Игорь Шафаревич - Записки русского экстремиста [Политический бестселлер]
Грандиозным силовым переломом всего развития была революция 1917 года. Тогда установилась власть, для которой «русский великодержавный шовинизм» был одним из главных врагов. Их идеология была интернационалистической. Так, в воззвании Коминтерна на 1 мая 1919 года говорилось: «Грядет Всемирная Советская республика», — что и провозглашалось как идеал. Советский Союз был создан как некое временное государственное объединение, к которому, по мере победы мировой революции, будут присоединяться все новые и новые республики. Когда в 1923 году в Германии вновь созрела, как тогда считали, революционная ситуация, то в газете немецких коммунистов «Rote Fahne» были напечатаны программные статьи Зиновьева, Троцкого, Бухарина и Сталина. В частности, Сталин писал: «Несомненно, победа немецкой революции перенесет центр всемирной революции из Москвы в Берлин». Так, это временное государство предполагало также и перемещающуюся столицу — то в Москве, то в Берлине, а потом, может быть, где-то и дальше.
Тот же дух господствовал и потом, когда вожди говорили, что «за 40, 50 или за 60 лет нашей истории…», вычеркивая тем самым все предшествующее из нашей истории. Андропов считал главной задачей борьбу с опасными «русистами» — опубликовано его письмо, направленное тогда в Политбюро. И так уже до следующего силового перелома в начале 90-х. Мне обычно задают вопрос: «Так что же нам делать, что вы предлагаете?»
Если такой вопрос понимать как вопрос о каких-то физических действиях, то должен сказать, что ответа У меня просто нет. Мне представляется, что вообще здоровое развитие какого-либо народа не происходит так, что кто-то выдумывает для него путь, а остальные потом его принимают или отклоняют. Вроде, например, как Эдисон изобрел граммофон, и многие стали его покупать, а Эдисон разбогател. Такой путь «придумывания» иногда действительно реализуется, но это и есть утопия. Потом еще предстоит подгонять под нее действительную жизнь, что обычно является очень жестокой процедурой. Но обычное, нормальное, здоровое историческое развитие течет по каким-то другим труднопостижимым законам. Тут есть какая-то «тайна жизни», нам, видимо, недоступная. Заметим, что и в эпоху, более всего похожую на нашу, — время монгольского ига в XIII–XIV веках, — никто и не придумывал никакого пути-выхода, но этот путь был и заключался в восстановлении своего государства. Тогда реализовать этот выход удалось в связи со смутой, начавшейся в Орде, в летописях она называлась «замятия». Сейчас главная сила, которая на нас давит, — это Запад, созданная там мировая финансовая структура и колоссальная военная машина. Но я уже не раз приводил ряд признаков того, что и сам Запад подвергается воздействию многих разрушающих его факторов. Я эти соображения повторять не буду, тем более что недавно вышла в русском переводе книга известного американского политолога и политика Патрика Бьюкенена, которая так и называется — «Смерть Запада» и где приведено множество необычайно ярких фактов подобного рода.
Как мне представляется, распад Советского Союза и падение коммунистического режима тоже является отражением процесса распада Запада. В Советском Союзе была создана (пользуюсь терминологией историка Тойнби) «дочерняя», или «окраинная», по отношению к Западу цивилизация. Это видно прежде всего по основной роли в этот период марксизма — исключительно западного учения, а также и в принятии основного принципа, на котором основывалось общество Запада, — индустриализация за счет разорения деревни. Я очень хорошо помню это по своей молодости — всюду висели лозунги «Догнать и перегнать». И на улице, и в школе, и в трамвае, где угодно, даже на различных изделиях стоял штамп «Д и П». Но ведь догнать-то можно лишь того, кто признается находящимся впереди. Это признание Запада как образца и реализовалось полностью в 90-е годы.
Распад, упадок Запада играет сейчас роль «замятии» в Орде. Сейчас реальная и необходимая цель — это осознание активным слоем русских существующей ситуации, чтобы не быть застигнутым врасплох будущими событиями. По мере углубления «замятии» на Западе будут становиться более реальными, более видимыми возможности создания государства в России, которое защищало бы наш народ. Как говорил Маркс, который любил выражаться красиво, крот истории роет медленно, и сейчас основная реальная задача — быть идейно готовыми к изменениям жизни, которые явно назревают.
