Газета Завтра - Газета Завтра 249 (88 1998)
* * *
Метет в Руси невиданная вьюга
Со всех сторон,
И разлучая друга с другом,
Выносит вон!..
Где наши Храмы, где Святыни,
Где Русский дух?!
Геенна огненной пустыни
Замкнула круг!
Нет больше лиц, исчезли лики
И образа…
И только пагубные блики
Слепят глаза…
Соблазны, лести и пороки
По всей Руси.
Пророков нет, но лжепророки
В большей чести!
Не зная дня, не зная ночи,
Вершит позор,
Самим собой довольный очень
Кремлевский вор…
ИУДИН ПОЦЕЛУЙ
В его глазах - окапыши слюды,
Мертвы и холодны его глазницы,
И на челе его -
вселенский знак беды,
Начертанный
неправедной десницей…
Он Господа целует. И Христос,
Провидя все, -
зачем он и откуда, -
Всего один лишь задает вопрос:
- Ты поцелуем
предаешь меня, Иуда?..
Не так ли и тебя, Святая Русь,
Предали на распятье новобесы.
И в плясках дьявольских -
вся мразь и гнусь
Орала пред крестом твоим:
“Воскресе!”
Все те же принципы
и тот же интерес,
Все те же торжища,
и те же чуды-юды…
Христос Воскрес!
Во истину Воскрес!
Но жив и ныне поцелуй Иуды…
НАСЛЕДНИКУ РУСИ
Н. П.
Поймешь ли, многовой?..
Услышишь ли, заступник?..
Душа моя скорбит,
скорбит моя душа!..
Не Божий посланец,
но Господа отступник
Вершит твоей судьбой,
твой русский дух круша!..
Ужель не отличишь слова -
от словоблудья?..
Сердечный крик души -
от шепотка льстеца?..
Но нас с тобой
не отступник рассудит,
А вера в Духа, Сына и Отца!
Откуда он,
неведомый насельник?
И по каким пришел
дорогам и лугам?..
И горько мне,
моей Руси наследник,
Взирать,
как нас разводят по углам…
[gif image]
Станислав Золотцев БАЛАНДА С ПЕЛЬМЕНЯМИ ( портреты в тюремном интерьере )
…ЕСТЬ СВОЯ МАГИЯ у каждого имени. Так или иначе, даже очень опосредованно, но смысл его определяет судьбу - человека ли, города ли, улицы… Губернаторской звалась улица, на которой стоит более чем солидное здание, где автор этих заметок встретился с их действующими лицами; по существу, она такой и осталась - дворец в стиле александровского ампира, с фасада очень похожий на Смольный, после Октября 17-го и до сих пор зовущийся Домом Советов, долгие десятилетия помещавший под своим кровом и обком, и облсовет, ныне вновь стал резиденцией обладминистрации, чей глава - губернатор. Однако после того же 17-го года улица сия носит имя поэта Некрасова. Сколь угодно вольно было иронизировать над частностями пути и поэзии этого гения, но главное в нём непреложно и неопровержимо - поэт печалей и болей простого русского люда, певец той души народной “чей стон раздается” и поныне… Герои же моих заметок обитают (как по своей воле, так и не по своей) не в “доме власти”, не в губернаторском дворце, а в другом на той стороне улицы неподалёку, в здании, чьи стены почти за два века своего существования ежедневно вбирали в себя стоны и плачи, вздохи отчаяния и вой тоски мужчин и женщин как виновных в чем-то, даже тяжко виновных, так и ни в чём вовсе не повинных… так было - так и остается. И “аура” двойного имени этой улицы, - державно-жестковластного и проникнутого “милостью к падшим”, и состраданием к боли людской, витает над сим хмурым строением и накладывает свою печать на каждого из его обитателей - независимо от “роли”, там ему судьбою предназначенной…
* * *
Ах, как вкусны тюремные пельмени!..
Поверьте, эта строка пятистопного ямба не в творческих муках за письменных столом родилась - она явилась на свет сама собой за столом обеденным, в порыве, даже в экстазе вдохновения, охватившего все существо автора именно в минуты поглощения пельменей. И не надо высокомерно морщиться: даже такой столп богемы, как Бодлер, “проклятый” поэт, и тот утверждал - вдохновение зависит от регулярного и качественного питания… Другое дело, что поглощал я этот мясомучной продукт не под домашним кровом, не в общепите, но на месте его производства - в тюрьме. Точнее, в “пенитенциарном” учреждении моего родного города Пскова, еще точнее, в СИЗО-I УВД Псковской области, то есть - в следственном изоляторе, где, как известно, по закону не “сидят”, не отбывают срок, но лишь содержатся обвиняемые до суда, а после суда, уже став полноправным “осУжденным” (заметьте, в этой службе сие слово - только с ударением на втором слоге), ожидают отправки в “зону”. Но - то по закону, по правилам: на деле же, СИЗО мои земляки все равно кличут “тюрьмой”, и многие заключенные пребывают в нем подолгу, некоторые - годами… Правда, кое-кто из “спецконтингента” именно здесь и отбывает свои “срока”, но эти люди не “сидят” - они тут работают, трудятся. К примеру, производят пельмени - вот эти, самые популярные из всех видов сего продукта, продаваемые в нашем облцентре и окрестностях…
* * *
Тарелку с исходящими паром пельменями на стол поставила дама (именно - дама, не молодуха, не “бабец”) во цвете лет, статная, с горделивой осанкой - заключенная. Цыганка. “Но не бродячая, не картёжница - трудовая и из трудовой семьи, сама в общепите работала. Вот мы и ходатайствовали, чтобы она отбывала срок в “трудящемся спецконтингенте” СИЗО, а не в колонии, - объяснял мне старший офицер, ответственный за режим. - Дело-то её пустяковое: подралась с товаркой вроде из-за мужика, платье ей порвала, нос расквасила. А та оказалась шустрой, нашла “нужных людей”, а те “нужную статью” нашли с отягчающими обстоятельствами - вот тебе и 4 года!.. Вообще представителей кочевого племени в изоляторе очень немало (не меньше, чем южан), и история попадания почти каждого из них в неволе - причём не устная, а зафиксированная в следственном деле - донельзя фантасмагорична. Хотя, конечно, преобладают в “спецконтингенте” славяне, родные мои “скобари” прежде всего.
