Михаил Делягин - Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального
Окончив школу с золотой медалью, Егор Гайдар поступил на далеко не самый популярный, именовавшийся в кулуарах «спортивно–экономическим» факультет МГУ. Он интересовался конкретными деталями работы плановой экономики и потому специализировался на отнюдь не престижной кафедре экономики промышленности. Получив «красный диплом», остался в аспирантуре и в 1980 году, — вероятно, по горячим следам неудачной попытки хо–зяйственной реформы 1979 года, — защитил кандидатскую диссертацию «Оценочные показатели в механизме хозяйственного расчета производственных объединений (предприятий)».
Защитившись, Гайдар пришел во Всесоюзный НИИ системных исследований, где стал заниматься сравнением экономических реформ соцстран (ВНИИСИ), и вступил в партию, что было весьма трудным делом для 24-летнего интеллигента и свидетельствовало о его особом положении (стоит напомнить, что Чубайс стал членом КПСС то ли в 22, то ли в 23 года). В 1983 году (некоторые источники называют 1982‑й) Гайдар познакомился с Чубайсом, бывшим неформальным лидером ленинградских экономистов, обсуждавших рыночные реформы экономики. По официальной версии, с этого началось плотное сотрудничество московской (базировавшейся во ВНИИСИ) и ленинградской групп будущих реформаторов.
В 1984 году (по некоторым данным, в 1983) Гайдар с его московскими и ленинградскими коллегами был привлечен к подготовке документов для Комиссии Политбюро ЦК КПСС по совершенствованию управления народным хозяйством. Молодые члены Политбюро, приведенные во власть Андроповым и возглавлявшиеся Горбачевым, начали размышлять о возможности умеренных экономических изменений. В подготовленном для них документе за образец брались венгерские преобразования 1968 года, сделавшие Венгрию наиболее успешной в хозяйственном отношении социалистической страной, — но время менялось стремительно.
Весной 1985 года предложения комиссии были отвергнуты: предложенный рыночный социализм был признан находящимся за гранью «политических реальностей». Занятый укреплением своего положения и утративший в силу получения власти потребность в «умствованиях» для привлечения внимания «старших товарищей» Горбачев предпочел более простые меры. Впереди были антиалкогольная кампания, кампания по борьбе с нетрудовыми доходами и полностью противоречившее последней развитие аренды.
Однако будущая команда реформаторов сложилась и, главное, стала хорошо знакома и понятна официальной власти.
В 1986 году Гайдар в составе группы экономистов, готовившей аналитические материалы для лидеров страны и занимавшейся изучением реформ в соцстранах под руководством будущего академика, а тогда блестящего члена–корреспондента Станислава Шаталина, был переведен в только что созданный Институт экономики и прогнозирования научно–технического прогресса АН СССР. Там он стремительно вырос по службе, став старшим, а затем и ведущим научным сотрудником.
Уже на следующий год он был назначен редактором и заведующим отделом экономической политики в журнале «Коммунист», который превратил в одну из ключевых площадок дискуссий по вопросам экономической реформы. Работая там до 1990 года, Гайдар, по воспоминаниям сотрудников редакции, шокировал ее тем, что публиковал статьи в основном рецензентов своей диссертации, отсекая остальных авторов. «Заскорузлым реакционерам» главного теоретического издания ЦК КПСС подобную демонстрацию либеральных ценностей «свободной конкуренции» было трудно даже вообразить. Отвергнутые (в том числе и по формально идеологическим причинам — за поддержку рыночных отношений) авторы жаловались на цензуру. Гайдар в ответ справедливо указывал, что «Коммунист» в то время был фактически свободен от государственной цензуры, — тактично забывая при этом, что цензура была не государственная, а его личная.
