Говард Зинн - США после второй мировой войны: 1945 – 1971
Никсон, обещавший в предвыборной программе избавить США от вьетнамской войны, начал запланированный вывод американских войск. К февралю 1972 г. их численный состав во Вьетнаме составил 150 тыс., что по сравнению с прежней численностью военнослужащих, достигавшей примерно 400 тыс., являлось большим достижением, однако Никсон не указал ни срока вывода из Вьетнама всех войск, ни вообще будет ли это сделано. Тем временем, весной 1970 г. произошло вторжение объединенных вооруженных сил США и Южного Вьетнама в Камбоджу, что значительно расширило зону военных действий, а осенью того же года американские войска оказали поддержку войскам Южного Вьетнама в нападении на Лаос. США отказывались удовлетворить требования представителен Национального фронта освобождения Южного Вьетнама и представителей Северного Вьетнама, которые требовали установить дату окончательного вывода вооруженных сил США с территории Индокитая, а также прекратить поддержку правительства Тхиеу, в ответ на что Северный Вьетнам обещал вернуть американских военнопленных. США отвергли предложения Вьетконга о создании на юге страны коалиции коммунистических сил для формирования нового правительства, которое сначала провело бы выборы, а затем переговоры о воссоединении с северной частью страны. Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама реагировал на позицию США отказом принять предложение о выводе войск и прекращении огня до тех пор, пока у власти в Сайгоне будет оставаться проамериканское правительство. США не пошли на уступки в этом вопросе, нерешенность которого, как представляется, явилась основной причиной продолжения войны.
Во Вьетнаме, как и повсюду, либеральная риторика обернулась реальностью массового насилия над миллионами людей…
Глава 3. Демократия и прибыль
Восхваление «американской демократии» особенно усилилось в период «нового курса»: тогда, в разгар экономического кризиса, было провозглашено, что правительство должно взять на себя ответственность за облегчение участи американцев, терпящих нужду и нищету. Но слова по-прежнему были далеки от действительности. Только вторая мировая война, когда надо было удовлетворять нужды фронта, принесла с собой полную занятость и полную мобилизацию ресурсов страны. А «новый курс» Франклина Д. Рузвельта, при всех его законодательных новшествах, не внес никаких изменений в социально-экономическую структуру Соединенных Штатов или в распределение национального богатства — изменений, какие необходимы для достижения полного равенства и демократии.
В течение 25 лет после войны Соединенные Штаты Америки, как правило, изображались в американской литературе крайне идеализированно. Утверждалось, например, что США — «свободное общество», «демократическое государство», «общество изобилия», а американцы — это «народ, живущий в достатке». Трумэн разглагольствовал о «справедливом курсе», Кеннеди толковал о «новых рубежах», а Джонсон уверял, что создаст «великое общество». Но ресурсы богатейшей в мире страны по-прежнему неразумно тратились на производство вооружений или предметов роскоши, а насущнейшие социальные нужды, такие, как обеспечение людей жильем, здравоохранение, школы, считались второстепенными по важности. Распределение доходов все еще было настолько неравномерным, что семьи, принадлежавшие к наиболее обеспеченной пятой части населения, жили на 20–30 тыс. долл. в год, в то время как другая пятая часть, наименее обеспеченные, перебивалась на какие-нибудь 2–3 тыс. На одном полюсе было огромное богатство, на другом — бедность, доходящая до существования впроголодь.
Остальные же три пятых населения, которые в какой-то мере приобщились к «просперити», приобрели автомобили и загородные домики, могли брать более длительные отпуска, тоже, однако, обнаруживали беспокойство, чего нельзя было бы ожидать от них, живи они в безупречно устроенном обществе. Одни из них волновались из-за того, что еще не обеспечены так, как им хотелось бы, другие были недовольны своей работой, давкой и пробками на шоссейных магистралях и улицах городов, загрязнением воздуха и воды. И все эти люди жили, кроме того, в вечном, неотступном страхе — перед войной, экономическими кризисами, ядерной бомбой, опасностью «перенаселения» земли, наконец, опасностью «компьютеризации» всей американской жизни. А это общее недовольство сопровождалось к тому же все возраставшим у рядового американца чувством беспомощности, сознанием того, что, хоть он и голосует, хоть он и может свободно разговаривать в своем кругу, все важные для его жизни решения принимаются где-то и как-то людьми, которых он не знает. Больше, чем когда-либо раньше, у среднего американца создавалось ощущение, что он превращается в какой-то «невидимый атом» в этой огромной стране, что его дело — это только читать газеты, смотреть телевизор, слушать радио, иначе говоря, быть пассивным объектом современной истории и уж никак не активным ее творцом.