Сейчас нам упорно внушают, что государство — это пережиток прошлого, идет глобализация и суверенные государства уходят в прошлое. Но это чистая демагогия! Потому что, к примеру, в Соединенных Штатах влияние государства все усиливается, вводятся такие государственные меры контроля над населением, которые были бы десять лет назад немыслимы. Китай остается сильным централизованным государством. Конечно, в русской истории сильное государство играло такую роль, что очень трудно себе представить, чтобы от этого можно было бы излечиться. Точно так же, как нельзя излечиться от того, что мы — русские. Хотя надо помнить, что государство само по себе может быть и русским, и нерусским.
Может быть и антирусским. Может исполнять желания, елужить какому-то слою. Например, государство играло роль в самом суровом закрепощении крестьян, но, с другой стороны, через государство происходило и раскрепощение крестьян. Отмена крепостного права проходила под большим давлением государства. По инициативе государства в России были созданы сильные и прогрессивные законы по охране труда. Рабочее законодательство России было одно из самых радикальных в мире в начале XX века. Так что государство может играть такую роль, какую мы ему отведем. Конечно, существенным является то, чтобы это было государство русское, чтобы правящий слой государства в основном состоял из русских, что даст ему возможность (это необходимое, но недостаточное условие) ощущать нужды народа. Иначе он при желании это сделать не сможет, да и желания такого иметь не будет. Писатель Виктор Астафьев когда-то мечтал о том времени, когда у нас и русские пушкинисты будут.
А вообще говоря, для России лучше было бы не способствовать углублению кризиса Запада, на который мы вряд ли можем реально влиять, а не дать ему слишком нас захлестнуть. Чем больше Россия включена в систему ценностей экономических, идеологических — каких угодно — Запада, тем сильнее западный кризис будет сказываться на нас. Поэтому осторожное, разумное для русских отношение заключалось бы в некотором дистанцировании от Запада, в таком, которое проявляется во многих странах, например, азиатских.
Сейчас в основе реального разделения страны лежит колоссальный перелом всей жизни, который наиболее ярко выразился в последние десять лет. Фактически он начинался еще с военного коммунизма, это была первая попытка, затем коллективизации и т. д. Мне кажется, это один процесс, который нельзя дробить на части, иначе он становится непонятным. Как к нему относиться? Есть люди, которые стоят на такой точке зрения: надо принять то, что произошло, и нужно надеяться, что воры со временем вернут хоть часть украденного, будут вкладывать деньги в нашу экономику, проститутки не будут рекламироваться в газетах и по телевизору, и жизнь как-то наладится. Другие этими реформами вытолкнуты из жизни, им остается только терпеть, стиснув зубы, если сами не смогут что-то исправить, то передадут это своим детям. Так относились к монгольскому завоеванию русские в XIII веке. Это, мне кажется, главное разделение.
В этом смысле выборы в Думу, хотя бы чисто формальные, конечно, могут служить некоторым индикатором, но ведь поразительно, что в выборах участвовало только 55 процентов тех, кто имел право голоса! Если вычесть тех, кто голосовал против всех, то, может быть, выборы вообще бы не состоялись! Эти цифры очень как-то не любили называть. Я смотрел несколько телевизионных передач, посвященных выборам. Говорили о том, какая партия сколько голосов получила, кто кого перегнал, кто в Думу прошел, кто не прошел и т. д., а эти фундаментальные цифры: как-то один раз они были названы и больше не повторялись. Это характеризует серьезность положения наиболее ярко. Мы, собственно, потеряли единый народ. Оказалось, что в народе имеются два совершенно разных взгляда на жизнь, которые никак не удается свести. В то же время те, кто агитационно декларировал симпатии к сильному государству и говорил, что он за русских, тот имел некий успех, что показывает, что уже устали от противоположной фразеологии и от того, чтобы об народ публично вытирались ноги. Жесты вроде заявления, что «будем мочить террористов в сортире» и т. д., воспринимаются очень положительно. Но, как мне представляется, вся картина, дух выборов оставляет впечатление трагическое, какой-то обреченности. Это как русские дворяне перед революцией бунтовали против государства, которое единственное их только и защищало. Главная оппозиционная партия была кадетская, руководство которой состояло в основном из дворян старых хороших фамилий, а в их партийной программе стоял пункт о принудительном отчуждении земли. Так и сейчас потеряно какое-то классовое чувство самосохранения. Поливают друг друга такими помоями, так что в результате вся система компрометируется. Не только тот или иной участник дискуссии, а все вместе. Такое возникает чувство — просто метлой бы это все надо вымести, и все! Если бы появился кто-то, кто бы заявил: «Караул устал!» — то это было бы естественной реакцией, а это, в общем, реакция деструктивная, потому что не предлагает реального выхода. В этом — главный трагизм положения.
