Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители
Плыть по извилистой Потудани до самого Дона не было времени. В каком-то месте вылезаем на берег размяться и с высоты глянуть на волнующий мир камышей, древес и воды. В дымке слева угадывается исток Подутани, видны блюдечки плесов, а где-то справа за горизонтом чудится Дон.
Плывем назад по протокам между озер и стариц – против теченья плыть трудно. Пугаем стрекоз, сидящих на прутиках у воды. С сухой ветлы дружно взлетает стайка щурок, для которых стрекозы – объект охоты. В стороне суши на мыске видим двух словно бы одичавших в этом безлюдье коров.
Но люди в этот мир все-таки проникают. В одном месте из воды торчат старые сваи моста, в другом егерь показывает сваи водяной мельницы, говорит, что много жерновов крутила тут мускулистая речка. Одна мельница будто бы сохранилась, но стоит в стороне от Потудани, близ селения Колодяжного.
Путь к мельнице нам указали, и почти в сумерках мы к ней подъехали. Огромное колесо мукомольного сооружения крутил когда-то мощный родниковый поток, поныне бегущий из прибрежного склона. Снаряд для размола зерна, построенный еще до Октябрьской революции, работал до 1995 года. Сейчас не работает, но находится почти в полной сохранности.
Мы не единственные, кого молчаливое сооружение привлекает. Порадовались: постройка не только сохранилась, но и выглядит очень опрятно, ничем не загажена. Люди с любовью заглядывают в открытую дверь массивного сруба – увидеть огромных размеров деревянные зубчатые колеса жерновов. Водяное наружное колесо с висевшей на нем высохшей тиной тоже хорошо сохранилось. Ручей его сейчас обтекал стороной. Все сюда пришедшие как чуду дивятся старинной постройке. Отцы поднимают детишек на плечи, чтобы те могли как следует все рассмотреть. Мужчина в казачьей одежде привез сюда из Воронежа пятнадцать подростков и водит у мельницы, объясняя, что и как тут работало.
Мы тоже порадовались этой встрече, пожалев о невозможности в сумерках сделать снимки. Хочется посоветовать местной власти и селянам славного Колодяжного сохранить маленький островок старинного быта для всех, кто хочет его увидеть. Речь не идет о восстановлении мельницы до рабочего состоянья. Важно сберечь то, что осталось. Средства для этого нужны маленькие – надо поставить пару прочных опор, мощеную дорожку продлить так, чтобы она мельницу огибала, аккуратно направить ручей мимо мельницы в нужное русло, а на сруб повесить резную доску с такою примерно надписью: «Водяная мельница. Построена тогда-то. Находится под охраной. Просим бережно относиться к этому памятнику сельского быта».
На быстром течении…
Такого «экспоната» сейчас уже нигде не найти. Уверен, старая мельница будет привлекать всех, кто в этот край приезжает. И, если опека над нею будет существовать, я с радостью побывал бы тут еще раз – сделать снимки этого пусть уже не живого, но хорошо сохранившегося «мамонта» не таких уж далеких времен.
Путешествие наше у Дона было коротким, но интересным. Спасибо охотоведу Александру Владимировичу Рощупкину, егерю Вадиму Нечаеву и моим друзьям в Воронеже Александру Масалыкину и Алексею Туркову.
• Фото автора. 11 октября 2007 г.
Лесной бог из Елабуги
Пейзаж в русской живописи подобающее ему место занял с появленьем «Грачей» Саврасова. Будете в Третьяковке, присмотритесь: сразу за Саврасовым явилась миру череда даровитых художников, показавших нам радость созерцанья родной природы. В лесной стороне неизбежно должен был появиться и певец леса – зеленой стихии с ее величием, тайнами, красотой. И художник такой появился.
Знаменитое полотно Шишкина «Рожь».
Есть в Заволжье у Камы город Елабуга. 175 лет назад родился в нем мальчик, названный самым обычным в России именем Ваня. Ребенок с детства познал волшебную силу и красоту леса, всю жизнь был силой этой пленен и, познавая ее, передал и нам очарованье лесов. Уже несколько поколений людей в России знаменитые его картины знают со школьных лет. Называешь их – и сразу встают перед глазами «Утро в сосновом лесу», «Рожь», «Корабельная роща», «Среди долины ровныя…».
Я вырос в деревне, отроком собирал репродукции знаменитых картин. Мне их дарили гости, отец выдирал картинки из «Огонька». Наслаждением было доставать из сундучка и раскладывать свои сокровища перед всеми, кто желал их увидеть. С тех лет я знаю Ивана Ивановича Шишкина, одного из любимых и чтимых в стране художников.
Лес был главным героем творений Шишкина. Недавно открылась в Москве юбилейная выставка живописца, она позволяет увидеть все, что сделано было художником, и каким был путь к вершинам искусства уроженца Елабуги.