Утверждения о том, что США — это якобы страна политической и экономической демократии, всегда разбивались при столкновении с действительными ценностями американского общества. Власть корпораций и погоня за прибылью всегда были реальней любых лозунгов о «государстве всеобщего благосостояния». Политическое господство буржуазии всегда было реальней всех разговоров о «представительном правительстве». Эти-то реальные принципы торжествовали и в послевоенной Америке, независимо от того, какая администрация стояла у власти, либеральная или консервативная, и кто был президентом, Гарри Трумэн или Ричард Никсон.
Американский экономист Гарольд Ваттер, делая общий обзор послевоенной экономики, писал: «Стало общепризнанным, что в начале второй половины нашего столетия экономика Соединенных Штатов сделалась способной производить достаточно для того, чтобы обеспечивать каждому американцу — мужчине, женщине и ребенку — уровень жизни, который можно назвать минимальным достатком». Но дальше он признавал, что и «в конце 50-х годов оставалась значительная прослойка населения, имевшая доход, не достаточный для обеспечения жизненного минимума. Если в 1947 году, например, 36 % всех американских семей имели доход меньше 2 тыс. долл., притом до уплаты налогов», то в 1960 г., когда наконец было сделано «открытие», что бедность существует повсюду в Америке, 40 млн. американцев не имели минимально необходимого уровня дохода, который Бюро трудовой статистики определило в 3 тыс. долл. в год для семьи из четырех человек и в 4 тыс. долл. в год для семьи из шести человек. В 1968 г. представитель Гражданского совета по изучению голода и недоедания в Соединенных Штатах записал такое, например, показание: «Мясо мы покупаем самое дешевое, шейную часть, кости всякие, да и то раза два в месяц, не больше. И часто бывают дни, когда детей приходится оставлять без молока.
— Без свежего молока?
— Да, сэр.
— Детей — и без молока?
— Да, сэр.
— Но хоть малышам-то вы даете молоко?
— Не всегда.
— Бывает, значит, что и они остаются без молока?
— Да. Каждый день никто из них не пьет молоко. Иной только раза два в месяц его попробует, и то бывает рад. Часто мы не можем купить не только мяса, но и овощей и фруктов. Бывает и так, что едим только раз или два в день… да только это не настоящая еда. Нередко дети ложатся спать голодными…»
В послевоенные годы производство товаров и услуг в Соединенных Штатах росло поразительными темпами. Валовой национальный продукт возрос (некоторую скидку на инфляцию сделать нужно, но это не меняет дела) с 212 млрд. долл. в 1945 г. до без малого 900 млрд. в 1970 г. Но распределение этого возросшего богатства оставалось таким же, каким оно было всегда в истории США: львиная доля доставалась богачам и лишь ничтожная часть — беднякам; несколько улучшилось положение группы населения со средним доходом. Концентрация богатства в руках кучки корпораций и небольшого числа семейств остается самой характерной чертой американской экономики. В период 1944–1961 гг. на долю беднейшей пятой части семей доставалось лишь 5 % всех доходов, а на долю самой богатой пятой части — 45 %. В 1953 г., то есть примерно в середине названного периода, более 80 % акций и около 90 % облигаций всех американских компаний находилось в руках всего 1,6 % взрослого населения страны. В 1964 г. экономист Герман П. Миллер, 20 лет проработавший в Бюро переписей, писал: «За последние 20 лет стабильность распределения дохода внушает некоторую озабоченность, хотя исследователи, занимающиеся этими вопросами, как правило, и не обращали на это внимания».
Послевоенные годы характеризовались продолжавшейся концентрацией богатства в руках социальных верхов. Около 200 гигантских корпораций — а всего в стране насчитывается 200 тыс. корпораций — забрали под свой контроль приблизительно 60 % всего промышленного производства в стране. Десять самых крупных в США компаний получают чистой прибыли столько же, сколько все 490 следующих за ними гигантских компаний. Крупнейшие из них еще больше усиливались, сливаясь с другими, вследствие чего в период с 1948 по 1965 г. около 800 компаний с активами на сумму более 10 млн. долл. каждая были поглощены более крупными компаниями. Общим явлением стало образование конгломератов как результата поглощения одними компаниями других, принадлежащих к совершенно иным отраслям. «Интернэшнл телефон энд телеграф», например, включила в свой состав одну финансовую компанию, одну плавильную компанию, корпорацию «Шератон» и компанию «Боббс — Меррилл».
