KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть II

Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть II

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Лев Троцкий, "Наша первая революция. Часть II" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Когда прошел первый ужас, возбужденный стрельбой, часть толпы вернулась на берег. «Картина была ужасная, – говорит уже цитированный нами участник восстания. – Под перекрестным орудийным огнем сразу погибло несколько миноносок и шлюпок. Вскоре запылал „Очаков“. Спасавшиеся вплавь матросы взывали о помощи. Их продолжали расстреливать в воде. Лодки, направлявшиеся спасать их, подвергались расстрелу. Матросы, подплывавшие к берегу, где стояли войска, тут же приканчивались. Спасались только те, которые попадали к сочувствующей толпе». Шмидт пытался бежать, переодевшись матросом, но был захвачен.

К трем часам ночи была закончена кровавая работа палачей «усмирения». После этого им пришлось преобразиться в палачей «суда».

Победители доносили: «Взятых в плен и арестованных более 2 тысяч человек… Освобождены: 19 офицеров и гражданских лиц, арестованных революционерами; отобрано 4 знамени, денежные ящики и много казенного имущества, патронов, вооружения и снаряжения и 12 пулеметов». Адмирал Чухнин телеграфировал, с своей стороны, в Царское Село: «Военная буря затихла, революционная – нет».

Какой огромный шаг вперед по сравнению с мятежом в Кронштадте! Там – стихийная вспышка, закончившаяся диким разгромом; здесь – планомерно разрастающееся восстание, сознательно ищущее порядка и единства действий.

«В восставшем городе, – писал социал-демократический орган „Начало“ в разгар севастопольских событий, – не слышно о подвигах хулиганов и грабителей, а случаи простых краж должны были уменьшиться уже просто потому, что армейские и флотские казнокрады удалились из счастливого города. Вы хотите знать, граждане, что такое демократия, опирающаяся на вооруженное население? Смотрите на Севастополь. Смотрите на республиканский Севастополь, не знающий других, кроме выборных и ответственных властей»…

И все же этот революционный Севастополь продержался лишь четыре-пять дней и сдался, далеко не израсходовав всех ресурсов своей военной силы. Стратегические ошибки? Нерешительность вождей? Нельзя отрицать ни того, ни другого. Но общий исход борьбы определился более глубокими причинами.

Во главе восстания идут матросы. Уже самый род их военной деятельности требует от них большей самостоятельности и находчивости, воспитывает большую независимость, чем сухопутная служба. Антагонизм между рядовыми матросами и замкнутой дворянской кастой морского офицерства еще глубже, чем в пехоте, с ее наполовину плебейским офицерским персоналом. Наконец, позор последней войны, легший главной своей тяжестью на флот, убил в матросе всякое уважение к алчным и трусливым капитанам и адмиралам.

К матросам, как мы видели, наиболее решительно присоединяются саперы. Они являются с оружием и поселяются во флотских казармах. Во всех революционных движениях нашей сухопутной армии мы наблюдаем тот же факт: в первых рядах идут саперы, минеры, артиллеристы, – словом, не серые неграмотные парни, а квалифицированные солдаты, хорошо грамотные и с технической подготовкой. Этому различию умственного уровня соответствует разница социального типа: пехотный солдат – это в подавляющем большинстве своем молодой крестьянин, тогда как инженерные и артиллерийские войска набираются, главным образом, из среды промышленных рабочих.

Мы видим, какую нерешительность проявляют Брестский и Белостокский пехотные полки в течение всех дней восстания. Они решаются удалить всех офицеров. Сперва примыкают к матросам, затем отпадают. Обещают не стрелять, но, в конце концов, совершенно подчиняются влиянию начальства и позорно расстреливают флотские казармы. Такую революционную неустойчивость крестьянской пехоты мы наблюдали впоследствии не раз на Сибирской железной дороге, как и в Свеаборгской крепости.

Но не только в сухопутной армии главную революционную роль играли технически обученные, т.-е. пролетарские ее элементы. То же явление мы наблюдаем и в самом флоте. Кто руководит «мятежами» матросов? Кто поднимает красное знамя на броненосце? Матрос-техник, машинная команда. Промышленные рабочие в матросских блузах, составляющие меньшинство экипажа, владеют им, владея машиной, сердцем броненосца.

