Женщина и война. Любовь, секс и насилие - Гругман Рафаэль Абрамович
Статистические данные, приведенные Зандер и Йон, основанные на записях о количестве пациентов, обратившихся к врачам, ужасающие: «К моменту штурма Берлина […] в городе жили 1,4 миллиона девушек и женщин. В результате изнасилований 11 тысяч из них забеременели. Примерно 10 тысяч женщин расстались с жизнью» [55].
Цифры эти неоспоримые. Вопрос к читателям, не к авторам и редакторам сборника «Великая оболганная война — 2. Нам не за что каяться!» Действительно ли нам [им] не за что каяться? Сексуальные преступления, совершённые «в рамках широкомасштабного или систематического нападения на любых гражданских лиц, если такое нападение совершается сознательно», подпадают под квалифицированные Римским статутом преступления против человечности. Впрочем, авторов сборника можно понять. Россия подписала Римский статут, но… не ратифицировала [56]. Поэтому им каяться не за что. Об их удали поведал Солженицын в поэме «Прусские ночи»:
Что происходило дальше, рассказали Рабичев, Габриэль Кёпп… Как поведала покорителям Восточной Пруссии наводчица из поэмы «Прусские ночи»: «немок-целок полон дом!»
Anonyma — Eine frau in Berlin. Стокгольмский синдром
Сюжет фильма Лилианы Кавани «Ночной портье» (The Night Porter), 1974 год, надуман. Случайная встреча в венской гостинице в 1957 году перевернула жизнь нациста, эсэсовского офицера, палача концлагеря смерти, после войны избежавшего наказания и работающего ночным портье, и еврейки, бывшей узницы лагеря смерти, чудом выжившей в нацистском аду и после войны вышедшей замуж за известного дирижёра. Жертва и палач узнали друг друга. Садомазохистские отношения, бывшие между ними в концлагере, разожгли взаимное сексуальное влечение, противоестественное при нынешних обстоятельствах. Она забывает о муже-дирижёре, благополучной и обеспеченной семейной жизни, приобретает в антикварной лавке распашонку, точно такую же, какую, прежде чем насиловать, надевал на неё нацист…
Этот фильм с садомазохистскими сценами и с надуманной историей, никогда, подчёркиваю, никогда не бывшей в действительности (Нюрнбергские расовые законы запрещали эсэсовцам секс с не арийками), тягостен для просмотра. Он кощунственный по отношению к узникам концлагерей, к памяти женщин, которых перед казнью фашисты заставили обнажиться и которые, даже глядя Смерти в глаза, стыдливо закрывали руками грудь. Но возможно ли, что в реальной жизни жертва потянется к своему палачу? Что подвигло Лилиану Кавани на такой фильм?
…Неудачная попытка ограбления банка в Стокгольме в августе 1973-го, сопровождавшаяся захватом заложников, привела к неожиданному результату: после освобождения заложники стали на защиту преступников; одна из бывших заложниц даже развелась с мужем и обручилась с похитителем, не дожидаясь выхода его из тюрьмы. Осмысливая их поведение, не укладывающееся в общепринятые рамки — одна из заложниц не воспользовалась возможностью побега, — шведский криминалист Нильс Бейерот заговорил о защитно-подсознательной «травматической связи», соединяющей жертву с агрессором [57]. Он ввёл в обращение термин «стокгольмский синдром»: в шоковом состоянии жертва начинает сочувствовать преступнику и оправдывать его действия. Бейерот не был первооткрывателем. Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, описан в 1936 году Анной Фрейд, младшей дочерью Зигмунда Фрейда, основателя психоанализа, и назывался яснее — «идентификация с агрессором».
Однако сформулируем вопрос о симпатии жертвы к преступнику иначе, учитывая тот факт, что две стокгольмские заложницы по собственной инициативе вступили в интимную связь с похитителями: возможно ли, чтобы жертву сексуальных насилий настолько потянуло к насильнику, что она стала его оправдывать? На ум сразу же приходит дневник Марты Хиллерс: Eine Frau in Berlin. В отличие от надуманной истории Лилианы Кавани, она описывает реальную историю, свою.
Марта призналась, что, когда её насиловал советский майор, она испытала оргазм. У неё возникла симпатия к преступнику, она осмелилась об этом написать, нарушая общепризнанные нормы морали. Теперь в её глазах русские солдаты не банда насильников и убийц, а отдельно взятые нормальные люди, много пережившие от её соотечественников. Она им сочувствует (да-да, сочувствует!), испытывает чувство вины за Германию и считает, что своим телом должна эту вину искупить. Чем не моральный садомазохизм? Психологи знают: малый процент людей подвержен сексуальным отклонениям, о которых они не подозревают. Осуждать их за это? Порицать за склонность к сексуальным девиациям, как, например, к фетишизму? Случай Марты — один из видов девиации. Она не находит ничего необычного в своих чувствах и пишет, оправдывая симпатию к насильнику тем, что немецкие женщины запросто влюблялись в героев вермахта, до умопомрачения превозносили Гитлера и истерично кричали, что жаждут родить от него ребёнка.
История Марты Хиллерс (в части сексуального удовлетворения) не типична. Марта пишет, и это стало частью «красноармейской болезни»: немецкие женщины, подвергнувшиеся изнасилованиям, с отчуждением смотрели на своих психологически сломленных мужей, вернувшихся из плена. Они проиграли войну, отдали жён на растерзание победителей и как мужчины упали в женских глазах. А мужья? Они знали, что происходило с жёнами, когда они находились в плену (свидетелями изнасилований зачастую оказывались соседи, родители, дети…), и стыдливо опускали глаза.
Оправдывая свои действия и желая вызвать у немецких женщин чувство вины, насильники говорили, что их мужья в России делали то же самое. Об этом писала Габриэль Кёпп. Но она не верила, что её дядя и отец могли совершить то, что с ней сделали красноармейцы…
В книге «Эрих Кох перед польским судом» [58], документальном рассказе о судебном процессе над оберпрезидентом Восточной Пруссии и рейхскомиссаром Украины Эрихом Кохом, опубликованы групповые фотографии обнажённых еврейских женщин, плотно стоящих перед расстрельным рвом. Голые женщины (их одежда должна послужить рейху) перед расстрелом стыдливо прикрывали руками груди. Эсэсовцы фотографировали их с наслаждением, не гнушались запечатлеть себя на фоне обнажённых жертв, ожидающих пули, и хранили снимки в своих портмоне.
