Фредерик Поттешер - Знаменитые судебные процессы
Реплика адвоката встречена такими шумными аплодисментами, что Жозеф Кайо предпочитает воздержаться от ответа. Аплодисменты эти для него тем более оскорбительны, что, в общем-то, аудитория НС настроена к нему враждебно. А председатель тем временем уже приглашает свидетельницу, которая особенно интересует публику, — госпожу Гейдан.
Бывший премьер-министр садится, заметно уязвленный. Ему еще не доводилось склонять голову перед соперником. Однако, встретив взгляд своей первой жены, которая, гордо выпрямившись, стоит у барьера, он обретает уверенность в себе. В улыбке, играющей на его тонких губах, сквозит ирония и гордость, гордость мужчины, знающего, что он любим и той блондинкой, которая, сидя на скамье подсудимых, не спускает с него глаз, и этой высокой красивой брюнеткой, которая сейчас будет говорить…
Когда дрожащим от волнения голосом госпожа Гейдан рассказывает о прошлом, о том, что «она хотела остаться госпожой Кайо, но другая вытеснила ее», по залу проносится шепот сочувствия. Все понимают, что за политическим скандалом скрывается трагическая история любви и ненависти.
— Письма, — продолжает госпожа Гейдан, — адресованные моей сопернице, в краже которых она меня обвиняет, страшны только для меня, и ни для кого больше. А ее письма ~ это письма разъяренной женщины, которой не терпелось отделаться от меня. В них нет и речи о политике.
Встает Шеню:
— Покажите эти письма суду, госпожа Гейдан, иначе вам не поверят!
— Нет, господин Шеню, я не хочу их показывать. Повторяю, онп имеют значение только для меня. Вы не найдете в них того, что могло бы вас интересовать, В них нет ничего порочащего господина Кайо.
— Покажите их, сударыня, — настаивает Шеню, — вам могут не поверить!
— Нет, — упрямо твердит госпожа Гейдан. — Да я их никогда никому не показывала.
— Вам не поверят, — повторяет метр Шеню.
Но потом вдруг меняет тактику. Теперь он пытается сыграть на ненависти госпожи Гейдан к новой госпоже Кайо.
— Выслушайте меня внимательно, госпожа Гейдан…
Располагающий к себе, вкушающий доверие Шеню подходит к свидетельнице. Коротенькие волосинки топорщатся на голове. «Лысина, стриженная под бобрик», съязвил однажды один из его коллег.
— Послушайте меня! Скрывая содержание этих писем, вы не господина Кайо защищаете, а се…
И он указывает на Анриэтту Кайо, сидящую нa скамье подсудимых.
— Ту, которая причинила вам столько горя. Ту, которая обвиняет вас в том, что вы передали эти письма в «Фигаро», желая разбить ее счастье! Она уверяет, что убила Кальметта, стремясь не допустить разглашения содержащихся в них интимных подробностей! Кому, как не вам знать, что все это ложь, что письма в этом плане безобидны и никаких любовных секретов, альковных тайн не раскрывают. Докажите же это! Прочитайте их, наконец!
Шеню достиг цели. Госпожа Гейдан какое-то мгновение колеблется, скорее для приличия, затем достает из сумочки злополучные письма и протягивает их присяжным. Но тут вмешивается Кайо.
— Для того чтобы эти письма не получили огласки, — кричит он, — моя жена совершила убийство. Разглашать теперь ее личные тайны бесчеловечно!
Этот довод трогает присяжных. Нет, нет, не надо писем. Госпожа Гейдан так и продолжает стоять с пачкой писем в протянутой руке. Трагедия оборачивается фарсом. В конце концов Лабори, адвокат госпожи Кайо, не выдерживает и забирает письма. Кайо провожает его гневным взглядом.
Письма, которые «Жо» писал своей «Рири», действительно не содержат ничего необычного. Какая из сидящих в зале суда женщин не хранит в одном из ящичков подобных же писем? Даже самая фривольная фраза — Лаборн произносит ее с особым выражением — ни у кого не вызывает улыбки. «Любовь моя, я обожаю тебя, я твой, — декламирует адвокат. — Целую миллионы раз твое обожаемое тело…»
Госпожа Гейдан окидывает презрительным взглядом рыдающую Анриэтту Кайо, держащую флакончик с нашатырем в одной руке и платочек в другой.
Жозеф Кайо в раздражении удаляется. Словно дает тем самым понять, что заседание окончено. Альбанель, угодливо следящий за каждым его движением, прерывает слушание. Спектакль подходит к концу — таково тягостное ощущение большинства. Правда, впереди еще речи адвокатов, причем адвокатов высокого класса. Их противоборство обещает быть увлекательным.
