Газета День Литературы - Газета День Литературы # 140 (2008 4)
После конгресса к Алексею Максимовичу приехал Анри Барбюс, и был убит в Москве 30 августа. Можно считать это ещё одной чёрной меткой Буревестнику. Но он не испугался и смело поднял выпавшее из рук своего друга и товарища антифашистское красное знамя, приняв "убийственную" должность председателя Международного Антифашистского Комитета на себя.
Как это было
На месяц до смерти Горького у него были запланированы два крупных мероприятия: 8 июня он должен был открывать в Париже работу Международного Антифашистского Комитета, а 19-го в Лондоне – Международный съезд писателей. В Лондоне Мура обещала ему вернуть архив, о чём они договорились, когда она приезжала к нему весной 1936 года в Тессели.
В репортаже из Тессели корреспондента газеты "Известия" М.Чуднова, опубликованном зачем-то через месяц, уже после смерти писателя, сказано, что Алексей Максимович выехал из Тессели "в бодром, весёлом настроении" на автомобиле в Севастополь 20 мая. Эту же дату называет и комендант Тессели. Однако, если верить местным газетам "Маяк Коммуны" и "Севастопольский моряк", дело обстояло иначе: "26 мая, в 12 часов дня, – писали они, – в Севастополь прибыл с южного берега Максим Горький. В этот же день, в 12 часов 30 минут выехал в Москву.
Но ни одна центральная газета информации о прибытии Горького из Тессели в Москву не давала. Это говорит о том, что в Москве его не ждали, что он выехал из Тессели прямо в Париж, имея на руках все необходимые для этого документы. Сев в Севастополе на московский поезд, он сделал пересадку в Джанкое на Киев. В Киеве сел на варшавский поезд, а в Варшаве на парижский, следовавший через Берлин.
А дальше Берлина его не пустили. Как пишет Нина Берберова в "Железной женщине", здесь его встретили нежданные гости – неизменные Мура и профессор Крафт. Они страшно обеспокоились его здоровьем, о чём он их не просил, признали его никуда не годным и с помощью людей в штатском сняли насильно с поезда.
Что с ним делали дальше, нам неизвестно. Не то на сквозняке хорошо подержали, не то лекарство какое-то ввели, не то до инфаркта довели. Известно, что происходило всё это безобразие 1 июня.
Чтобы подозрение в убийстве не пало на Германию, умирать Горького отправили в сопровождении Муры в Москву, под ответственность Молотова, который, наверняка, был в курсе всего происходящего, а может быть, и руководил этой операцией. В Москву смертельно больной Горький был доставлен, по-видимому, в пятницу 5 июня, потому что на следующий день газета "Правда", редактировавшаяся членом ленинской гвардии Л.Э. Мехлисом, впервые в 1936 году дала информацию о Горьком следующего содержания:
"Алексей Максимович Горький серьёзно заболел 1 июня гриппом, осложнившимся в дальнейшем течении катаральными изменениями в лёгких и явлениями ослабления сердечной деятель- ности".
Всё. И ни слова о том, где с ним это произошло и при каких обстоятельствах. Ни слова о том, чем занимался в это время председатель Союза советских писателей, о его планах, куда он направлялся. Остальные газеты вообще молчали. Горький был взят в информационную блокаду.
Редакция "Летописи жизни и творчества А.М. Горького" пошла в освещении этого вопроса на откровенный подлог. Без ссылки на какой-либо документ она начертала: "Май, 27. Москва. Приезжает из Севастополя". Дальше ещё интереснее: "Июнь, 1. Горки. Заболевает гриппом. "Правда" 6 июня. № 154". Но в "Правде" нет слова "Горки"!
В воскресенье газеты не выходили, а в понедельник газета "Известия" начала публиковать ежедневные бюллетени о состоянии здоровья писателя. Это означало, что он был обречён на смерть, и с постели подняться ему не дадут.
8 июня у Горького, находившегося без внимания врачей, началось удушье. Он умирал. Гриппом тут и не пахло. У него была сердечная недостаточность.
Срочно собранный у его постели врачебный консилиум звёзд медицины точный диагноз не установил. Не установил по простой причине – ряд врачей в этом не были заинтересованы. Молотову доложили: Горький не жилец. Молотов сообщил Сталину, что с Горьким пора прощаться. Для Иосифа Виссарионовича это стало страшной новостью, и он ринулся в Горки. С ним поехали Молотов и Ворошилов.
