Федор Крестовый - Как выжить в зоне. Советы бывалого арестанта
Среди «обиженных» много истеричных, не умеющих себя вести тварей. Зэки их просто отделили от себя. Встречаются и жертвы беспредела.
Конечно, описанное выше очень схематично. Чтобы рассказать обо всех оттенках мастей, не хватит книги. Ведь есть ещё всякие «крысы» (ворующие у своих), «негодяи» (блатные, совершившие очень мерзкие поступки) и даже «суки» — отдельная масть. Многие зэки не знают, что это слово можно применить только к бывшему вору в законе, предавшему свою идею и близких. Ссученный вор — «сука». В общем, всего не объяснишь.
Маски-шоу. Затейники с дубинками
Поведаю, что творит за решёткой гуиновский спецназ.
Преступники сидят в тюрьме — за грабёж, хулиганство, нанесение телесных повреждений. Но если эти же деяния в СИЗО и зонах совершают люди в погонах, почему-то они за это никакой ответственности не несут.
В пенитенциарной системе есть свои войска специального назначения. Они призваны подавлять бунты в зонах, освобождать заложников. В неволе спецназовцы спокойно тренируются на зэках, заходят в тюрьмы и палками избивают арестантов.
Возьмём для примера один следственный изолятор, через который обычно проходят этапники. Помимо штатных сотрудников изолятора их встречают молодцы в тракторных комбинезонах, со всевозможными нелепыми нашивками. На спине крупно «Спецназ». На поясе — наручники, баллончик со слезоточивым газом, дубинка. На голове — глухая чёрная маска, но сквозь неё всё равно доносится запах перегара. Из-за маски их и прозвали в просторечии — «Маски-шоу».
После переклички — обыск. «Маски» сразу предупреждают: «Кто не сдаст запрещённые предметы добровольно, будет сильно избит. Если у кого найдут что-то криминальное при повторном шмоне в камере, „под молотки“ пойдёт вся хата». Слова у этих гоблинов с делом не расходятся.
При обыске у арестантов отнимают всё, что «спецам» нравится: деньги, консервы, дорогую зубную пасту, мыло, новые вещи. Вот он, грабёж! Даже рожи, как у разбойников, прикрыты.
После шмона зэков кидают в переполненные подвальные камеры. На площади девять квадратных метров обитает до восемнадцати человек. Когда «маски» проводят повторный обыск, открывается дверь, и спецназовец считает до пяти. Если кто-то, кроме дежурного, не успел выскочить на галеру и встать лицом к стене, широко расставив ноги, его сильно изобьют.
На следующий день вы слышите дикие крики в коридоре. Это пускают «под пресс» соседние хаты. Открывается дверь, гоблин считает: 1, 2, 3, 4, 5. Вроде все успели выскочить. Арестанты стоят вдоль стен враскорячку. Сзади ходит садист с дубиной и бьёт по ногам, заставляя садиться чуть ли не на шпагат. У одного из спецназовцев в руках карточки с данными зэков. Он подходит, и уголовник должен громко назвать: фамилию, имя, отчество, статью. Не дай бог сбиться или замешкаться — тут же удар по почкам и пинки ногами. Если статья — изнасилование или сопротивление властям, бьют до увечий. Нерусских лупят особо сильно, приговаривая: «Ты что, сука черножопая, приехал в Россию преступления совершать?» Ещё «маски» любят отрабатывать удары на физически крепких парнях. Паясничают при этом, как Пельш в «Угадай мелодию»: «Спорим, я собью его с двух тычков. А я с одного. Ну что же, бейте». Одному зэку особенно не повезло: он был казах, очень здоровый, сидел за изнасилование и в зоне жил в «петушатнике». Спецы его долго пинали. Потом посадили в отдельную камеру и начали изгаляться. Один из «масок» ему объясняет: «Я прохожу мимо хаты и стучу ногой в дверь. Ты должен очень громко кричать „кукареку“, иначе продолжим экзекуцию». После этот дебил в погонах стоит у двери, стучит в неё. Оттуда надрывные петушиные крики. У остальных спецов это вызывает дикий восторг. Но это ещё не всё, они же такие затейники. Подходит второй «интеллектуал» с дубинкой и объясняет зэку: «Если ещё раз крикнешь — худо будет». Первый угрожает: «А не крикнешь, будет худо от меня!» Осуждённый при любом раскладе кем-нибудь избивается.
«Маски» вообще большие мастера по части затей и шуток. У одного арестанта на лопатке красовалась татуировка — мишень и надпись: «Не промахнись, чекист». Его постоянно били в эту наколку коваными ботинками, под смех окружающих интересуясь: «Ну что, не промахнулся?» В результате сломали лопатку, рёбра и отбили лёгкие.
Эти спецназовцы из какой-то особой породы вырожденцев. Ладно, бьют здоровых, но беззащитных мужиков, но ведь они и инвалидов не жалеют. В соседней камере (после доноса стукача) в протезе ноги у зэка нашли заточку для резания хлеба. Всю хату мордовали, а калеку особо. Представьте картину: человек без ноги сидит на полу в коридоре, рядом отстёгнутый протез, а двое здоровяков в масках бьют его дубинами по спине.
