Александр Силаев - Критика нечистого разума
Оговорим, что логика локального — это отнюдь не логика имманентного. Как понять, какая из сторон «лучше»? Ответ лежит в — как его назвать-то? — трансцендентальном. Кто лучший по текущий ситуации, писано в императивах и эйдосах.
И это, конечно, прямо противоположное левой теории-практике. Там мастырят «царство божие», но из двух сторон ставится на менее совершенную, неизменно: пролетария, а не буржуа, студента, а не профессора, больного, а не здорового, и т. д. 10 раз из 10 надо совершить выбор в пользу более убогого, грубого, простого, но по итогу будет, как известно, Счастье Всем, И Никто Не Уйдет Обиженным. Будет-будет. Ужо вам. Никто, сука, обиженным не уйдет.
Логика жестокости
Бывает субкультура-нарост, допустим, криэйторы-копирайтеры с их прибамбасами. Они в целом умнее того мира, что обслуживают, но одной судьбы с ним (и только усугубляют его судьбу). Бывает субкультура-щель. Те же хиппи: независимость, от которой ничего не зависит. Историю же делает субкультура-сверток. То, из чего развернется мир. Христианские катакомбы, к примеру. Эпоха вполне соответствует закату Римской империи, однако неясно, где сверток, где катакомбы. Умные и духовные еще не трактуют себя в особых сектантских понятиях? Боюсь, что рано или поздно придется.
И это не вполне чтобы сахар. Так, некогда холодила фраза «эта страна». Возможна и большая отстраненность: «эта цивилизация», «этот мир». У этого мира будет история, но это не моя история, не мой мир, и мне все равно, было у Мераба Мамардашвили.
Ждущий новой земли и нового неба поневоле ставит на кризис. Это не подлость, всего лишь жестокость логики. Правда, она включает логику жестокости. «Да сгинет царствие Сатаны», «туда блядской Системе и дорога».
«Общество потребления» — духовный феномен
Строго в определениях: «общество потребления» начинается там, где кончается потребление материальное. Именно потому, что оно кончается. Все материальные потребности в развитых странах давно удовлетворены. Вместе с ними, строго говоря, кончились классические социализм и капитализм, ну и началось то, что сейчас. «Общество потребления» — именно духовный феномен, просто там специфическая духовность. А вовсе не ее отрицание в якобы «физиологическом», «низшем», «пожрать-одеть» и прочем.
Метафизика, куда ни плюнь
Люди, которые полагают, что ничуть не последователи каких-то религий и философий, что на них «это не действовало», скорее всего:
а). последователи плохих религий и философий,
б). плохие последователи религий и философий.
Или оба пункта сразу.
Разумеется, «действовало» — опосредованно. Так, чтобы видеть мир глазами картезианца, не обязательно читать Декарта, даже вообще читать. Тем более чтобы быть христианином, причем определенного толка, и т. д.
Новейшие философии возрождают старейшие культы, меня лишь интерфейс, но не само ценностное ядро, инсталлирующего те или иные поведенческие программы.
Сами же простые верующие вроде персонажа, с удивлением узнающего, что всю жизнь разговаривал прозой. «Кто бы мог подумать, что это называется словом неоплатоник?».
Куда ни плюнь — попадешь в метафизику. Точнее, в ее останки. Еще точнее, в останки ее ублюдочного потомства и наследства, но даже их можно считать метафизикой.
Новейший завет
Всяк да будет тьютор ближнему своему.
Из грязи да в мрази
Парад карикатурного ужаса: типажи закоренелых неудачников, с пеной у рта уверенных в главной ценности существования — «успехе». Ничего не имею против «неудачников» (особливо таких, добровольных, не злых и не дураков), и против «успеха» (особливо если его понимают не так, как его понимают лохи). Но вот приведенная культурная ситуация… Веровали бы во что-то, ан нет. Можно ведь представить и общество, где 100 % исповедует культ успеха, и 100 % полагает себя успешными, типа они крутые, жизнь удалась, и т. п. С точки зрения логической это уже почти какая-то дисфункция мозга, с точки зрения эстетической — срань-на-понту, с точки зрения этической — наверное, вполне себе грех.
