Андрей Мальгин - Советник президента
Машина с Валентиной и Машей как раз въезжала в ворота их двора, когда раздался звонок от Игнатия. Валентина сняла трубку.
- Валентина, катастрофа! Сюда добралось мое немецкое интервью. Оно лежит
на столе у Кузьмы Кузьмича в русском переводе.
- Ну и что? Там же нет ничего такого. Насколько я помню, мы все сказали правильно. Взвешенно.
- Не знаю, в чем дело, но Кускус в бешенстве.
- Ты с ним уже говорил?
- Нет пока. Но мне передали.
- Господи… Наверно, корреспондент там что-то досочинил.
- Валя, я не знаю, что делать…
- Ничего не делай. Жди, когда тебя вызовут… И выключи телевизор, черт возьми. Почему у тебя там телевизор орет, как в парикмахерской. Сосредоточься. Займись каким-нибудь делом. Перекладывай бумажки справа налево и слева направо, например. Если кто-то зайдет, ты типа весь зашился в делах. Если Кузьма вызовет и будет орать, скажи, что это провокация, надо запросить запись, корреспондент сказал, что запись хранится, и тогда, мол, будем сличать. Главное, оттяни расправу на потом. Авось остынут они там. Первая реакция самая острая, а потом обычно все рассасывается. Не ссы, я хорошо помню, что там не было ничего такого. Не ссы, тебе говорят. Да не ссы, - еще раз повторила она ободряюще. Игнатий положил трубку. Валентина понимала его состояние. Ей и самой было не по себе…
Валентина погрузилась в размышления. Уж она не сомневалась, что враги Игнатия в кремлевской администрации только и ждут, чтоб из какой-нибудь мухи сделать слона. Что-что, а это они умеют. Если в немецкой газете действительно опубликовано нечто, хоть на йоту не совпадающее с официозом, или не дай бог как-то обидно, пусть даже вскользь, сказано о президенте, это может быть воспринято весьма болезненно. Всем известно, что президент человек подозрительный и обидчивый. Это раз. И слепо доверяет своим соратникам по органам. Это два. И часто сначала рубит с плеча, а потом думает о последствиях. Это три. Воображение Валентины рисовало самые мрачные перспективы. По старой привычке она с ходу начала продумывать возможную пиар-компанию. Может, удастся обернуть увольнение Игнатия ему на пользу. Первое, что приходило на ум: снова разораться про наступление на права человека, изгнание из власти последнего демократа. Да, точно, Игнатий должен сыграть роль последнего могиканина. Он должен покинуть этот захваченный негодяями корабль и с высоко поднятой головой сойти на берег. «И свобода вас встретит радостно у входа, и братья меч вам отдадут».
Тут Игнатий позвонил еще раз:
- Валя, нет, мне все-таки надо срочно посоветоваться с тобой. Где машина?
- Я только что из нее вышла, она у подъезда.
- А кто водитель?
- Колька водитель. Ты что не помнишь? Он же тебя сегодня отвез на работу.
- Ах да, точно, - Приставкин сделал вид, что вспомнил. – Скажи Николаю, пусть сейчас же едет за мной.
- Ты главное не нервничай. Ни с кем не разговаривай, еще наплетешь что-нибудь не то. Не расхлебаем. Сошлись на головную боль, или зубную, один черт – и немедленно домой!
- А если меня все-таки вызовут?
- Ну тогда еще раз съездишь из дома. Подумаешь, десять минут туда – десять обратно, роли не сыграют. Николай будет под парами у подъезда. А срочный военный совет нам с тобой не повредит.
Валентина отправила машину за Игнатием. Поставила на плиту обед. Но прошло полчаса, час, два – Игнатий не ехал. Обед давно остыл. Валентина извелась. Его рабочий телефон не отвечал. Телефон секретарши был беспрерывно занят. Мобильника Игнатию они с Машкой не купили – он все равно не смог бы научиться им пользоваться. Достаточно, что телефон стоит в машине, там трубку обычно сначала берет шофер, а потом уже дает ее Присядкину. Кстати, надо позвонить в машину. Может Игнатий куда-то закатился с горя?
Но Николай подтвердил, что как приехал на Старую площадь, так и стоит там, даже не отлучаясь на обед, но Игнатий к нему не выходил. «Ну что я волнуюсь, спрашивается? Сейчас же не тридцать восьмой год. Приедет как миленький, дадим корвалолчику, покормим, по головке погладим, а потом он все нам расскажет. Не думаю, что из-за какой-то немецкой мандавошки может рухнуть карьера, на которую потрачено столько сил». Валентина не понимала, что карьеры начинают рушиться, как правило, именно из-за мелочи. Кремлевская карьера – это карточный домик: долго, терпеливо выстраивается, и обрушивается в секунду, и часто даже невозможно понять, по какой такой причине, с какой стороны кто дунул на это хлипкое сооружение.
