Александр Бушков - Крючок для пираньи
…Когда вся компания выкатилась из его номера, Мазур немного посидел, еще раз старательно прокручивая в памяти все происшедшее, потом вышел в коридор и постучался в свой номер. Кацуба отворил мгновенно. Мазур молча кивнул в ответ на его вопросительный взгляд.
— Пошли, Вова, по пивку ударим, — быстро предложил Кацуба.
В буфете они забрались в дальний угол. Мазур не заметил никого из участвовавших в спектакле. Прежде чем он успел открыть рот, Кацуба подмигнул:
— Ну как, умею я играть в шахматы?
— Умеешь, — признался Мазур.
— Слышно было, что в коридоре небольшой переполох и беготня… Понимаешь ли, расчет был простой: если кому-то понадобится информатор среди нашего теплого коллектива, сто против одного, что начнут с самого неказистого на вид, очкасто-бородатого интеллигента, которого можно ломать, как сухое печенье…
— Это-то я понял, — хмуро сказал Мазур.
— Тогда докладывай подробно и вдумчиво. Без собственных идей и интерпретаций — голые факты…
Он слушал, так и не задав ни единого вопроса, удовлетворенно щурясь. Закончив, Мазур фыркнул:
— Вот так и угодил в педофилы на старости лет…
— Надо же когда-нибудь начинать, — сказал Кацуба. — Лолита хоть ничего была?
— Кошка драная, — зло сказал Мазур, машинально потянулся потрогать подсохшие царапины, опомнился, убрал руку.
— Физиономия, конечно, у тебя стала весьма обаятельная, — задумчиво протянул Кацуба. — Под водой это не помешает?
— Ничуть. Коллагеном замажу…
— И то ладно. Для мэра придумаем что-нибудь, да и для Кати тоже надо сочинить что-то убедительное… Теперь давай об идеях и твоих собственных интерпретациях… Как думаешь, с кем тебя судьба столкнула?
— Не знаю, — сказал Мазур. — Но у меня стойкое впечатление, что ребятки эти — государственные. Служилые люди.
— Резон есть, — подумав, кивнул Кацуба. — В Шантарске этого не стоило бы утверждать со всей уверенностью — там масса бывших офицеров всевозможных структур давно пашут на частного хозяина, но в этом заповеднике картина иная, частных сыщиков тут отроду не видывали…
— Кто ж это?
— А хрен его знает, — признался Кацуба. — Говоришь, милиционер держался, как приневоленный?
— Полное впечатление.
— Что еще не доказывает, будто остальные не имеют к милиции никакого отношения. Может, у него попросту душа нежная, не приемлет подобных методов коллег… А может, все по-другому. Прокуратура, фээсбэшники, особисты из округа, пограничники, черт лысый… Хватает кандидатов.
— А эта твоя рыжая? Из уголовки?
— Вот на нее это как раз не похоже, — сказал Кацуба. — Во-первых, мы ее согласились взять с собой, во-вторых, она так топорно не работает. Это кто-то от отчаяния и бессилия, верно тебе говорю — позарез нужно з н а т ь, а возможностей-то и нету… Ладно. Это все детали, а зрить нужно в корень. Собственно говоря, сей визит добавил доводов в пользу нехитрой истины — здесь что-то чертовски нечисто… Если вокруг события или конкретной географической точки начинается странная возня, это в ста случаях из ста означает, что дело нечисто.
— Тебя это радует, похоже?
— Есть немного.
— Разведка боем? — покривил губы Мазур.
— Она, родимая. По моему глубочайшему убеждению, как ни крути, а ничего лучше разведки боем пытливая военная мысль не выдумала. Никто и никогда не кладет трупы штабелем просто так — исключая маньяков, понятно, но здесь-то присутствие маньяка не прослеживается. А трупов уже многовато для столь мирного уголка…
— Лишь бы их не прибавилось, — в сердцах сказал Мазур.
— Надо постараться, чтоб не прибавилось…
* * *
…Когда они втроем спустились в вестибюль, Мазур не без любопытства уставился на клятую Елизавету Сергеевну, однако на ее склочной физиономии не узрел не то что раскаяния, но и смущения. Сидела выпрямившись, словно аршин проглотила и выдержала его взгляд с невозмутимостью каменной бабы.
— Как племянница поживает? — не удержался он. — Такой милый ребенок, а уж фантазерочка…
— Хорошо поживает, — без запинки ответствовала Елизавета Сергеевна. — Дай бог каждому. А чтой-то у вас с личиком? Кошка оцарапала или об косяк неудачно зацепились?
Мазур мысленно плюнул и пошел к выходу.
