Алексей Стражевский - От Белого моря до Черного
Свернув перед понтонным мостом налево вдоль канала, мы едем к его конечному шлюзу, при помощи которого он сообщается с Шексной. Дорога идет по дамбе, насыпанной теми, кто рыл этот канал лопатами и вывозил землю на тачках и конных грабарках… Вспоминаются печальные строки: «А по бокам-то все косточки русские…»
Дамба узка, по ней только-только проехать одной машине, откос к каналу крут, дорога местами сильно покорежена — хорошо, что погода сухая, а иначе эта поездка была бы небезопасной. Геометрическая прямизна канала сначала приятна взору, она возбуждает гордость за всемогущего человека, переустраивающего лик земли по своему усмотрению. Но вскоре однообразие начинает утомлять. И вдруг канал делает чуть заметный поворот вправо. Этот излом не продиктован никакими условиями местности: она по-прежнему плоская, по берегам канала за узкой полосой отчуждения тянется невзрачный лесок. Озадаченные, мы не обращаем особого внимания на деревянный мостик, по которому пересекаем какой-то узкий ров…
Останавливаемся у шлюза. Старина-матушка! Деревянная камера длиной поменее ста и шириной поболее десяти метров, запирающаяся с двух концов деревянными же двустворчатыми воротами. Через них кое-где просачиваются тоненькие струйки, но в общем шлюз содержится исправно. Он даже недавно был несколько модернизирован: деревянный во́рот для открытия воро́т заменен электролебедкой. С нижних ворот шлюза открывается вид на Шексну и на нижний, шекснинский бьеф канала. Широкий, как сама река, он превращен в рейд, где сейчас скопилось несколько плотов и барж, по-видимому, ожидающих буксира.
Сверху приближался пароход. Оператор — под стать шлюзу, седоусый, но крепкий старик, — войдя в свою деревянную будку, открыл водовпускные отверстия, вода внизу забурлила, забурлила, стала быстро подниматься. Вот она уже сравнялась с уровнем верхнего бьефа, ворота медленно раскрылись, судно тихо вползает в камеру…
— Хватает воды для шлюзования? — спрашиваем начальника «Гидросооружения № 34», как официально именуется здешнее хозяйство.
Это худощавый рыжеволосый крепыш в форменном кителе, лет тридцати пяти. От его плотной жилистой фигуры, неторопливых расчетливых движений веет железной и сдержанной силой.
— Воды хватает даже с избытком, — отвечает начальник сооружения. — Ведь по каналу можно направить весь сток Ковжи.
— А что бывает, когда приток воды по каналу больше, чем вы пропускаете при шлюзовании?
— Излишек мы сливаем в Шексну по старому каналу, через Петровский шлюз.
— Как вы сказали, «Петровский шлюз»?
— Так его у нас называют.
Нижний участок Белозерского канала был прорыт еще при Петре. У соединения его с Шексной был построен шлюз — остатки его сохранились. Спешим туда — это совсем рядом. Узкий, глубоко врезанный в окружающую местность, тянется старый канал. За ним нет ухода, его берега заросли кустарником и сорными травами, поэтому он больше похож на овраг, чем на искусственное сооружение. Но вот узкие высокие берега расступаются, образуя широкую площадку, которая могла бы служить пристанью, и здесь канал становится у́же. Оказывается, это не просто сужение, а камера, забранная бревенчатым срубом, еще не полностью разрушившимся. Сохранились стойки и крючья для крепления шлюзовых ворот.
Это и есть «Петровский шлюз». Поднявшись на высокий участок берега, мы видим, что старый канал идет совершенно прямо и без всякого излома присоединяется к тому каналу, вдоль которого мы ехали — в той самой точке, где пересекли «ров».
Старый канал был рассчитан на кораблики петровских времен. В конце XIX века Мариинскую систему капитально реконструировали, чтобы пропускать суда шириной 9,6 метра, длиной 75 метров и с осадкой до 1,8 метра. Перестроить нижний шлюз Белозерского канала было бы гораздо сложнее и обошлось бы дороже, чем соорудить новый. Поэтому нижний участок канала попросту забросили, и под небольшим углом к нему в обход «Петровского шлюза» прорыли другой с заново построенным шлюзом. Этот новый шлюз получил название «Чайка». Возле него вырос поселок водников, располагающийся в остром углу между старым и новым каналами: несколько одноэтажных домиков, небольшие мастерские, склады, начальная школа… Поселок тоже называют Чайка. Но это все лирика, а официально существует «Гидросооружение № 34»: как это можно без номеров!
