Пер Рудлинг - ОУН и УПА: исследования о создании "исторических " мифов. Сборник статей
— «История города Львова в его политических памятниках».
Напечатано в: ece-urban The Online Publications Series of the Center for Urban History of East Central Europe, No. 6, October 2009
Гжегож Россолински-Либе
«Прославление фашизма и военной преступности в Эдмонтоне»
Политический миф и культ Степана Бандеры в мультикультурной Канаде
Автор благодарен Иоанну-Павлу Химке (John-Paul Himka) за разрешение прочесть его неопубликованные манускрипты, Перу Андерсу Рудлингу (Per Anders Rudlinq) за его критические и конструктивные комментарии и Майклу Млинарзу (Michal Mtynarz) и Саре Линден Песей (Sarah Linden Pasay) за языковую редакцию.
Введение
Канадская история, как и канадское общество, является неоднородной и сложной. Процесс взаимодействия с такой историей требует не только понимания транснациональных или глобальных исторических знаний, но и критического восприятия различного прошлого людей, которые иммигрировали в Канаду. Одним из самых проблемных компонентов неоднородной канадской истории является политический миф Степана Бандеры, который возник в Канаде после убийства Бандеры 15 октября 1959 года. Миф Бандеры стимулировала часть украинской диаспоры в Канаде и других странах, чтобы воздать почтение фашистскому, антисемитскому и радикальному националистическому политику, чьи сторонники и приверженцы были не только готовы к сотрудничеству с нацистами, но и убивали евреев, поляков, русских, не-националистически настроенных украинцев и других людей в Украине, которых они воспринимали как врагов священной концепции нации.
В этой статье я делаю акцент на политическом мифе и культе Степана Бандеры в Эдмонтоне, исследуя, как некоторые элементы украинских групп иммигрантов пытались совместить политику канадского мультикультурализма с антикоммунистической риторикой времён Холодной войны, чтобы прославлять «героизм» Степана Бандеры. Данное прославление являлось частью их борьбы с Советским Союзом за независимую Украину. Исследуя политический миф и культ Степана Бандеры, я, прежде всего, предоставляю краткое теоретическое введение в политический миф. Во-вторых, используя метод «глубокого описания» и критику идеологии[352], я анализирую, как украинцы прославляли Бандеру в Эдмонтоне и некоторых других городах Канады под влиянием его политического мифа.
Поскольку центром данной статьи является политический миф, а не на личность Степана Бандеры, я не рассматриваю его биографию в подробностях. Кроме того, я не исследую более ранние формы мифа Бандеры, которые возникли во время Второй Польской Республики и во время Второй мировой войны, особенно во время Украинской национальной революции, организованной ОУН-Б летом 1941 года[353], или негативный образ Степана Бандеры, который был создан в Советском Союзе, и который всё ещё «живит» репутацию Бандеры как героя среди необходимым «топливом» среди многочисленных украинских националистов, в том числе, и некоторых ученых в Канаде и Западной Украине[354].
Здесь не хватает места, чтобы изложить историю таких организаций, как ОУН (Организация украинских националистов) и УПА (Украинская повстанческая армия) или для анализа вопросов, связанных с сотрудничеством нацистов с украинскими националистами, польско-украинским конфликтом, этническими чистками поляков УПА, а также важностью фашизма[355] и антисемитизма в ОУН, но эти вопросы были широко изучены такими учеными, как Фрэнком Голжевски (Frank Golczewski)[356], Дитером Полем (Dieter Pohl)[357], Гжегожем Мотыкой (Grzegorz Motyka)[358], Франциском Брудером (Franziska Bruder)[359], Карелом Беркхофом (Karel Berkhoff)[360], Джеффри Бурдсом (Jeffrey Burds)[361], и Тимоти Шнайдером (Timothy Snyder)[362].
