Фредерик Поттешер - Знаменитые судебные процессы
И далее все в том же духе…
Публика потрясена подобными признаниями. Каковы же побудительные мотивы всех этих преступлений?
«Я признаю себя виновной в том, что подсыпала яду одной женщине, чтобы завладеть ее мужем. Я признаю себя виновной в том, что дала яду одной из моих дочерей, потому что она становилась взрослой. Я признаю себя виновной в том, что отравила своего отца, для того чтобы заполучить его состояние. Я отравила двух своих братьев. Я признаю себя виновной в том, что хотела отравить свою сестру, которая осуждала мой образ жизни…»
«…Я признаю себя виновной в том, что пять или шесть раз подсыпала яду своему мужу. Потом мне стало жаль его. Я заботливо ухаживала за ним, и он выздоровел, Но с той поры он постоянно недомогает…»
Когда секретарь суда закапчивает чтение, над огромным залом суда нависает тягостное молчание. Разве мир когда-нибудь знал преступниц, подобных этой? Между тем сама маркиза во время оглашения этого невероятного документа, оставалась совершенно невозмутимой.
— Госпожа де Бренвилье, — спрашивает наконец первый председатель суда, — ведь это ваша исповедь?
Ответ, хотя и отрицательный, тем не менее оставляет место сомнениям.
— Я никогда не намеревалась исповедоваться таким образом.
— Но у вас было желание исповедаться?
— Я не знала такого священника или такого монаха, которому могла бы довериться.
Но ведь нет никаких сомнений, что исповедь написана рукой маркизы, что именно она составила это невероятное самообвинение.
— Моя душа была в смятении, — говорит маркиза. — Я не отдавала себе отчета в том, что делаю. Впрочем, я даже не помню, что там понаписала…
Тринадцатого июля 1676 года. Уже третий месяц продолжается процесс прекрасной маркизы де Бренвилье, которая раздавала яды так, будто конфетами угощала. До сих пор она ни в чем не призналась, и доказать пока тоже ничего не удалось.
Но сегодня Бренвилье предстоит опровергнуть важные показания свидетеля Брианкура, бывшего воспитателя ее детей и, конечно же, одного из ее любовников.
Бледная, надменная маркиза сидит на скамье подсудимых перед судьями высшей палаты парламента.
— Введите свидетеля!
Вводят Брианкура, красивого, застенчивого молодого человека.
Когда он поступил на службу к Бренвилье, она уже избавилась от отца и двух братьев. Преступления эти были отнюдь не бескорыстными: маркиза хотела стать единственной наследницей всего состояния. Она использовала медленнодействующие яды, и потому отравленные умирали не сразу: восемь месяцев промучился ее отец, по три месяца — оба брата.
Очень скоро молодой воспитатель становится любовником Бренвилье. То ли пытаясь поразить воображение Брианкура, то ли бросая своеобразный вызов, но маркиза сознается ему в своих преступлениях. Страшнее всего то, что она кичится содеянным, Брианкур приходит в ужас. Но что же делать? Он любит Бренвилье, оп просто без ума от нее. И поэтому молчит. Из наперсника он превращается в сообщника… Вскоре маркиза дает ему понять, что она совсем не отказалась от своих ужасных деяний, что она готовит новые.
— Маркиза убеждала меня, что должна отделаться от своей сестры мадемуазель Терезы д'Обре, которая обвиняла ее в беспутстве, — продолжает Брианкур. — Кроме того, она намеревалась избавиться и от свояченицы Марии-Терезы Манго.
Но тут маркиза поднимается и протестует:
— Этот человек — всего лишь слуга. Он имеет пристрастие к спиртному. Я выгнала его за безалаберность и распутство. Как же можно использовать против меня его показания?
Она садится и, пока идет долгий опрос Брианкура, сохраняет полное спокойствие,
— Я предостерегал госпожу де Бренвилье, — рассказывает он. — Умолял ее не губить сестру и свояченицу. Говорил ей, что ни в какие времена, даже в древности, не было примеров подобной жестокости.
Брианкур говорит очень тихо, стараясь не смотреть на свою бывшую любовницу. Из его слов следует, что, не вмешайся он, Бренвилье отравила бы и сестру и свояченицу. Действительно, ведь это он предупредил мадемуазель д'Обре, чтобы она была осторожной. И тогда — Брианкуру трудно подыскать слова для того, чтобы сделать это признание, — Бренвилье решила отомстить своему малодушному и морализирующему любовнику. Она просто-напросто пытается убрать его со своего пути. Правда, маркиза знает, что Брианкур опасается ядов, и потому решает организовать дело иначе.