Двадцать восьмого июля 1914 года предстоит последнее заседание по делу госпожи Кайо. У дверей Дворца правосудия — толпа. А между тем в Париже неспокойно: из-за Рейна доносится топот сапог. «У них мобилизация»— таково общее мнение.
В последние дни лад Европой сгустились грозовые тучи, тучи войны, и в государственных канцеляриях сбились с ног. Немцам, австрийцам и венграм, с одтгой стороны, русским и французам — с другой, не терпится схватиться врукопашную. Только англичане по-прежнему невозмутимы, во всяком случае внешне. Ах как важно, чтобы сейчас же, пока еще не поздно, в Париже и Берлине нашлись политические деятели, которые попытались бы возобновить диалог.
Пока что один Жан Жорес от имени Социалистического интернационала отчаянно взывает к миролюбию. Но во Франции, равно как и там, за Рейном, мало кто прислушивается к его голосу. Ему нужен союзник, имеющий нес в кругах французской буржуазии, который, опираясь на большинство «левого центра» в палате депутатов, мог бы возобновить переговоры с германским правительством. И такой человек действительно существует: это Жозеф Кайо, глава радикальной партии. Но только Жозеф Кайо вот уже восемь дней, как не заглядывает в палату депутатов. Он не покидает Дворца правосудия, где слушается дело его жены.
Такова ирония судьбы: из-за безрассудного поступка этой влюбленной и экзальтированной женщины, пытавшейся положить конец травле своего супруга, Жозеф Кайо вынужден покинуть политическую арену именно в ту минуту, когда он там особенно нужен.
Между тем Кайо не желает признать себя побежденным. Он активно берется за дело, организует защиту, обезоруживает свидетелей. Он не боится открыто оказывать давление на присяжных. Словом,
Кайо сам ведет процесс через голову председателя Альбанеля. Ему непременно нужно вернуться в палату, там ждут его радикалы и социалисты, сохраняющие надежду отстоять мир. Однако грубый и самоуверенный тон господина Кайо коробит публику, его уже и так изрядно пошатнувшаяся популярность тает на глазах. С первых же дней процесса представители обвинения изображают бывшего премьер-министра подлинным виновником и вдохновителем убийства Гастона Кальметта.
На этом и сегодня настаивает в своей речи господин Шепю, адвокат семьи Кальметт. Он мечет громы и молнии, размахивает руками, на багровом лице широкой полосой выделяются седеющие усы; он об-ращается прямо к Кайо, а тот, скрестив руки, слушает с насмешливым видом.
Шеню обвиняет его в том, что он толкнул жену нa убийство Кальметта. Не жалея красок, описывает их сговор. Обоих снедает ненависть, гордыня, жажда власти, но тут на их пути становится Гзстон Кальметт — журналист, одержимый стремлением к правде. Истинная причина преступления, твердит Шеню, не страх увидеть в печати любовные письма Жозефа Кайо, а панический ужас перед возможностью обнародования куда более компрометирующих документов! Документы эти, успей Гастон Кальметт их опубликовать, открыли бы тем, кто этого еще не знал, что вся политическая деятельность Жозефа Кайо строилась на предательстве, давлении на правосудие и поддержке подозрительных финансовых дельцов.
Тирада Шеню не вызывает, однако, большого сочувствия в зале. Слишком очевидны его политические пристрастия, слишком классичен стиль, а аргументы не блещут новизной. Все они уже неоднократно приводились в ходе судебного разбирательства. Кайо на них уже ответил пункт за пунктом; чувствуется, что и публике и присяжным все это порядком наскучило.
Тогда адвокат решает изменить направление удара. Коль скоро политика их не интересует, оп ни покажет всю подноготную этого человека,
— Господин Кайо— удивительная личность, — говорит Шеню, — У него прекрасная память, подверженная, однако, странным провалам. Его незаурядный ум уступает лишь его самомнению. Он беспредельно, безгранично тщеславен, но проявляет поразительное нетерпение при виде препятствий. Отважно сокрушая противников на словах, он обнаруживает ни с чем не сообразную трусость, когда нужно взять в руки револьвер!..
Господин Шеню попал в точку. Кайо с оскорбленным видом выпрямляется, устремляя на Шеню гневный взгляд. В публике оживление. Присутствующие толкаются, встают на цыпочки. Всем хочется видеть продолжение схватки.
— Этот деспот, — заключает метр Шеню, — толкал свою жену на все ее последующие поступки! Ему удалось уверить ее, что женщина может стрелять также метко, как и мужчина, но рискует значительно меньше… в частности, перед правосудием!