— Но почему шлюз называется «Петровским»? Что Петр-то, сам Петр — был он здесь или нет? — допытываемся мы.
— Вот этого я вам не скажу, — улыбается наш собеседник. — При мне не бывал.
Те сведения, которые у него есть о канале, донесла молва — «старики рассказывают»… Между тем канал обречен, Волго-Балтийский водный путь снова реконструируется, близится к завершению строительство основной плотины на Шексне. С пуском новой системы весь грузопоток направится через приподнятое Белое озеро, а по обводному каналу пойдет только лес да деревянные суда, чтобы доработать свой срок службы. Расходов на поддержание канала в технической исправности в дальнейшем не предусматривается.
Так доживают свой век старики, ветераны экономического становления России. А ведь у них была своя юность, свой расцвет… Неужели никто так и не напишет истории Мариинской системы?
Возвращаемся в Белозерск. По окраинам он мало отличается от массы провинциальных русских городов, но центральное ядро преподносит один за другим историко-архитектурные сюрпризы. Хорошо сохранились старинные церкви, в том числе ценимый знатоками Успенский собор постройки XVI века. Нас больше привлекают лабазы и гостиный двор. Ведь это вокруг них разворачивалась жизнь древнего города во всей своей материальной реальности, а в церквах только замаливались грехи, содеянные тут, в этих невзрачных толстых стенах, под этими низкими сводами… Но самое достопримечательное в Белозерске — это его крепостные сооружения. Как ни в одном российском граде, почти в полной неприкосновенности здесь сохранился оборонительный земляной вал. А ведь он сооружался в XIV веке!
Еще интереснее набережная. Канал идет у самого берега озера, отгороженный от него дамбой высотой метра два-три. Местами за дамбой выступают плоские полуостровки, но кое-где озеро плещется у самой дамбы, совсем рядом с каналом. В связи с сооружением Шекснинской плотины, которая поднимет уровень Белого озера, дамба будет надстроена.
Дно озера, как и у Липина Бора, очень отлогое, но не такое твердое, песчаное, а с наносом вязкого ила. Молодежь купается не в озере, а в канале: хотя вода в нем и грязнее, зато там глубже, можно поплавать и даже попрыгать головой вниз с самодельного трамплинчика…
Когда по каналу идет пароход, он занимает его в ширину почти весь. Часто проплывают пассажирские суда: как и в Архангельске, местное сообщение здесь осуществляется главным образом по воде. Прошел пароход, снова наводятся понтонные «лавы», и вы можете перейти через канал к озеру.
Выезжаем дальше на юг. Удивляемся, как это мы могли, живя в России, до сих пор не повидать Белозерска!
Череповецкая новь
Километрах в пятнадцати за Белозерском слева от дороги раскинулась, окруженная лесами и лугами, группа озер необыкновенной красоты с островками и мысочками причудливых очертаний, стадами, пасущимися на них, с «челнами рыбарей», от которых трудно оторвать взор, когда скользят они неслышно по зеркальной глади, оставляя позади себя переливчатый павлиний хвост…
— На будущий год сюда приедете отдыхать? — говорит мой напарник, сменивший меня за рулем.
Юный насмешник угодил в самую точку: я как раз подумал, что если мне теперь приезжать на отдых во все места, облюбованные за эту поездку, то пришлось бы отдыхать со страшной интенсивностью до конца моих дней. Но другим буду без устали советовать непременно побывать на Северной Двине, на Онеге, на Белом озере. Во всяком случае, южанам надо отдыхать только на севере!
Чудесен участок дороги за селом Бечевинка. С северного склона широкой котловины мы видим ее противоположный склон, прорезанный, как по линейке, тоненькой стрелкой дороги, и подъем отсюда кажется очень крутым, а между нами и той дорогой лежит огромная чаша, выстланная густым хвойным покровом, синеющим в начинающихся сумерках.
Заметно меняется облик деревень. Исчезает характерная для северо-запада Вологодской области рыхлость и разбросанность, застройка становится компактнее, улицы уже, и дома стоят теснее.
И архитектура приближается к типу, обычному для средней России: привычной пропорции срубы, многие дома обшиты тесом, а тесовая кровля попадается совсем уже редко. Появляются затейливые палисадники, украшенные зеленью. Перед домами высятся рослые деревья — тополь или береза. Давно уже не встречалось селений, сгруппированных под собирательным названием.
