Анатолий Александров - Путь к звездам. Из истории советской космонавтики
– Значит, скоро ты снова отправишься в Казахстан, чтобы запустить кого-то из них на околоземную орбиту?
Сергей Павлович обнял жену за плечи, повернул лицом к себе, но ответил ей не совсем уверенно:
– Понимаешь, Нинок, нам еще предстоит сделать кое-что важное по «Востоку», чтобы первый космонавт обязательно возвратился живым на Землю. Это – важнейшее и непременное условие. А запустить корабль без такой исключительной гарантии мы действительно могли бы даже в июле.
– Но ведь вы уже возвращали на Землю, Сережа, Лайку и мышей?.. – удивилась Нина Ивановна. – Никаких проблем не возникло.
– Понимаешь, моя дорогая женушка, требуется вернуть с орбиты разумное существо, которое, помимо записей датчиков, внятно расскажет моим товарищам и мне о личных ощущениях в ходе самого полета.
Королев медленно опустился на стул и продолжил прежнюю мысль:
– Кошка, падая с высоты, всегда опускается на ноги и таким образом гасит скорость. А у нас на парашютных прыжках самый опытный летчик Беляев оступился и сломал ногу. Теперь находится в госпитале. Яздовский предложил отчислить его из отряда, но я запретил. Отчисление для Павла Ивановича, прошедшего многотысячный отбор, стало бы огромной душевной травмой на всю оставшуюся жизнь.
После ужина Нина Ивановна снова вернулась к разговору. Она вошла в кабинет и, присев на диван в простенке между окнами, спросила как бы между прочим:
– Так какие запуски, Сереженька, ты сейчас готовишь?
– До конца года мы запустим на околоземную орбиту два или три корабля-спутника с собачками. И только потом, с разрешения правительства, поставим вопрос о полете человека.
– Вот это очень правильно, с разрешения правительства, – поддержала Нина Ивановна и сделала вывод: – Зачем тебе, Сережа, брать всю ответственность только на себя?
– В любом случае, Нинок, главная ответственность остается на мне, – твердо заявил Главный конструктор. – Правительство примет решение только после моего доклада об окончательной готовности к полету.
– Подумать только, как вся ракетная тематика завязана теперь на твоих работах, – сказала Нина Ивановна. – За полет человека в космос отвечаешь ты. Перевооружение регулярных частей армии боевыми ракетами маршал Малиновский тоже не снял с тебя полностью. А скоро Курчатов предложит тебе разработать специальную ракету для доставки в Америку своих ядерных изделий.
Сергей Павлович с интересом посмотрел на жену:
– Ты, Нинок, на глазах становишься моим важным советником в ракетных делах. Представь себе, я о заботах Игоря Васильевича до сих пор не имел времени подумать и, кстати, у нас с тобой никогда не было о них разговора.
2
После возвращения с парашютной подготовки из Энгельса все будущие космонавты занимались очень много. Гагарин не являлся исключением. Помимо напряженных теоретических занятий и тренировок в Звездном, Юрий основательно штудировал по вечерам «открытые конспекты» по астрофизике, геофизике, космической связи и астрономии. Появились на его рабочем столе томик Циолковского, книга писателя-фантаста Ефремова «Туманность Андромеды». Он хотел как можно больше узнать, что ожидает его в полете, о роли человека на борту космического корабля. Гагарин увлеченно читал книги и искренне удивлялся – как можно было полстолетия назад описать то, чем их отряд основательно занимался сейчас, в шестидесятом? В Печенге он считал себя приличным знатоком идей Циолковского, но на занятиях в Звездном воочию убедился в скудости своих знаний.
Вечером 18 июня Юрий вернулся домой каким-то особенным, окрыленным. Громко чмокнув, поцеловал жену и дочку. Раньше Леночку на руки, листать с нею книжку, а сам вскоре начинает «клевать носом» и засыпает. А тут никакой усталости, глаза светятся радостью, с губ улыбка не сходит. Но продолжает загадочно молчать.
Валюша сразу заметила это необычное состояние мужа и, не проявляя излишнего любопытства, ровненько так спросила:
– У вас что-то интересное произошло сегодня на занятиях, Юра, или все было обычно?
Юрий, пристально посмотрев в глаза Валюше и все еще колеблясь, сказать – не сказать, ответил вначале уклончиво:
– Ну, я каждый день встречаюсь с чем-то новым и необычным…
– Но сегодня было все же что-то особенное? – проявила настойчивость Валюша.