В 1990 году он «пошел на повышение», возглавив отдел экономики «Правды». Летом того же года Гайдар еще успел отказаться от предложения Явлинского, назначенного Ельциным зампредом российского правительства, о сотрудничестве в подготовке программы реформ, получившей известность как «500 дней» (заявив, что входит в команду Горба- чева и в ней останется), однако бесперспективность карьеры в рамках КПСС была уже очевидной. Защитив докторскую диссертацию «Экономические реформы и иерархические структуры», в конце того же года Гайдар по приглашению руководившего Академией народного хозяйства при Совете Министров СССР академика Аганбегяна создал и возглавил Институт экономической политики этой академии. По некоторым данным, Институт был создан по личному указанию Горбачева в качестве благодарности за нравившиеся ему материалы Гайдара и за отказ сотрудничать со сторонниками Ельцина.
Однако гладкая официальная биография Гайдара советского периода имеет весьма серьезное «второе дно», во многом предопределившее все последующие события.
Советский этап карьеры Гайдара был полностью определен его включением в остающийся загадочным и по сей день андроповский проект «Звезда».
Идея последнего заключалась в глубокой, комплексной модернизации Советского Союза на рыночной основе, — и это была далеко не первая подобная попытка.
Агония советского хозрасчета
Незадолго до смерти Сталин говорил, что без выработки полноценной экономической теории социализма и без подготовки грамотных экономистов для практической работы, что возможно лишь на базе этой теории, Советский Союз неминуемо погибнет. Это было логично: социализм был невиданным в истории человечества строем, созданным, по сути, самим Сталиным по мере решения наваливавшихся на общество насущных проблем. Практику общественного строительства попросту не успевали осмыслять, так как все силы были заняты борьбой за выживание, — и внутренние закономерности, возможности и ограничения нового общества оставались неведомы даже самим его непосредственным строителям.
Скупо отмерявший слова «вождь всех времен и народов» говорил в таком стиле всего лишь второй и последний раз в своей жизни — после 1931 года, когда указывал, что Советскому Союзу надо за десятилетие пробежать путь, пройденный развитыми странами за 50 лет, — «иначе нас сомнут/
Оба раза он оказался прав.
Удивительно, что идея развития рыночных отношений как элемента социалистической экономики и встроенного инструмента повышения ее эффективности была введена в политическую практику отнюдь не Косыгиным и Либерманом в ходе реформы 1965 года: подобные попытки предпринимались практически с самого начала социалистического строительства.
Еще после сворачивания нэпа, в начале коллективизации, в разгаре индустриализации, накануне провозглашения «завершения первой пятилетки в четыре года», летом 1931 года Сталин, обобщая уроки первого (или второго — после «красногвардейской атаки на капитал» конца 1917 года и «военного коммунизма») рывка к социализму, назвал хозрасчет условием успешного развития социалистического хозяйства.
И не потому, что он позволял лучше учитывать расходы и издержки, являлся непосредственным инструментом укрепления контроля (хотя об этом говорилось тоже), а по значительно более глубокой причине: хозрасчет виделся Сталину ключом к осуществлению «внутрипромышленного накопления», то есть наращивания основных фондов, осуществлению производственных инвестиций. Материально стимулируя предприятия и трудовые коллективы, он должен был повышать эффективность и на отдельном заводе, и в экономике в целом.
Этот подход был закреплен XVII партийной конференцией в начале 1932 года, нацеливший страну на «завершение технической реконструкции народного хозяйства» в кратчайшие сроки в преддверии новой мировой войны, стратегическая неизбежность которой в условиях Великой депрессии не вызывала никаких сомнений.
Усилия по развитию хозрасчета в сталинский период существенно расширяют наши представления о том времени. Оказывается, попытка политической демократизации, закрепленная в подготовленной Бухариным Конституции 1936 года (и спровоцировавшая партхозноменклатуру на массовое стихийное уничтожение потенциальных конкурентов, вошедшее в историю как Большой террор 1937–1938 годов), опиралась на прагматичное стремление укрепления экономики развитием в ней элементов рыночных отношений.
Накануне Великой Отечественной войны специально собранная следующая, XVIII партийная конференция (этот формат уже тогда сам по себе указывал на важность и нестандартность решаемой задачи) вновь привлекла внимание к необходимости «всемерного укрепления хозяйственного расчета».
И он действительно применялся довольно широко, хоть в основном и под другими названиями, — и не только в ГУЛаге, но и в высокотехнологичных по тем временам отраслях, в первую очередь военно- промышленного комплекса.
