторожностью. Мафия — это архаический организм, где противоречия могут подолгу открыто уживаться между собой. Иерархическая семья и необузданный индивидуализм, абсолютное послушание главе-отцу и неистовая жажда личного обогащения, ощущение силы от сознания принадлежности к группе, и неудержимое желание завоевать влияние и проявить доблесть. Из всего этого можно сделать вывод, что иногда разговор о заслуженной «каре», которую понесли главари, всего-навсего лишь маскировка, цель которой скрыть, что убийца думал прежде всего о том, как ему добраться до командных высот и самому заменить в качестве главаря того, в чьих жилах текла родственная ему кровь.
Настоящая же смертная казнь по законам мафии — та, что в субкультуре насилия действительно являлась наказанием, — делится в основном на два вида: осуществление права мести и наказание предателя.
Поскольку в основе жизни семей мафиози лежало насилие, они легко нарушали между собой перемирие. Оскорбление, ошибка, борьба за влияние на определенной территории, неоплаченный долг, самый настоящий обман, который мафиозо из одной семьи совершает по отношению к представителю другой, дают повод для убийства, которое в свою очередь должно быть отмщено. Это порождает целую цепочку преступлений, совершаемых на протяжении многих лет и даже десятилетий. Важно, чтобы конкретный исполнитель сознательно мстил за честь всей семьи и был уверен в том, что в случае его смерти другой кровник придет и отомстит за него: «Кровь убитых взывает к вендетте».
Предатель — это ходячий покойник. Его вина состоит в том, что он пошел против голоса крови своей семьи. Он предал интересы и дело своей организации либо соперничающей группе, либо государству. Он заслуживает только смерти, иной расплаты быть не может.
Многие связывают наказание предателя исключительно с законом молчания (омерта́), который, однако, требует более подробного разговора.
Во-первых, понятие «омерта́» имеет не только отрицательный, но и позитивный смысл, который никак не связан с предательством. Омерта́ — это не просто закон молчания: это еще и «хорошие манеры» и умение понять и рассчитать складывающуюся ситуацию; это и преднамеренный обман, сознательное лицемерие для устройства «ловушки», в которую можно с притворной добротой и любезностью заманить жертву, поставив ее в безвыходное положение; это и защита от посторонних, а потому и требование молчания, грозящее смертью за его нарушение.
Во-вторых, подчинение закону омерта́ со стороны мафиози весьма относительно. Вот уже сто лет, как мафии посвящаются многочисленные исследования. В большинстве случаев их авторы черпают сведения исключительно из материалов судебных процессов, а кто говорит на судебных процессах о мафии, как не сами мафиози? Начиная с самого становления мафии, полиция борется против нее, пользуясь как источником информации теми мафиози, которые являются в полицию и сообщают о том, что происходит в мафии. Эти «конфиденциальные источники» часто становятся и источниками достоверной информации, то есть информации, полученной от мафиози, которые на протяжении многих лет говорят правду о мафии и, следовательно, заслуживают доверия. Иногда на основе мифа о законе омерта́ мафия создавала свои тактические шедевры.
В заключение нужно подчеркнуть, что омерта́, понимаемая как молчание, — это способ утверждения реальных целей мафии: ее требования важнее родственных связей либо материальных интересов какой-то группы или отдельного человека.
Система наказаний, принятая в мафии, требует существования группы лиц, обладающих правом и возможностью выносить приговоры, то есть группы, которая держит в своих руках «высшую власть». Но для того, чтобы определить эту группу, у нас слишком мало данных.
Никто ни разу не исследовал эту сторону деятельности мафии, вернее, просто не расспрашивал о ней самих мафиози. Нет никаких сведений, исходящих из среды самой мафии, которые позволили бы понять, как осуществляется власть внутри этой организации.
Однако нельзя сказать, как утверждает писатель Леонардо Шаша, что мафиозо на людях всегда говорит, будто не знает, что такое мафия.
27 февраля 1974 года восьмидесятилетний патриарх Фрэнк Коппола (Трехпалый), последний представитель старой мафии, был допрошен «Антимафией». Во время допроса он внес Невероятную путаницу, смешав в одну кучу квестора Мангано, историю магнитофонных лент со стертыми записями, генерального прокурора Спаньюоло и несколько миллионов, которые Коппола передал лицу, имя которого он якобы забыл. Он собирался доказать «достоверность» своих слов и представил, по существу говоря, итальянскому парламенту, если принять во внимание состав этой Комиссии, хронику своей жизни, выраженную главным образом в его многочисленных судебных процессах, о которых он вспоминал с простодушной улыбкой, изображая полное незнание судебной терминологии. Коппола перечислил некоторые свои «предвыборные» визиты в Палермо в 1948 году, длившиеся намного дольше его обычных поездок на родину из Рима или его окрестностей, куда он перебрался на постоянное место жительства, и связал их, раскручивая карусель явного абсурда, с дружескими отношениями с некоторыми священнослужителями из различных приходов и своими торговыми операциями по импорту мяса («Италии ведь нужно мясо»). Коппола восхищался Америкой, страной «настоящей демократии», где он прожил до своего выдворения оттуда 24 года, а затем принялся рассказывать историю священника, возможно, своего родственника, который ввел его в дом министра, судя по чудовищному языку Копполы, кажется, министра внутренних дел, в чьем непосредственном подчинении находилась итальянская полиция. Председательствовавший на заседании комиссии сенатор неоднократно прерывал его, уточняя детали и требуя пояснений, на что Коппола отвечал целым потоком отрывочных фраз, переведенных с сицилийского диалекта в его самом непонятном варианте. Коппола защищал «стариков», «депортированных» из Сицилии на Север Италии на обязательное поселение, где они, оказавшись в бедственном положении, «вынуждены» были совершать преступления. Затем Коппола вдруг занервничал и стал грубо нападать на «Антимафию»: «Давайте не будем делать так, чтобы через десять лет работы Комиссии стали писать книги, в которых говорилось бы: “Наконец-то „Антимафия“ сделала то, сделала это и это, а Фрэнк Коппола между тем умер в тюрьме”». Коппола не таился, он загонял кинжал по самую рукоятку: «Начинайте с меня, охотьтесь за моей головой, если это справедливо, но только справедливо!»; «Если я виновен, дайте мне 16, 20 лет тюрьмы», «Но тут есть и несправедливость, когда правосудие (то есть судьи) злоупотребляет властью»; «Но почему бы нам не назвать ее ассоциацией Святой Варвары вместо того, чтобы звать ассоциацией 114?»[13]; «Так давайте поищем доказательства этих преступлений, хорошенько просеем их и посмотрим, замешан ли я в этом деле». Но особая ловкость Копполы состояла в том, что он потребовал от «Антимафии» стать «его» зрителем: «Я прошу прощения, если я кричу таким образом. Не воспринимайте это плохо…», потому что «все люди одинаковы»…
Вот это и есть мафия.
Дело в том, что мафия постоянно говорит о себе в присутствии зрителей. Однако люди, не причастные к мафии, возможно, из-за гипертрофированного отношения сицилийца к своему «я», слишком много внимания уделяют отдельному мафиозо и рассматривают прежде всего деятельность и «подвиги» того или иного главаря. На самом же деле, и об этом уже говорилось ранее, мафия существует только потому, что она является сплоченной группой многих.