Глава восьмая
Грешная жизнь на грешной земле
Тиксонский мэр, господин Колчанов Павел Степаныч, среднего роста живчик с непременной бородкой (служившей здесь, на краю географии, похоже, чем-то вроде детали униформы для интеллигентов и демократов), был, как заключил Мазур после четверти часа знакомства, нормальнее многих из тех, кто споспешествовал ему в овладении столь высоким креслом. Просто-напросто у него была масса идей и неожиданно приходивших в голову мыслей, они рвались на свободу так рьяно, что порой мешали друг другу. И оттого мэр перескакивал с одной темы на другую столь лихо, что слушателей первое время чуть лихорадило.
Они уже ознакомились с проектом городского референдума по крайне животрепещущему вопросу: следует ли мэру и дальше именоваться мэром или, воскрешая старые традиции, стоит официально ввести титул «городской голова»? Уважительно покачивая головами, оценили по достоинству идею закупить в Норвегии плавающий лесоперерабатывающий завод, который будет вылавливать вдоль берегов топляки и утилизировать их до мельчайшей щепочки (но, разумеется, тактично не спросили, откуда мэр рассчитывает раздобыть полсотни миллионов долларов на такой кораблик). И пришли в некоторое обалдение, услышав об идее устроить здесь роскошный международный аэропорт, принимающий импортные авиалайнеры, летящие через Северный полюс в Японию и прочие экзотические дальние страны (вот тут дело упиралось не только в деньги — совершенно непонятно было, как удастся уговорить зарубежные авиакомпании летать непременно через Северный полюс). А мэр продолжал вываливать на стол папки с красочно оформленными чертежами, цветными рисунками, благожелательными отзывами иных столичных отцов демократии рангом пониже и вырезками из центральных газет, по невежеству считавших Тиксон миллионным городом и оттого рисовавших мэра этакой помесью Столыпина с Ле Корбюзье (по изначальной, так сказать, девичьей профессии мэр был архитектором, с разгулом реформ обреченным на полное безделье).
— Извините, а что у вас с лицом? — спохватился мэр, недоуменно воззрившись на Мазура.
— Да пустяки. Хулиганы, — сказал Мазур, воспитанно не напомнив, что минут десять назад мэр этот вопрос уже задавал.
— Да, прискорбно… Нравы, увы, деградировали. Такое тяжкое наследство получили от советской власти… Так вот, господа… (ужасно мэру нравилось слово «господа», с языка слетало чуть ли не ежесекундно). Остается еще одно золотое дно — туризм! — Он плюхнул на стол очередную папку. — Ознакомьтесь…
Мазур пожалел, что здесь нет Светы, оттянувшей бы на себя изрядную часть сего потока.
— Только непосвященному может показаться, что наши места для туризма пропащие, — поведал мэр. — Вы, конечно, спросите, что может быть интересного в тундре? Но тундра тундре рознь, господа! Вы знаете, что именно у нас, согласно некоторым данным, спрятана Золотая Баба? (Мазур, видевший Золотую Бабу воочию, ухмыльнулся про себя.) Вот вам и завлекательный туристский маршрут: «По следам Золотой Бабы». Вот здесь строится гостиница с вертолетной площадкой, куда гостей доставляют вертолетами из порта… Здесь можно проложить круизные маршруты — вездеходы купим, это не бином Ньютона… Дикая тундра, летом все цветет, стаи гусей, олени, аборигены в национальной одежде, упряжки… Наконец, можно поднять дорофеевскую «Веру» — есть уже некоторые наметочки. Музей на корабле — звучит?
Они согласились, что, безусловно, звучит. Пожилая солидная секретарша принесла кофий с печеньем и бутылочку коньяка на подносе. Судя по ее неповторимо канцелярскому виду и осанистости, она, безусловно, начинала карьеру еще в непроходимо застойные времена. Как подметил Мазур, при всей своей вышколенности седовласая дама все же одарила украдкой мэра взглядом, каким многоопытные воспитательницы детского сада оценивают шустрых карапузов, вслух мечтающих, что станут когда-нибудь космонавтами или президентами.
— Кое-чего, похвастаюсь, удалось добиться, — продолжал мэр, наскоро схрупав печеньице. — Вот, посмотрите резолюцию! — и он с гордостью продемонстрировал какой-то документ. — Это моя записка в правительство насчет туристского комплекса… Каково?
Действительно, резолюция гласила: «Заслуживает внимания», и подпись стояла внушительная — не то чтобы принадлежавшая обитателю вовсе уж заоблачных высей, но и не мелкой сошке. Вот только благожелательная резолюция и финансирование — две большие разницы…
— Вот так, господа, — блестя глазами, сказал мэр. — Как только удастся привлечь кредиты, поддержка на самом высоком уровне обеспечена.
