Мордехай Рихлер - В этом году в Иерусалиме
В очаровательной сцене, представленной на завершающих страницах этой на редкость добросовестной биографии, мистер Лейси живописует, как однажды, в 1981 году, Мейер Лански, которому на тот момент исполнилось семьдесят девять, в компании двух десятков уцелевших дружков уселся перед телевизором у себя в Майами, чтобы посмотреть начало «Гангстерских хроник» — мини-сериала Эн-би-си о жизни Счастливчика Лучано, Психа Сигеля и Мейера Лански. Винсент Ало, он же Джимми Синеглазка, огорчился, увидев на экране Сигеля, при пулемете, во главе автоколонны с контрабандной выпивкой из Канады.
— Еврейский мальчик, — сказал он, — за баранку грузовика сам не садится, когда занимается такими делами.
Другой из их компании в тот вечер — Бенни Сигельбаум — хотел подать в суд на Эн-би-си за то, что они изобразили Психа Сигеля тупым и жестоким отморозком.
— А за что тут подавать в суд? — спросил Лански. — В жизни он был еще хуже.
Женщины были в восторге от красавца актера, игравшего Лучано, который в годы своего расцвета пытался создать общенациональную сеть организованной проституции: «Как Эй-энд-Пи»[180].
Лански не шибко верил в так называемое Общество почета.
— Уж такие они такие почтенные, — сказал он как-то раз, — что в мафии никто никому не доверяет.
Случалось, он выдавал убойные реплики.
— Если даже Сократ с Платоном затруднялись дать определение морали, — сказал он однажды, вспоминая о тех днях, когда во времена правления Батисты владел на Кубе роскошнейшим казино, — как могут люди вот так запросто приходить и заявлять, что игорный бизнес аморален?
В другой раз, в разговоре с Фрэнком Костелло[181], выразившим опасение, что всех игроков принимают за гангстеров и бандитов, Лански его успокоил:
— Да не переживай ты. Так всегда бывает. Посмотри на Асторов и Вандербильтов, на всю эту элитную публику. Они были завзятыми ворюгами — а теперь вон куда вознеслись! Это просто вопрос времени.
В одной из многочисленных — и неожиданно забавных — историй, рассыпанных по тексту «Маленького человека», мистер Лейси рассказывает, что, когда фэбээровцы в 1962 году поставили «жучка» в номере Лански в нью-йоркском отеле «Волни», ничего криминального им подслушать не удалось. Зато они изучили вкусы своего подопечного: маца, сардины, сладкое желе, ирландское рагу, ветчина, а на закуску некий исторический труд, учебник по грамматике и сборник цитат французских мыслителей. Телетайп фэбээровцев зафиксировал слова Лански: «Это то, что нужно необразованному человеку, чтобы не запутаться».
Еще чуткие ищейки из ФБР на долгие годы запомнили pensées[182] Лански: «Бывают люди, которым не дано стать хорошими. В каждом человеке есть четверть добра. Остальные три четверти — зло. Нелегкая это битва, трое на одного».
Биография мистера Лейси одновременно и развенчивает, и подтверждает различные мифы о гангстерах. Лански никогда не говорил об организованной преступности: «Мы крупнее, чем сталелитейная промышленность США» — эту фразу ему в 1967 году приписал журнал «Лайф». Так что Хайман Рот, его альтер эго во второй части «Крестного отца», был не прав.
Однако мне приятно сообщить, что по крайней мере у некоторых воров имелось представление о честности. Гангстеры охотно заключали сделки с Лански, так как он не жадничал и не подставлял партнеров. Он гордился тем, что и во Флориде, и на Кубе завзятые игроки без опаски играли за его столами.
— Любой, кто приходил в мое казино, — говаривал Лански, — знал, что если он и проиграл, то не потому, что его надули.
Псих Сигель и Джо Адонис, подельники Лански в сороковых годах, гордились сотрудничеством с таким интеллектуалом.
— Мейер-то! — сказал однажды кто-то из них. — Прикинь? Член клуба книжных новинок месяца!
На склоне лет Лански стал завидовать знаменитым винокурам, в особенности Сэму Бронфману и Луису Розенсталю с его «Шенли», заложившим семейное богатство на прочном фундаменте бутлегерства. Некогда, во времена «сухого закона», они снабжали его запретным пойлом, а ныне превратились в респектабельных бизнесменов. Сам же мистер Лански отнюдь не был финансовым гением. Он терял деньги почти на всех своих легальных авантюрах и не избавился вовремя от акций нефтяных месторождений. И когда этот человек, которого называли «председателем правления преступного мира» и которому одно время приписывали капитал в 300 миллионов долларов, умер, его жене и детям досталось меньше миллиона на четверых, как уверяет мистер Лейси на основании «источников, заслуживающих максимального доверия».