А в это время Алексея Максимовича вытаскивали с того света. Нет, не врачи – вытаскивала его медсестра Липочка. Дождавшись ухода болтающих и бездействующих врачей, она ввела умирающему 20 кубиков обыквенной камфары. И Горький ожил... Когда к нему явился через пару часов Сталин, он был способен уже вести с ним деловой разговор, пытался смеяться и даже чокнулся с вождём и пригубил бокал шампанского, когда тот поднял тост за его здоровье.
И ни одна газета об этом визите Сталина не обмолвилась!
Когда он входил в комнату Горького, в глаза ему бросилась незнакомая женщина в чёрном, походившая не то на ворону, не то на монашку. Она сидела у постели ещё живого Алексея Максимовича уже в трауре, что возмутило Иосифа Виссарионовича. "Свечки только в руках не хватает", – буркнул он и выпроводил её из комнаты. Это была Мура – последняя чёрная метка Горькому.
Через день Сталин приехал к Горькому в два часа ночи, хотел поговорить наедине, но его к нему не допустили! На его пути стеной встали Мура и врачи Г.Ланг и М.Кончаловский. Тогда Иосиф Виссарионович оставил для больного записку, но её ему не передали.
Тем временем кризис болезни у Алексея Максимовича миновал. Он выздоравливал, принялся снова за свою работу. Однако в бюллетенях об этом ничего не говорилось. Бюллетени по-прежнему продолжали выходить, хотя в них надобность отпала. При этом тревожный тон их не менялся.
12 июня И.П. Ладыжников сообщал из Горок на Малую Никитскую: "У нас отлично!" В этом убедился и Сталин, снова навестивший в этот день своего друга.
Но, спустя два дня, Ланг и Кончаловский дали на Никитскую противоположную информацию, выразившуюся словом "безнадёжно". Они откровенно врали, потому что доктор Левин сообщал в тот день на Никитскую: "Сегодня лучше, чем прошлые дни". Из других источников известно, что 14 июня писатель заметно повеселел, побрился и взялся писать письма.
Одновременно по Москве начали распространяться слухи о том, что Горький умер. На Малую Никитскую стали поступать звонки и телеграммы с соболезнованиями по поводу его кончины. Поступали и анонимные звонки, выражавшие гнусное злорадство.
Между тем о Горьком забеспокоилась международная общественность. Закончивший 11 июня свою работу Международный Антифашистский Комитет в Париже принял постановление о немедленной отправке делегации в Москву к Горькому. В тот же день об этом стало известно Молотову. И в тот же день Илья Эренбург позвонил из Москвы в Париж председательствовавшему на Комитете вместо Алексея Максимовича писателю Андре Жиду и попросил его от имени Советского Правительства отложить визит делегации "не раньше 18 июня". Получается, что Молотову уже за неделю была известна дата смерти выздоравливавшего Горького!
Но после убийства Барбюса и преследований Горького Москве больше не верили. Уже 14 июня, опасаясь за его жизнь, к Алексею Максимовичу приехал из Парижа Луи Арагон с супругой Эльзе Триоле. В тот же день они прибыли в Горки в сопровождении председателя иностранной комиссии Союза советских писателей Михаила Кольцова, но ворота перед ними оказались запертыми. Их не пустили даже на территорию парка, о чём они слёзно просили. Тот же приём они встретили и на другой день, и на следующий после другого, пока Горький не умер...
Приехал к нему раньше назначенного советским правительством времени и Андре Жид. Он должен был 19 июня открывать вместо Алексея Максимовича в Лондоне Международный съезд писателей, и ему очень хотелось лично у великого нижегородца узнать, чтобы доложить об этом съезду, почему он вот уже два года никак не может добраться до Парижа? Выдающийся француз так спешил на эту встречу, что в Кенигсберге пересел с поезда на самолёт и прилетел в Москву 17-го числа, в 5 часов 30 минут вечера, вместе с сопровождавшим его французским писателем Пьером Эрбаром.
Ему устроили пышную встречу. Газета "Известия" посвятила ему две статьи, опубликованные 16 и 17 числа. Первый вопрос, с которым он обратился к встречавшим его писателям, был вопрос о состоянии здоровья Горького. Однако его повезли из аэропорта не к нему, а на Красную площадь к Ленину. Потом его долго катали с экскурсией по Москве, занимали делами по устройству в гостиницу, подослали корреспондента "Известий" для интервью и т.д. Короче говоря, встретиться с Горьким ему в этот день не позволили, а ночью Алексея Максимовича убили...