Его любовь к рисованию подкреплялась ученьем: самообразование, училище живописи и академия в Петербурге, поездки в Европу. И всюду на всех тропинках и бездорожьях вдохновлял художника лес. Шишкин видел его в Германии, Швейцарии, в других странах. Осталась память об этом в его картинах, этюдах и зарисовках. Но поездки лишь помогали понять и верно оценить лесное богатство родной России.
Шишкин был не только талантлив, но и очень трудолюбив. Открытая в Москве выставка показывает, как много успел он сделать, как много ходил и ездил в «лесной России», сколько не всем известных картин было им создано. Лес он знал и чувствовал не хуже ученого-лесовода, но, кроме этого, художника волновала поэзия и эпическая сила зеленого творенья Природы.
Шишкин знал все тонкости жизни леса в разные времена года и в разное время дня (особенно любил солнечный летний полдень). Пройдя по выставке, видишь: у Шишкина было два особо любимых дерева – дубы и сосны. Дуб для него – олицетворение непокорной времени мощи, будь то дубовая роща или одинокое дерево. Помню, отец, отдавая картинку из «Огонька» «Среди долины ровныя…», сказал: «Какой дуб! Ему, наверное, тысяча лет!» Я вспомнил эти слова на выставке: именно чувство вечности, прочности видишь в этой картине.
Такой же эпической силой веет от всем известной картины «Рожь». Все просто, ясно и убедительно в ней, как в самой жизни. Главное тут – хлебное поле, дорога во ржи с низко летящими ласточками, цветочками на обочине и сама рожь, желтым морем уходящая к горизонту.
Портрет И. Шишкина. Работа художника И. Крамского.
Нечто похожее видим и на более ранних полотнах художника. Новые тут – сосны во ржи. Они соединяют небо и землю. Золотая нива под ними словно бы паруса обретает. Вся картина становится символом жизни, от нее исходит надежда, благополучье. Это вершина творения живописца, хотя лес тут представлен лишь частью всего, что нас радует на земле.
Рядом полотна опять с лесами, сосновым главным образом. От могучих стволов исходят, кажется, солнечный свет и тепло. Дорожки и тропы, каменистые ручейки манят заглянуть туда, где синеть начинает даль, где видится тень пролетающей птицы. Людей в лесах этих, как правило, нет. А если и есть, то присутствие их не очень заметно, человеческие фигурки лишь оттеняют мощь первобытных боров. Но там, где надо передать дремучесть и непролазность елового леса, человек в нем, под стать древесам, выглядит много пожившим и повидавшим стариком-лесником («В лесу графини Мордвиновой»).
И вдруг какой-то «неожиданный Шишкин» является нам в картине «Дождь в дубовом лесу». Тут схвачено мимолетное состоянье природы, причем особенно трудно передаваемое в живописи, – летний дождик с туманом, со спешащими по дороге в дубраве людьми. Есть и другие находки такого же рода, где эпическое сменяется лирикой, тоже доступной зрелому мастеру.
Можно на выставке проследить путь живописца к своим шедеврам. Вот, например, небольшое полотно с ржаным полем, написанное в Подмосковье. Удача явная – картину у молодого художника сразу покупает для своей коллекции Третьяков. Но сам живописец видел в этом сюжете что-то более значительное. Еще раз было написано поле созревающей ржи. Но только с третьей попытки художник создал ту «Рожь», которую все мы знаем. Зеленые паруса сосен над полем сделали свое дело. Неизвестным осталось: видел ли Шишкин именно этот пейзаж или, подчиняясь законам искусства, перенес со свойственным ему мастерством к дороге во ржи сосны из иного какого-то места.
Шишкин хорошо знал и любил лесное свое отечество. «Безмерная любовь к родной земле, к русской природе сообщила силу его искусству и сохранила полотнам художника популярность до наших дней».
В поисках вдохновлявшей его натуры художник много ездил и ходил по российским проселкам, по лесным дорогам и тропам. Таким «легким на ногу», в высоких сапогах изобразил живописца на одном из полотен художник Крамской. Именно этот портрет встречает сегодня приходящих на выставку – богатырь, которому все нипочем. И поражаешься, зная, что умер Иван Иванович Шишкин в расцвете жизненных сил от нелепой случайности: натер ногу новыми башмаками, и воспаление охватило все тело. От кого-то я знал это с детства. Позже прочел: такой же богатырь (лесничий, отец Владимира Маяковского) умер от укола пальца иголкой, сшивая бумаги. И это при том, что солдаты в те же времена, когда антибиотиков еще не было, выживали со страшными ранами в грязных окопах. Судьбу угадать невозможно. Человек в жизни поразительно уязвим или, напротив, поразительно жизнестоек.