Когда Фидель Кастро отобрал у Лански шикарный отель «Ривьера» в Гаване, маленький человек прогорел приблизительно на девять миллионов долларов.
— Не ждите большого наследства, — предупредил дядя Джейк свою племянницу и двух племянников, младший из которых окончил Вест-Пойнт[183]. — Если вашего папашу сегодня подстрелят, он банкрот.
Поразительно, но в алфавитном указателе превосходной, хотя и, на мой взгляд, чересчур привередливой книги Ирвинга Хоу «Мир наших отцов» Мейера Лански нет, равно как нет ни единого упоминания о Малыше Твисте, Большом Джеке Зелиге, Кровавом Цыгане, Квелом Бенни, Штукаре Гордоне, Психе Сигеле, Голландце Шульце, Филиппе Коволике по прозвищу Клёцка, Маленьком Хайми Хольце и других громилах из Ист-Энда, шайке бандитов с самыми цветистыми именами со времен «Ньюгейтского вестника»[184]. Не в укор мистеру Хоу будет сказано, но историю еврейского наследия в Америке должен был бы вершить писатель уровня Исаака Бабеля.
В его отсутствие и ввиду нежелания мистера Хоу «позорить» нас перед соседями-гоями мне пришлось довольствоваться «Взлетом и падением еврейского гангстерства в Америке» Альберта Фрида, а также другими трудами, стиль которых зачастую вызывает не предусмотренные автором приступы веселья. Взять хотя бы сочинение Марка Стюарта «Гангстер № 2. Долговязый Цвильман, родоначальник организованной преступности» с приснопамятным описанием закулисной встречи главного героя с юной Джин Харлоу[185]: «Ее большие соски, казалось, протыкали насквозь дешевую ткань [ее полупрозрачного наряда], словно тщась вдохнуть глоток свежего воздуха».
Мейер Лански появился на свет под именем Мейер Сухомлянский[186], и произошло это приблизительно в 1902 году в Гродно, на границе России и Польши. В городе проживало сорок тысяч душ, семьдесят процентов населения составляли евреи, и до 1911 года, когда он с родными вслед за отцом уехал в Бруклин, он посещал хедер — еврейскую школу. В 1914 году семейство Лански переселилось на Гранд-стрит в Манхэттене, и Мейер пошел в школу «Эдьюкейшнл альянс». В то время там учились будущий основатель Эн-би-си Дэвид Сарнофф, Эдди Кантор, Ян Пирс, раввин Гиллель Силвер[187] и Луис Дж. Лефковиц, впоследствии занявший пост генерального прокурора штата Нью-Йорк.
Знакомство с Психом Сигелем и Сальваторе Луканией, он же Счастливчик Лучано, Лански свел еще в детстве. А уже юношей, встав на преступный путь, он повстречался с легендарным Арнольдом Ротштейном по прозвищу Мозг, который был для ганстеров-неофитов вроде духовного наставника. В число его воспитанников, помимо Лански, входили Лучано, Джек Даймонд по прозвищу Ноги, Голландец Шульц, Долговязый Цвильман и Франческо Кастилья, позже ставший Фрэнком Костелло.
Во время ежедневных встреч со своими пособниками в кошерном ресторане Ратнера на Дэланси-стрит Лански курил одну сигарету за другой и выпивал бессчетное количество чашек кофе. Вскоре он со своей первой женой поселился в «Маджестике», том же жилом комплексе в Верхнем Вест-Сайде, что и Уолтер Уинчелл. В разгар тридцатых годов он перебрался от Ратнера в «Норз-грилль» при «Уолдорф-Астории», где снимали апартаменты Лучано и Сигель.
Начав с нескольких казино в Саратога-Спрингз, штат Нью-Йорк, он в два счета открыл игорные заведения повсюду, от Флориды и Лас-Вегаса до Гаваны. Его пытался упечь за решетку Томас Дьюи, а потом, с тем же успехом, Эстес Кефовер[188]. Каждый раз, как Лански удавалось вывернуться из лап прокуроров, слава его росла. Лански оставался недосягаемым. Но когда он состарился и захворал, его депортировали из Израиля, и это Несмотря на то, что во время Войны за независимость он открыто помогал Израилю деньгами и оружием. С другой стороны, Лански сподобился увидеть, как последний из его предполагаемых обвинителей, генеральный прокурор США Джон Н. Митчелл[189], угодил за решетку. Это, должно быть, порадовало семидесятипятилетнего старика, который каждый день прогуливался с собакой по Коллинз-авеню в Майами, то останавливаясь возле «Вулфи» поболтать со старыми дружками, то заглядывая в кафе при гостинице «Сингапур». По словам агента ФРБ в Майами, «он хвалился, что перепьет всех нас и хохотал при этом так, что того и гляди отдаст концы».