Эти молодчики считают себя очень крутыми. Стоит взглянуть на их, как я уже говорил, комбинезоны с нашивками на английском с оскалами зверей. Рукава засучены. Дешёвые перчатки с обрезанными пальцами. Дубинки, как меч у ниндзя, сзади. Походка «а ля Терминатор».
Ну а то, что на обысках у зэков «крысят» вещи и лазают за запрещёнными предметами в унитаз — это издержки профессии. И на то, что воевать приходится с беззащитными, лишёнными прав людьми, не стоит обращать внимания.
Особо «маски» издеваются в СИЗО и зонах над зэками, содержащимися в карцерах. После их посещений редко кто не попадает в лазарет. Бывали случаи, когда осуждённых забивали насмерть. Жаловаться бесполезно. Во-первых, они в масках, невозможно опознать. А во-вторых, в карательных органах круговая порука. Сам видел, как пьяный прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях руководил «масками», когда они безо всякого повода избивали зэков в нашей зоне. Когда кого-то сбивали с ног, прокурор издевался: «Ты что, споткнулся?» Ну и куда жаловаться?..
Извращенцы в погонах (про сотрудников-гомосексуалистов)
Очень часто в средствах массовой информации рассказывают про «голубых» — недаром с древних времён народ требовал хлеба и зрелищ. Это я к тому, что хоть про педиков и много пишут, интерес к ним не ослабевает. Они остаются экзотикой. Так что не могу обойти стороной интересную и редкую тему: гомосексуалисты — сотрудники пенитенциарной системы. Да-да, вы не ослышались: именно сотрудники, а не заключённые.
В трудах сексопатологов и психиатров встречаются цифры: 50–70 процентов мужчин склонны к педерастии. Это, наверное, так, просто большинство свои пристрастия не афишируют. Только безбашенные ходят по всяким клубам да тусовкам, соответственно одеваются и даже пользуются косметикой. Многие другие, латентные (тайные) гомики, наоборот, свою ориентацию скрывают, всячески подчёркивают мужественность, даже профессии выбирают из группы риска.
Сегодня речь пойдёт о нескольких офицерах зоны, где я отбывал наказание, склонных к однополой любви. Напрашивается вопрос, как я про это узнал. Некоторые не очень скрывали свои привычки. Ну а про других… В каждой зоне есть группа заключённых, которой известно про учреждение всё (имеющий уши да услышит!).
Так вот, был у нас один майор-дежурный. Долго проработал в системе. А кто долго служит, редко сохраняет полностью ясный рассудок. Майор занимался сексом с зоновскими «петухами» почти в открытую.
После шести вечера всё начальство уходит домой. Дежурный рассылает оставшуюся смену по объектам. Потом вызывает на вахту педика помоложе и «имеет» его прямо на пульте, во все дыхательно-пихательные отверстия.
Об этом знали и сотрудники, и зэки. Но поскольку майор держал себя в рамках, то есть трахал только «обиженных», не предлагал совокупляться мужикам, и с учётом того, что до пенсии ему оставалось недолго, начальство его терпело. Тем более что в учреждении был большой некомплект личного состава. Да и со службой извращенец справлялся отлично.
Куда интересней был другой сотрудник. Этот производственник любил соблазнить нового партнёра, так сказать, «целочку». Ему был интересен процесс обольщения. Надо сказать, что в своём кабинете он в этом преуспел. Вот кто был действительно психолог. Самое интересное, что после нашей колонии он пошёл на повышение, стал начальником оперативной части в следственном изоляторе. Здесь он, как говорится, чувствовал себя, как лис в курятнике. В СИЗО до суда томились малолетки. Это же просто праздник какой-то. Отдельный кабинет и полностью зависимые мальчики. Многие были вызваны для беседы и растлены. Но — зарвался. Нет, никто из соблазнённых им не стал жаловаться. Просто «голубой» начальник оперчасти был хорошим работником. А в то время во вверенном его заботам учреждении находились под следствием (в качестве взросляков у малолеток) и отбывали наказание (в качестве хозобслуги) члены «малышевской» группировки. Начальник изолятора (позже арестованный за коррупцию) создал для данного коллектива райские условия… Но речь о другом. В общем, стал опер-педераст собирать компромат на своего начальника, а значит, и на бандитов. Здесь он просчитался: ведь ему давали понять, кто он есть и где его место. Даже когда ночью в изоляторе проходили сходняки, купленная охрана не пускала в тюрьму начальника оперчасти. Он не понял. Тогда во время очередной беседы с четырнадцатилетним симпатичным подследственным в кабинете старшего «кума» выбили дверь. Сотрудникам отдела собственной безопасности пришлось ознакомиться с «новым методом оперативной работы со спецконтингентом»: на столе — матрас, на нём лежит на животе мальчишка-зэк, а сверху — опер без штанов…