Внутренняя борьба закончилась. Юрий решил поделиться с женой своим важным секретом:
– Понимаешь, Валюша, сегодня нас впервые пригласил к себе Главный конструктор, Сергей Павлович Королев, рассказал нам о своем корабле, а потом показал его.
– Какой, какой корабль? – переспросила Валентина.
– Какой?.. Космический! Тот самый, на котором скоро полетит кто-то из нашего отряда.
Валентина не сразу поверила своим ушам:
– Когда полетит кто-то из вашего отряда?
Лицо Гагарина сразу стало серьезным:
– Я точно не знаю. Сергей Павлович не сказал нам о сроках. Но, видимо, скоро.
– Первым полетишь, наверное, ты? – выдавила из себя Валентина.
– Не знаю, кто именно, – в задумчивости повторил он. – Но ты послушай. Сергей Павлович с каждым поздоровался за руку, сразу расположил нас к себе. Он назвал нас «главными испытателями своей продукции», обращался с нами, как с равными, как со своими ближайшими помощниками. Главный конструктор сказал, что в первый полет отправится только один человек на трехсоткилометровую орбиту, с первой космической скоростью, и первым может стать любой из нас… Но почему-то задержал взгляд на мне.
Разговор происходил за ужином, и у Валюши выпала из рук ложка. Она взволнованно попросила:
– Не скрывай, Юра. Ты напросился быть первым?
– Нет, сегодня ведь еще не решалось, кто полетит первым, – спокойно возразил Гагарин и продолжил свой рассказ: – Ответив на все вопросы, Сергей Павлович пригласил нас в цех, где на специальных подставках стоит несколько одинаковых шаров-кораблей. Об их устройстве нам рассказали заместители Главного конструктора. После этого Королев предложил нам опробовать кресло пилота в кабине. Тут я действительно оказался первым. Понимаешь, просто так получилось.
И в конце июня еще никто из руководителей Центра подготовки не говорил в отряде о сроках полета человека в космос. Учебные нагрузки между тем постепенно нарастали. В зените лета начались суровые испытания на вибростенде и в термокамере, снова на центрифуге и в сурдокамере. Их дополняли интенсивные тренировки на бегущей дорожке, качелях «Хилова», в кресле «Барани». Очень интересными стали занятия на материальной части. Больше всех вопросов по ходу их инженеры и конструкторы получали от капитана Комарова и старшего лейтенанта Гагарина. Вроде им хотелось больше других знать, как работают важнейшие системы жизнеобеспечения космического корабля.
Очень сложными выдались тренировки на центрифуге. Каждому испытанию предшествовал тщательный медицинский осмотр летчика: температура, пульс, дыхание, кардиограмма. В случае допуска лаборанты устанавливали датчики и помещали пациента в кабину. Давался старт. Центрифуга быстро набирала обороты до контрольных отметок со строгой временной задержкой.
После первой же тренировки на центрифуге с восьмикратной перегрузкой врачи обнаружили на спине Карташова покраснения. Сначала их приняли за случайность, но две следующие тренировки подтвердили предварительный диагноз: это – потехи, точечные кровоизлияния. Приговор медиков был неумолим. Карташова немедленно отчислили из отряда. Место Анатолия в «ударной шестерке» занял Нелюбов. Заменить Карташова мог достойнейший кандидат, капитан Комаров. Но и его организм слишком избирательно реагировал на требования той же центрифуги. А тут еще врачи обнаружили у Владимира в июле экстрасистолу – нарушение сердечного ритма. И предпочтение было отдано человеку с безупречным здоровьем.
Труднейшее испытание поджидало будущих космонавтов при «многосуточной отсидке» в сурдокамере. Дольше всех, пятнадцать суток, отпахал в полном безмолвии первый доброволец Быковский. Потом он всячески подбадривал коллег: «Ничего особенного. Я не сломался, выдержите и вы». Жить в ограниченном пространстве и абсолютной тишине неуютно, но к этому надо привыкнуть, потому что это повторится в космическом полете. В отсутствие общения важно загрузить себя работой. Это – единственный выход, все время ведь спать не удастся.
Эксперимент проводился под круглосуточным наблюдением врачей. Вслед за Быковским испытание прошли Николаев, Попович, Волынов. У Рафикова на третьи сутки во время сна отказал датчик дыхания. Дежурный врач посмотрел в иллюминатор и обмер – лежит человек и не дышит. Он написал записку, положил в передаточный люк, включил микрофон: «Марс Закирович! Ознакомьтесь с почтой передаточного люка». Рафиков подхватился. Теперь настала его очередь испугаться. Ему показалось, что начались слуховые галлюцинации… Отказавший датчик быстро заменили и продолжили эксперимент.