— Однажды, — продолжает, краснея, Брианкур, — госпожа де Бренвилье сообщила мне, что она распорядилась поставить в своей спальне новую роскошную кровать и пригласила меня провести с ней эту ночь. Она настаивала на том, чтобы я пришел ровно в полночь, никак не раньше. Заинтригованный, я спустился вниз до назначенного срока и прогуливался по галерее вокруг дома. Занавеси s комнате маркизы не были задернуты, и я увидел, что она отпустила своих слуг. Накинув пеньюар, маркиза несколько раз прошлась по комнате, держа в руках подсвечник, а затем подошла к камину. И тут из камина вышел одетый в какие-то лохмотья се сообщник Сент-Круа. Они о чем-то несколько минут поговорили, а потом он снова спрятался в камине,
У присутствующих создается впечатление, что они находятся не в зале суда, а в театре господина де Мольера. Одна только Бренвилье не теряет самообладания.
— В нерешительности я остановился, — рассказывает Брианкур. — Нужно ли мне входить туда? Вдруг дверь распахнулась. «Ну что вы здесь делаете? Входите же… Да что это с вами?» Я вошел. Лицо маркизы было искажено злостью. «Неужели моя постель не хороша для пас? Ну так раздевайтесь же и ложитесь…»
Брианкур сделал вид, что снимает обувь. Он хоть и был напуган, но все же хотел узнать, на что способна Бренвилье. Но когда она вновь велела ему поторапливаться, он не выдержал: «Что я вам сделал, жестокая, почему вы хотите моей смерти?» И тут Бренвилье кинулась ему на шею, цепко обвивая руками; в ту же минуту из камина вышел Сент-Круа. Но Брианкуру удалось отбиться, Сент-Круа убежал. А Бренвилье и здесь не растерялась. Она бросилась к шкатулке с ядами. Она призывала смерть, каталась по полу, умоляя Брианкура сжалиться над пей. Только ценой жизни она может искупить свое преступление. Брианкур не выдержал. Теперь Он умолял маркизу, заклиная се не губить себя.
Два дня спустя, когда молодой человек еще не успел прийти в себя от пережитых волнений, он вновь подвергся нападению: во время прогулки в него дважды стреляли из пистолета. Он не видел, кто стрелял, но стреляли довольно метко — одна из пуль насквозь пробила его шляпу. Даже сейчас, когда Брианкур заканчивает свой рассказ перед судьями высшей палаты парламента, его пробирает дрожь.
Брианкур дает свои свидетельские показания в течение тринадцати часов, и все это время Бренвилье сохраняет ледяное спокойствие. В конце концов Брианкур поворачивается в сторону той, которую так сильно любил:
— Я не раз предупреждал вас, мадам, что ваше сладострастие, ваша жестокость до добра не доведут. Я говорил вам: ваши преступления погубят вас.
Молодой человек теряет контроль над собой. Он заливается слезами. В ответ — хлесткое оскорбление:
— Вы — ничтожество, как вы можете так распускаться перед этой публикой! Что за малодушие!
Присутствующие ошарашены. Совершенно подавленного Брианкура уводят. Что он ждал от этой женщины? И что сейчас скажет ее защитник? Ни для кого не секрет, что Людовик XIV сам дал указание судьям: положение в обществе маркизы де Бренвилье не должно приниматься во внимание при рассмотрении ее ужасных преступлений.
Кольбер также довел до сведения высокого суда, что он считает обвиняемую «страшной преступницей». Тем не менее господин Нивель, адвокат Бренвилье, твердо решил доказывать невиновность своей подзащитной. И вот 15 июля 1676 года при первых же фразах его защитительной речи зал суда высшей палаты парламента вновь взбудоражен.
Может, это объясняется красноречием адвоката? Или красотой подсудимой, чье фарфоровое личико освещает пара огромных фиалковых глаз? Но только публика проникается вдруг глубоким сочувствием к этой преступнице, похожей на невинную девушку.
— Тяжесть преступлений, в которых обвиняется моя подзащитная, и ее высокое положение в обществе требуют представления совершенно бесспорных доказательств, — громогласно заявляет метр Нивель. — Доказательств, выдерживающих, так сказать, проверку при свете дня!
Адвокату удается разжалобить судей, но ведь остаются еще свидетели, остаются показания камердинера Лашоссе, который был колесован и обвинения которого в адрес Бренвилье носят столь категоричный характер. А главное — эта исповедь, написанная рукой самой маркизы.
Тем не менее адвокат не признает себя побежденным и принимается за гражданских истцов.
Что касается свояченицы госпожи Вёв д'Обре, которая обвиняет Бренвилье в убийстве мужа, то она слишком впечатлительна, слишком возбуждена, чтобы ей можно было верить, утверждает метр Нивель.