Машинально Валентина посмотрела в окно. Прямо у нее на глазах совершенно незнакомая ей «ауди» въехала колесами на газон. Валентина пулей вылетела из подъезда:
- Стойте! Стойте! Немедленно переставьте машину!
Молодая нарядная пара, юноша и девушка, с огромным букетом в руках, уже успели отойти на несколько шагов от машины и с недоумением воззрились на нее. Валентина одета была явно не по погоде: она была в видавшем виды домашнем халате и тапках на босу ногу. Волосы были всклокочены, как у Анны Маньяни.
- Простите, а вы кто? – спросили они у ведьмы.
- А я жилец первого подъезда.
- Очень приятно. А мы приехали в гости к жильцу третьего подъезда.
- Это к кому же?
- А это, простите, не ваше дело.
- А вы в курсе, что вы должны ставить машину не внутри двора, а за воротами?
- Нет, мы не в курсе. Мы сказали, к кому мы, и перед нами открылись ворота. И сочтя разговор исчерпанным, молодежь невозмутимо проследовала дальше. Напрасно Валентина выкрикивала им в спину призывы продолжить разбирательство, напрасно подкрепляла их страшными угрозами – они ни разу не обернулись.
Тогда Валентина бросилась к будке. Оттуда торчал испуганный Василий. Он понял, что сейчас громы и молнии упадут на его голову.
- Я так и знала! Я так и знала! Если во дворе непорядок, значит на дежурстве ты. Почему эта машина вообще въехала во двор?
- А почему она не должна была въехать? Они приехали к Малинину, Малинин заранее позвонил в будку, даже дал номер машины. Вот они и въехали.
- Автомобили гостей должны оставаться за пределами забора.
- Мне об этом ничего неизвестно. Но я помню, что машины ваших гостей в прошлое мое дежурство стояли прямо у подъезда, хотя вы даже не предупредили, что они приедут.
- Это были машины из администрации президента, - с особым нажимом на слове «президент» сказала Валентина.
- Ну а разве это меняет дело. Если правило есть, оно должно быть одно на всех. И, кстати. Откуда вы знаете, что вот эта машина тоже не из какой-нибудь администрации, если уж на то пошло?
Валентина, прошедшая у своего водителя ликбез по части разгадывания номеров, в этой области теперь чувствовала себя уверенно. Она сардонически засмеялась:
- Василий, я точно знаю, какая машина к какой администрации относится. И вообще, Василий, должна вам заметить, что вы дерзки.
- Извините меня, Валентина Анатольевна, вы тоже дерзки. И даже более того.
- Я вас уволю.
- Не получится!
- Почему не получится?
- Потому! – и он посмотрел на нее настолько выразительно, что Валентина к ужасу своему сообразила, что дело тут вовсе не в возможном заступничестве Артема. Машка! Он намекает на Машку! Он в курсе, что Машка его защищает. Боже, неужели они трахаются! Какая ужасная мысль!
Как смел он, этот нахал из будки, этот простолюдин, прикоснуться к ее ребенку. К Машке, перед которой открыты двери лучших немецких университетов, к Машке, которая свой человек на посольских приемах, Машке, которая блистала на знаменитом Венском балу!
- Как я должна это понимать, Василий?!
- Понимайте, как знаете, – и наглец отвернулся от нее.
«Да, Машка, тоже хороша, нашла себе пару. Спору нет, красавчик, почти херувим. Но за душой-то ни копейки».
Валентина, конечно, так не оставила бы этот разговор, но ворота раскрылись и в них медленно въехал их черный BMW. Машина вползала во двор настолько медленно, что Валентине показалось, что это катафалк. Задняя дверь открылась, и изнутри красный, как рак, вылез Присядкин. Он явно был в крайне расстроенных чувствах. Вместо своего подъезда, он, как сомнамбула, направился к соседнему, но жена участливо взяла его под руку и повела в нужном направлении.
Валентина не забыла бросить последний испепеляющий взгляд в сторону Василия, но увидела, что тот уже демонстративно погрузился в чтение какой-то здоровенной книги, и на нее не смотрит. К сожалению, Валентина была близорука, и выскочила на улицу настолько спешно, что забыла дома очки. А были б на ней очки, она б прочла название книги: «Всемирная история отравлений».
- Ну давай, рассказывай! – потребовала Валентина от Игнатия, как только они поднялись наверх.
- Да что рассказывать. Все ясно. Как только я засобирался домой к тебе советоваться, меня как раз позвал Кускус. Прочитал мне мое же интервью. Там кое-что было подчеркнуто красным фломастером. Думаю, это президент подчеркнул.