Дивный хрупкий мир
Допустим, люди очнутся. Прекратят «делать ненавистную работу ради того, чтобы покупать ненужные вещи». Первое, что возникнет, будет не рай, а весьма опасная ситуация. Собственно, одна из задач «общества потребления» — чтобы именно она и не случилась. Мир «освобожденного времени» рискует оказаться миром преступным: слишком многие понимают свободу как произвол. Но если пересмотреть саму идею правосудия? Не «исправление» во главе угла. Не «наказание» даже, ибо там «справедливое воздаяние» как баланс между обществом и преступником, т. е. учет интересов преступника. А некая «выбраковка». Преступник более не гражданин, т. е. не носитель прав. Его благо не учитывается, учитывается лишь благо всего живого — касательно него. Принцип: платить с процентом. Хороший мир слишком хрупок, чтобы не быть жестоким — не парадокс и не издевательство. Ибо такая жестокость всего лишь защита, всего лишь пограничники по периметру.
Насаждая вежливость
Дуэли несли тишину и мир, ибо не могли случаться часто. Между ними — этика и эстетика обходительности: если не дом культуры, то его фундамент. Достаточно почитать письма людей того времени, какое почтение к собеседнику, какой тон. Как они несли себя по жизни — как нам это представить? Оптимальнее всего дуэли на генераторе случайных чисел, чтобы не тратить время на изучение техники убийств и увечий (техника убийств интересное дело, но ведь не всем, в жизни много другого интересного). И обязательно: такая традиция может обретаться только в «своем кругу» (с быдлом же толкует полиция). То есть, как ни странно, мочить друг друга таким образом имеют право лишь хорошие люди.
Подлинник и копия
Профессия бесчеловечна — что тебе в том, чтобы тупо дублировать миллион каких-то других людей? — и уже не профессия там, где возникает неповторимость личного дела. Призвание как дело, рождаемое с тобой, рождающее тебя. Профессия истощает и в конечном счете убивает, а дело умирает с тобой, делая мир беднее на твою бесконечность.
Плевки туда и сюда
Тип человека, яро презирающего все, хотя бы чуть глупее его, вяло равнодушного ко всему, хотя бы чуть умнее (радикальные идут дальше, у них презрение в обоих случаях). Позиция, мало оставляющая шансы разумности состояться вокруг тебя и с тобой, но, увы, слишком естественная. В некоем роде это всегда позиция большинства. Даже почти не зависимо от уровня интеллекта, культуры и т. п. Планки будут разные, да. Планка повышается. Но самая позиция, тип реакции — остается. Интеллигент, что касаемо такой привычки, мало отличен от простого народа. Чтоб это в тебе не работало, надо что-то делать специально.
Другой как учитель зрения
Другой — не совмещение одновременно напротив тебя субъектности и объектности, но, как писал Делез, «структура поля восприятия». Проще говоря, Другой — то, чем мы видим, слышим, знаем. Короче, чем мы дифференцируем мир как сложный, с качествами, степенями, игрой переходов, смыслами. Мир без Другого был бы прямым углом и черно-белой колдобиной.
Сексуальная зачетка
Ценность секса, разлитая не в процессе, а в презентации, в общественно-признанном результате, в «зачетке» — в конечном счете, еще одна репрессия человечества. Имеющая малое отношение и к удовлетворению, и к наслаждению, и к удовольствию (если полагать, за некоторыми авторами, что это три разных штуки). Но «зачетка» — штука явно четвертая. В принципе, все реальные сладострастники, да просто честные разумные люди — выкинули ее на фиг… Но многим она лежит грузом — на уме, на сердце, на члене.
«Проклятие рода людского»
Симптом: у этого мира болит человек, разлученный трудом со своей сущностью. «Человеческое существование есть смерть, проживающая человеческую жизнь». Наша сущность как практикование нетождественности. А труд это наоборот. Прижизненная смерть в тождестве себе через тождество шаблону.
Можно различать «труд» и «деятельность». Главным результатом деятельности, в отличии от труда, будет способность к деятельности большей. Человек как автор самого себя. И это ему самое главное. Сюда же фраза Фуко о том, что дело интеллектуала — изменение себя и других. А если не только «интеллектуала»? Если это возможность каждого, кто решился пожить по-людски?
Суть в том, что это возможно не в любой социальной позиции. Политикой было бы — создание и защита таких позиций. Ибо это уже «социальное», и должно решаться в «социальном». Отчуждение, когда не люди устанавливают отношения, но отношению — людей, не люди вступают в связи, но связи, наличную до нас, за нас и без нас — вяжут социальную ткань людьми.
