Владимир Шигин - Дело «Памяти Азова»
Поздно вечером 18 июля на квартире Ю. Зубилевич состоялось экстренное собрание, на которое пришли представители только от некоторых частей. Договорились отложить решение до утра, а пока срочно собирать силы. В 8 часов утра 19 июля на той же квартире началось «огромное собрание» представителей частей, приезжих. Присутствовали и совершенно неизвестные. Ф.М. Онипко ратовал за восстание. С.Ф. Михалевич доложил, что он нашел–таки ЦК РСДРП, где ему обещали — в случае восстания — поддержку социал–демократов Кронштадта, до последнего времени противников активных выступлений. Правда, 8–9 июля почти вся кронштадтская военная организация РСДРП была арестована. Восстание назначили на 11 часов вечера 19 июля.
Хотя на собрании сообщали самые благоприятные вести, не все у революционеров обстояло ладно. Енисейский полк, на который так надеялись, уже не хотел восставать, колебались артиллеристы, не были доставлены револьверы, бомбы, гранаты; до последнего часа корректировался план действий. Основная масса восставших — матросы — осталась без оружия.
Безумно храбрые люди выступили, как и намечали, в 23 часа. Матросы, по давней традиции, перед боем переоделись во все чистое. Восстание с первых минут пошло не по плану, раздробилось; изолированно действовали несколько отрядов, во главе которых шли эсеры Недотрогин, Т. Герасимов, Н. Егоров, Н. Светлов. С моряками 1–й дивизии шли Онипко и Зубилевич».
В начале мятежа дружинники предварительно сняли со своих бескозырок ленточки, чтобы их нельзя было опознать. Мятежники не останавливались перед тем, чтобы убивать тех, кто отказывался примкнуть к мятежу или не выполнял их требования. Из воспоминаний Л.А. Ленцера: «У ворот дежурил богатырь–стрелок Ильин, который свободно поднимал одной рукой шесть пудов. Когда отряд Бакланова подошел к воротам, Ильин отказался выпустить дружинников на улицу. На решительное требование Бакланова Ильин ответил грубой бранью и бросился на него с винтовкой, но был убит дружинниками».
Активный участник мятежа Л.А. Ленцер хвастался впоследствии своими «подвигами»: «Из экипажной канцелярии, находившейся на втором этаже, вышел во двор и подошел к нам дежурный офицер капитан 2–го ранга Фонтон–де–Веррайон. Поднявшись на табуретку, неизвестно как оказавшуюся здесь, он громко произнес:
— Братцы, опомнитесь! Вы напрасно губите свою молодую жизнь за деньги, которыми подкуплены ваши вожаки.
Его слова потонули в шуме возмущения матросов. Не раздумывая и не целясь, я выстрелил в него и тяжело ранил в правое плечо. Двое матросов, очевидно переодетые фельдфебели, подхватили и унесли его в экипажную канцелярию, где, как потом оказалось, находился экипажный врач. Суду и охранке так и не удалось установить, кто стрелял в него.»
Из хроники мятежа: «Главари восстания входили в казармы, тушили лампы там, где они еще горели, будили спящих и звали на улицы. На любителей «порядка и тишины» действовали угрозой и даже силой. У дверей казармы поставили специальные караулы, дабы не пропускать никого обратно». Называя вещи своими именами, боевики просто силой выгоняли матросов на улицы, избивая упорствующих. Обещали все что угодно: землю, демобилизацию, дармовую водку в лавках и бесплатных проституток. Обещали все, лишь бы вывести толпу на улицу. А там уж будет видно.
В силу разногласий эсдеков и эсеров сразу же началось выяснение отношений и даже драки между матросами, сторонниками различных политических партий. Между тем минеры, заперев своих офицеров в сарае, уже шли поднимать саперов. Без всякого сопротивления они заняли форт «Литке», обезоружили пехотный караул в минном городке, захватив патроны. Здесь мятежникам оказали сопротивление и были убиты полковник Александров и капитан Ворочинский. Другие офицеры были избиты. После этого мятежники направились к форту «Константин».
Там тоже никакого сопротивления оказано не было, и форт был быстро захвачен. Но офицеры успели известить по телефону командование о мятеже в форту. А два крепостных пехотных батальона сразу же выгнали агитаторов и наотрез отказались участвовать в мятеже.
Возглавлявшие минеров и саперов революционеры тут же пытались заставить артиллеристов открыть огонь по улицам Кронштадта. Но те отказались наотрез, а потом и вообще отказались от участия в мятеже. А чтобы мятежники не могли воспользоваться их орудиями, вывели их из строя. Впрочем, минеры все же раздобыли заряды к 57–мм пушке и сделали один выстрел по городу. На счастье, снаряд разорвался на городском кронштадтском кладбище, никого не убив. Совершенно непонятно, зачем мятежникам вообще было обстреливать городские кварталы. Запугать обывателей?