Трения между пролетарским меньшинством и крестьянским большинством армии проходят через все наши военные восстания, обессиливая и парализуя их. Рабочие приносят с собой в казарму свои классовые преимущества: интеллигентность, техническую выучку, решительность, способность к сплоченным действиям. Крестьянство приносит свою подавляющую численность. Армия механически преодолевает производственную разрозненность мужика посредством всеобщей воинской повинности, а его главный политический порок – пассивность – превращает в свое незаменимое преимущество. Если крестьянские полки и вовлекаются в революционное движение на почве своих непосредственных казарменных нужд, то они всегда склонны к выжидательной тактике и при первом же решительном натиске врага покидают «мятежников» и позволяют снова впрячь себя в ярмо дисциплины. Отсюда вытекает, что методом военного восстания должно быть решительное наступление – без остановок, порождающих колебание и разброд; но отсюда же видно, что тактика революционного натиска встречает главное препятствие в отсталости и недоверчивой пассивности солдата-мужика.

Это противоречие со всей силой обнаружилось вскоре в разгроме декабрьского восстания, закончившем первую главу русской революции.

«1905».

III. Натиск реакции и восстание пролетариата

Л. Троцкий. У ПОРОГА КОНТРРЕВОЛЮЦИИ

"Для дурного правительства, – говорит проницательный консерватор Токвиль,[62] – наиболее опасным является обыкновенно тот момент, когда оно начинает преобразовываться". События все решительнее убеждали в этом графа Витте с каждым днем. Против него была революция – решительно и беспощадно. С ним не решалась идти открыто либеральная оппозиция. Против него была придворная камарилья. Правительственный аппарат дробился в его руках. И, наконец, он сам был против себя – без понимания событий, без плана, вооруженный интригой, вместо программы действий. А в то время как он беспомощно суетился, реакция и революция надвигались друг на друга.

"…Факты, даже взятые из дел департамента полиции, – говорит тайная записка, составленная в ноябре 1905 года по поручению гр. Витте для борьбы с «треповцами», – с полной очевидностью показывают, что значительная часть тяжелых обвинений, возведенных на правительство обществом и народом в ближайшие после манифеста дни, имела под собою вполне серьезные основания: существовали созданные высшими чинами правительства партии для «организованного отпора крайним элементам»; организовывались правительством патриотические манифестации и в то же время разгонялись другие; стреляли в мирных демонстрантов и позволяли на глазах у полиции и войск избивать людей и жечь губернскую земскую управу; не трогали погромщиков и залпами стреляли в тех, кто позволял себе защищаться от них; сознательно или бессознательно (?) подстрекали толпу к насилиям официальными объявлениями за подписью высшего представителя правительственной власти в большом городе, и когда затем беспорядки возникали, не принимали мер к их подавлению. Все эти факты произошли на протяжении 3 – 4 дней в разных концах России и вызвали такую бурю негодования в среде населения, которая совершенно смыла первое радостное впечатление от чтения манифеста 17 октября.

«У населения при этом создалось вполне твердое убеждение, что все эти погромы, так неожиданно и вместе с тем одновременно прокатившиеся по всей России, провоцировались и направлялись одной и той же рукой, и притом рукой властной. К сожалению, население имело весьма серьезные основания так думать».

Когда курляндский генерал-губернатор телеграммой поддерживал ходатайство двадцатитысячного митинга о снятии военного положения, выражая при этом предположение, что «военное положение не соответствует новой обстановке», Трепов уверенной рукою давал ему такой ответ: «На телеграмму 20 октября. С вашим заключением о несоответствии военного положения новой обстановке не согласен». Витте молча проглатывал это превосходное разъяснение своего подчиненного, что военное положение нимало не противоречит манифесту 17 октября, и старался даже убедить депутацию рабочих, что «Трепов совсем не такой зверь, как о нем говорят». Правда, под давлением всеобщего возмущения Трепову пришлось покинуть свой пост. Но заменивший его, в роли министра внутренних дел, Дурново был ничуть не лучше. Да и сам Трепов, назначенный дворцовым комендантом, сохранил все свое влияние на ход дел. Поведение провинциальной бюрократии зависело от него гораздо более, чем от Витте.

«Крайние партии, – говорит уже цитированная нами ноябрьская записка Витте, – приобрели силу потому, что, резко критикуя каждое действие правительства, они слишком часто оказывались правыми. Эти партии потеряли бы значительную часть своего престижа, если бы массы тотчас по распубликовании манифеста увидели, что правительство действительно решило пойти по новому, начертанному в манифесте пути, и что оно идет по нему. К сожалению, случилось совершенно обратное, и крайние партии имели еще раз случай – важность которого почти невозможно оценить – гордиться тем, что они, и только они, правильно оценили значение обещаний правительства».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*