Личность и политический миф Степана Бандеры
В этой статье нет определения мифа как оппозиции истины или реальности, как историки и другие ученые иногда утверждают для того, чтобы подчеркнуть свою правоту. Я определяю, как миф как «историю», которая мобилизует эмоции и парализует разум. Политический миф является более современной версией мифа, который имеет отношение к политике или идеологии. В этой статье я следую культурному, не оценочному понятию (концепту) идеологии, которое было разработано Клиффордом Гирцем (Clifford Geertz) в его эссе «Идеология как культурная система». Для Гирца это является потерей ориентации, которая самым непосредственным образом даёт рост идеологической деятельности, невозможностью, из-за отсутствия полезной модели, понять всеобъемлемость гражданских прав и обязанностей, с участием каждого.[363] Эта потеря ориентация, конечно, произошла в Западной Украине после Первой мировой войны. Она нашла воплощение (проявила себя) в так себя в таких организациях, как ОУН, которая радикализировала украинский национализм, переориентировав его на нацистскую Германию, фашистскую Италию и другие экстремальные и радикальные националистические движения. Это относится к терроризму, которые имел место в период между двумя войнами, и массовому насилию и убийствам, которые проводились во время Второй мировой войны. Потеря культурной ориентации также происходила в среде украинской диаспоры в Канаде и других странах по всему миру, хотя она присутствовала в отличной форме, чем утрата, которая произошла в 1930-х и 1940-х годов в Западной Украине. В настоящее время эти общины стали прославлять Степана Бандеру и военных преступников, как Роман Шухевич, как героев украинской нации.
Политический миф Степан Бандера базировался не исключительно на личности самого Степана Бандеры. Как правило, политические мифы внедрены в идеологию, которая дает им смысл. В случае с мифом Бандеры, это значение предоставляется идеологии украинского национализма, которая в своей радикальной версии, возникла после Первой мировой войны в Западной Украине. Кроме того, воплощение политических мифов может быть понято в качестве визуальной составляющей идеологии, увлекательного рассказа или изображения, которое также является частью пропаганды этой идеологии, которая состоит из многих взаимосвязанных политических мифов.[364] Кроме идеологии, политический миф взаимосвязан с культами, ритуалами и символами.
Культ Степана Бандеры и обряды, возникшие вокруг данной личности, находятся на практической стороне политического мифа Степана Бандеры[365]. Культ и обряды практикуется теми, кто верит в миф, действуя в качестве его производителей, преемников, или и тех, и других. В случае с политическим мифом Степана Бандеры, — это политический культ личности. Межвоенный период стал «свидетелем» возникновения ряда культов личности в Европе. Хотя некоторые из них не были фашистскими или авторитарными, в том числе культ Томас Гарриг Масарик (Tomas Garrigue Masaryk) Чехословакии[366], все они полагались на харизму для легитимации власти. Харизма лидеров редко была «природной», но часто сфабрикованной благодаря активным усилиям пропаганды. Эти культы возникали при различных политических, культурных и социальных обстоятельствах, преследовали выполнение различных целей в тех обществах, где они были применены. Поэтому было бы неправильно ставить знак равенства между ними, но является возможным сравнивать их, учитывая, что сравнение — это не только анализ сходств, но и различий. Наиболее известные европейские культы личности были установлены: вокруг самого антисемитского европейского лидера Адольфа Гитлера (Adolf Hitler) в Германии[367], который является прототипом фашистского лидера Бенито Муссолини (Benito Mussolini) в Италии[368]; Франциско Франко (Francisco Franco) в Испании[369]; Антонио Салазара (Antonio Salazar) и Ролау Прето (Rolao Preto) в Португалии[370], Филиппа Петена (Philippe Petain) во Франции[371], Анте Павелича (Ante Pavelic) в Хорватии[372], Корнелиу Целеа Кодряну (Corneliu Zelea Codreanu) и Иона Антонеску в Румынии[373], Иосифа Пилсудского и Романа Дмовски (Jozef Pitsudski and Roman Dmowski) в Польше[374], Видкуна Квислинга (Vidkun Quisling) в Норвегии[375], Иосифа Сталина в Советском Союзе[376], Миклоша Хорти (Miklos Horthy) в Венгрии[377], Энгельберта Долфуба и Курта Шушнига (Engelbert DollfuB and Kurt Schuschnigg) в Австрии[378], Андрея Глинки и Иосифа Тисо Andrej Hlinka and Jozef Tiso) в Чехословакии и Словакии[379], Антанаса Сметона (Antanas Smetona) в Литве[380], Ахмеда Зогу (Ahmed Zog) в Албании[381], Александра Карадордевича (Aleksandar I. Karadordevic) в Югославии[382], Мустафы Кемаля Ататюрка (Mustafa Kemal Ataturk) в Турции[383], Анастасии Вонсятски и Константина Роджаевского (Anastasii Vonsiatskii and Konstantin Rodzaevskii) среди русских emigres[384] и некоторых других[385].