Одновременно начались убийства и в самом городе. Из хроники мятежа: «…К толпе подошел командир 5–го экипажа капитан 2–го ранга Добровольский. Он уговаривал опомниться и вернуться к присяге. Кто–то из толпы сказал: «Много вы нашей крови попили, теперь попьем вашей!» Добровольский возвысил голос и один из матросов ударил его по лицу, остальные бросились на капитана и начали его бить. Некоторые каменьями. Вырвавшись из рук матросов, Добровольский бросился к 5–му экипажу, но упал и сильно застонал. По нему дали несколько выстрелов и стоны смолкли. Когда рассвело, матросы вынесли тело капитана за ворота на Павловскую улицу. По заключению врача, смерть Добровольского признана от ушибленно–разорванной раны левой половины груди и живота. После этого был заколот капитан 2–го ранга Шумов, более пяти десятка штыковых ран. Чудом остался жив герой Порт–Артура Георгиевский кавалер капитан 2–го ранга Криницкий. Он случайно попался навстречу толпе матросов. У офицера была возможность спрятаться в ближайшем подъезде, но он посчитал это не достойным. Смело выйдя перед толпой, герой войны призвал матросов разойтись по казармам, призывал к совести и долгу. Его зверски избили прикладами, сорвали погоны и поставил на расстрел. Но в это время вдалеке покажутся солдаты Енисейского полка и убийцы разбегутся. Увы, через 11 лет его сын лейтенант эсминца «Гайдамак» будет убит матросами в Гельсингфорсе.
В 2 часа ночи 20 июля к форту «Константин» подошли пехотные батальоны правительственных войск. Около 3 часов утра мятежникам передали ультиматум о сдаче. Форт не ответил. После этого начался обстрел форта из орудий и пулеметов. Мятежники отвечали ружейным огнем. Перестрелка с перерывами длилась больше часа. После этого среди мятежников в форте началась паника. Часть минеров и саперов бросились к пароходу «Минер», на котором и пытались сбежать. Остальные подняли белый флаг и освободили офицеров. Затем в форт вошла пехота и аттестовала всех мятежников. Перехвачен был и пароход «Минер».
Тем временем в Кронштадте группа матросов 1–й флотской дивизии разбила цейхгауз и захватила винтовки и патроны, арестовали офицеров. Затем все собрались на митинг во дворе, идти или не идти им поднимать Енисейский полк и захватывать город. Затем кто–то крикнул, что енисейцы предали революцию и уже идут подавлять мятеж. Опять начался митинг. Одни кричали, что надо идти убивать предателей, другие, что пока не поздно, надо кончать бузу. Во время митинга эсеры оттеснили эсдеков и стали во главе мятежной дивизии. Наконец матросы решили идти к казармам 2–й флотской дивизии, чтобы вместе решить, что делать дальше.
Во 2–й дивизии мятеж также началось в назначенное время. Вначале группа боевиков ворвалась в канцелярию. Оказавший сопротивление дежурный офицер был убит. Сняв посты, матросы взломали ящики с револьверами и патронами. Скоро во дворе собрались почти все матросы дивизии, но у большинства не было оружия. Оно было предусмотрительно вывезено. Так же, как и в 1–й дивизии, все собрались на митинг. Глава боевой группы эсдек матрос Егоров призывал к решительным действиям — идти захватывать форты, но многие побаивались.
Именно в это время во дворе казарм появились контр–адмирал Беклемишев и капитан 1–го ранга Родионов и начали отговаривать матросов от выступления. Выстрелами из толпы Родионов был убит, а Беклемишев тяжело ранен.
Капитан 1–го ранга Родионов был одним из лучших моряков отечественного флота. Командуя старым броненосным крейсером «Адмирал Нахимов», он проделал весь многотрудный путь 2–й Тихоокеанской эскадры вице–адмирала Рожественского к Цусиме. Входя в состав 3–го броненосного отряда, в первый день сражения крейсер Родионова действовал вполне успешно, избежав серьезных повреждений. Однако к исходу 14 мая главные силы Тихоокеанской эскадры были разгромлены. С наступлением сумерек остатки эскадры рассеялись, пять кораблей шли с контр–адмиралом Небогатовым на норд, три с контр–адмиралом Энквистом на зюйд, остальные по одиночке следовали самостоятельно в разных направлениях. Среди пробивавшихся во Владивосток кораблей был и старый броненосный крейсер «Адмирал Нахимов» под командой капитана 1–го ранга Родионова. В сумерках японцы предприняли массированные торпедные атаки своими миноносцами. Даже если бы все японские торпеды прошли мимо, то, все равно, главная цель ими была достигнута: русская эскадра прекратила свое существование как единая организованная сила. Первой жертвой этой ночи стал броненосный крейсер «Адмирал Нахимов». Торпеда попала в носовую часть с правого борта вскоре после 20.00. Пробоина оказалась у второй водонепроницаемой переборки. Вода затопила таранное отделение, малярную, шкиперскую, водяной трюм, стала поступать в отделение носовых динамо–машин и погреба. Крейсер получил крен на правый борт около 9° и дифферент на нос. Чтобы уменьшить крен, стали перетаскивать уголь на левый борт. Спустя некоторое время корабль выровнялся, но продолжал садиться в воду. «Адмирал Нахимов» выключил прожектора, уменьшил ход. Началась упорная работа по подведению на пробоину пластыря, подкреплению переборок. Командир решил идти к корейскому берегу, а затем вдоль него пройти до Владивостока. Плохо управляемый «Адмирал Нахимов» менял курсы, уклоняясь от отрядов миноносцев, и к 1.30 15 мая вышел из района их действия. Около 2.00 взошла луна, и при ее свете стали ремонтировать катера и шлюпки и продолжали попытки подвести пластырь. Командир капитан 1–го ранга А. А. Родионов, видя безнадежное положение корабля, направил крейсер к показавшемуся на западе высокому берегу северной оконечности острова Цусима. В 5 милях от берега командир приказал остановить машины, не желая, чтобы корабль затонул на мелком месте и мог быть поднят впоследствии врагом. Шлюпок крейсера на всех не хватало, и офицеры в них не садились, уступая место матросам.