А среди них горше всего смотреть именно на женщин. Нет-нет, что до санитарии и прочих “прибамбасов”, потребных прекрасному полу даже в узилище, то тут условия даже лучше, чем во многих местных жилых домах. То же можно сказать и о питании: “Еда тут даже вкусней у меня, чем на воле была”, - слышалось не от одной из обитательниц женских камер (замечу, по-своему даже уютных камер). Но глаза, но голоса! - сплошная дрожь смертной обиды. На кого? “А мужья-то, женихи-поклонники вас, таких раскрасавиц, разве не навещают?” - спрашиваю, пытаясь перейти на шутливый тон. “Как здесь оказались - так всех отрезало: ни мужей, ни женихов, разве что мать к кому придёт”, - отвечают мне. Обида же - чаще всего на самих себя. “Сами дуры, что в это дело ввязались”. Дело - не “первая древнейшая”, но чаще всего мелкий бизнес. (А ведь именно то, из чего, по идеям “реформаторов”, должна вырасти социальная основа грядущего “демцарства” - растут же ряды озлобленных люмпенов)… Лицо одной из заключенных показалось мне очень знакомым. Еще месяца два назад у неё была своя “точка” близ моего дома, торговала всяким импортным ширпотребом, который ей привозили “челноки” из столицы. Да не сумела вовремя заплатить дань “крутым ребятам”, регулярно навещавшим её, и - пошло-поехало: тоже нашлась “нужная статья”. Теперь ждет суда. “Сама виновата, пожалела денег на хорошего юриста…” Вот и еще вариант извечного российского “кто виноват?”..
…И все ж самое жуткое зрелище в СИЗО - дети, подростки. Хотя. как ни инфернально это прозвучит, глядя на жизнь этих мальков в камерах, немного и радуешься за них: в большинстве своем они обрели здесь то, чего лишены “в миру” - нормально питаются, спят на чистых простынях, их регулярно водят в баню. В каждой “детской” камере - взрослый “воспитатель”, назначенный из числа “примерных” заключенных, работающих в СИЗО. “Я тут впервые книжки стал читать,” - сообщает 12-летний “преступник”. И - тоже ждут суда: кто за кражу, кто уже и за хулиганство с кровопролитием, а кто за пособничество взрослым ворам… “Хуже всего то, что побывают эти сопляки в “зоне” - и оттуда уже урками выйдут”, - говорит тот же старший офицер, а уж он-то, “зубр” ведомства исправительных дел, знает, что говорит. И продолжает: “По-доброму, так высечь бы каждого из них до поросячьего визга - и под зад ногой, по домам, но - куда там…” И впрямь - куда? Большинство из этих ребят - дети таких родителей, что и сами завтра станут “сидельцами” (а то уже и побывали “у хозяина”), дети безработных, коих теперь на Псковщине пруд пруди в селе и в городах. А многие - из семей беженцев, рванувших на Русь от людоедских “демократий” Балтии да от восточной резни - и ставших российскими люмпенами. Так что ответ на вопрос “кто виноват” - не ясен лишь младенцам да еще тем, кто превратил всю страну в подобие “зоны”…
…А вот этот 19-летний парнишка из псковской глубинки уже осужден, ждет отправки в колонию - аж на 7 (на семь!) лет. История проста: выпил с корешами, показалось мало, стал колотиться в избу к старухе-соседке (естественно, произнося “под парами” различные фиоритуры из ненормативной лексики) и в конце концов получил от нее 250 тыс. “старыми”. Назавтра было опомнились, деньги вернули - ан поздно было, оказался в кутузке, и хоть старуха сама свою “заяву” просила аннулировать, районным “органам” надобно было “процент” выполнить, и тоже нашлись “отягчающие обстоятельства”. И вот теперь один из немногих не сбежавших из своего села молодых механизаторов проведет “по закону” годы за колючей проволокой - всего лишь из-за пьяной глупости своей мальчишеской (а в том селе - ни клуба, ни невест, вот и бесятся парни). Господи, думается мне, да что ж творится? Всякие чубайсы-кохи-собчаки и иже с ними уже сотни миллиардов “баксов” украли и за кордон сплавили - и хоть бы хны им, а этот Вася за 250 рублей (и то фактически не украденных) семь лет в лагере мотать будет! Где мы живем?.. “Мы-то здесь лучше других знаем про закон, “который что дышло”, знаем, кто из нашего “контингента” впрямь преступник, а кто - просто несчастный да невезучий, - подхватывает мой вопль все тот же офицер по режиму, - да что поделаешь? Единственно, что можем - так их здесь содержать, чтоб человеческого облика не теряли, разума да здоровья не лишались…”
