Ирина Горюнова - Современная русская литература: знаковые имена
Вообще писатель фиксирует душевное состояние человека в данный момент. Кроме писателя никто это не сделает, никакой врач. И потом можно будет сверить, как билось человеческое сердце в XV веке, а как в XXI-м.
«Здесь со своей болью обитаю я», как Леонов говорил. Вот о чем-то таком мы все пишем — где мы обитаем со своей болью и как мы ее переживаем.
У Леонида Леонова, как говорят исследователи его творчества, был свой яркий, неповторимый стиль. А у Захара Прилепина он есть? Вы сами чувствуете некие особенности вашего письма? Повлиял ли на ваш стиль Леонид Леонов? Кого из русских и зарубежных писателей вы можете определить для себя как учителей?
— У меня есть свой стиль, своя интонация, и уже появились подражатели и пародисты. Пародисты — это хорошо, это значит, что есть, что пародировать.
Я бы не сказал, что я у кого-то учился писать. Я хотел бы писать, как Гайто Газданов — гениальный стилист, любимейший мой писатель, или как Анатолий Мариенгоф — тоже восхитительный тип, или как поздний Катаев — пальчики оближешь, как его «мовистские» повести написаны… Но я так не умею, поэтому пишу как пишу.
Скажите, Захар, насколько портрет великого классика, по вашему мнению, получился беспристрастным? Или «прилепинская» оценка тайно или явно присутствует в тексте?
— А с чего это мне быть беспристрастным? Я беспристрастным был, когда на кладбище работал. А тут я имею дело с писателем, которого люблю. Чего бы мне не попытаться «заразить» этой любовью читателя?
Хотя о безоговорочной любви речь не идет, конечно. Я, например, очень скептически отношусь к самым известным книгам Леонова — романам «Барсуки» и «Русский лес». Мне кажется, что в конечном итоге они только навредили ему. Читать их по большей части и тошно, и дремотно. Посему я призываю всех начинать читать Леонова с цикла «Необыкновенные рассказы о мужиках», потом перейти к повестям «Белая ночь», «Саранча», «Evgenia Ivanovna», а потом уже к романам «Вор», «Дорога на Океан», «Пирамида»…
Тут уж любой человек, любящий русский язык, не может не порадоваться.
Есть ли какие-то факты из жизни писателя или ваши собственные выводы, на которые вам бы хотелось указать особо? Не осталось ли ощущения, что книга сдана в печать, а надо было сказать еще одно, другое, третье, добавить какую-то деталь, поставить не точку, а многоточие?
— Не, такого ощущения нет. Я чувствовал, что тащу на себе что-то вроде плиты, и пора уже ее положить на место, а то хребет надломится.
Все, что я хотел сказать, я сказал. А выводы мои читайте в книжке, что я их разбазаривать буду.
Иосиф Райхельгауз
Иосиф РАЙХЕЛЬГАУЗ — режиссер, педагог, автор инсценировок и статей. Народный артист Российской Федерации (1999), заслуженный деятель искусств (1993), профессор Рочестерского университета (США), профессор Всероссийского государственного института кинематографии им. С. А. Герасимова (1998). В 1973 году окончил ГИТИС (курс А. А. Попова и М. О. Кнебель). В тот же период Иосиф Райхельгауз совместно с Анатолием Васильевым руководил театром-студией на Мытной улице — Второй Арбузовской студией, где родилась «новая волна» современной драматургии. С 1973 по 1979-й и с 1985 по 1989 год — режиссер театра «Современник». С 1977-го Райхельгауз — режиссер-постановщик и член режиссерской коллегии театра им. Станиславского. В 1989 году Райхельгауз основал московский театр «Школа современной пьесы» и является его художественным руководителем.
«Школа современной пьесы» — один из немногих театров в Москве, да и, пожалуй, во всем мире, где каждый год, уже восемнадцать сезонов подряд, выпускают премьеры по пьесам современных драматургов. И даже «Чайка» Чехова, которую поставил художественный руководитель этого необычного театра Иосиф Райхельгауз, играется вместе с «Чайкой» Акунина, а наряду с «Русским вареньем» Улицкой — пьеса молодого драматурга Александра Демахина «Бабий дом».
Драматургический конкурс «Действующие лица». В 2003 году по инициативе Московского театра «Школа современной пьесы» была учреждена Всероссийская премия за достижения в области драматургии «Действующие лица». Конкурс проводится ежегодно. Работы принимаются с 1 января по 1 июня. 1 октября объявляются 10 лучших пьес года. 1 ноября на церемонии вручения премии «Действующие лица» объявляются победители конкурса. Десять лучших пьес публикуются в ежегодном сборнике «Лучшие пьесы конкурса «Действующие лица». Авторы трех пьес-победителей получают денежные призы.
Иосиф Леонидович, как у вас возникла идея о драматургическом конкурсе «Действующие лица»?
— Дело в том, что я лет десять тому назад был членом жюри литературной премии «Антибукер», которую возглавлял Виталий Товиевич Третьяков. Это была очень мощная, серьезная и интересная премия, которая открыла огромное количество талантливых драматургов, таких как Богаев, Гришковец, Сигарев. С уходом Третьякова эта премия развалилась, и я стал задумываться о том, что в России нет большой всероссийской драматургической премии. Это при том, что всякие разные маленькие конкурсы были: при каких-то газетах, при писательских организациях, при драматургических объединениях, но все они были областного значения, а крупной, широкой премии не было. Наш театр решил выступить учредителем, и вначале мы обратились к каналу «Культура», «Радио России», журналу «Огонек», журналу «Современная драматургия», к библиотеке Литературы и Искусства, и вот так вместе, всей компанией учредили эту премию. Конечно, нужны были деньги, и мы обратились к РАО «ЕЭС России», и надо отдать должное Анатолию Борисовичу Чубайсу, который очень хорошо понял наш замысел и написал очень интересное обращение к гражданам, о том, что он считает литературу и драматургию энергетикой нации. И они дали на премию деньги. А дальше мы посчитали, что конкурс должен быть для всех, не важно, сколько вам лет и где вы живете, так как огромное количество наших драматургов живут сегодня и в Европе, и в Израиле, в Канаде, на Украине и т. д. Поэтому конкурс стал таким широким и на него действительно приходит несколько сот пьес. Если вы посмотрите на состав жюри любого года, то это жюри профессионалов, людей, которые заведомо обладают доверием драматургов. Любой из этих 10 членов жюри для драматурга желаем (чтобы именно он читал его пьесу), а тут происходит так, что лучшие сорок пьес читают все члены жюри — и артисты, и режиссеры, и критики. Это очень представительское и относительно объективное жюри, относительно объективное потому, что все идет на уровне собственного восприятия. Конкурс «Действующие лица» существует уже пять лет, и надо сказать, что он стал стабильным и внятным. Различных конкурсов довольно много, но они все специализированные: где-то новая драма, где-то ненормативная драма, документальная драма и т. п. А здесь нет никаких ограничений, кроме художественности, т. е. любой возраст, любая тематика, любая география. Здесь есть ограничение только в языке — мы просим не употреблять ненормативную лексику или употреблять ее минимально. Вот собственно и все. Поэтому не случайно в 2003 году среди победителей появляется 17-летний Саша Демахин, а в 2006-м — классик Людмила Улицкая и рядом с ней неизвестный автор из Кемерова Сергей Решетников с пьесой «Бедные люди, блин». И так почти всегда. Из нескольких сотен пьес формируются те самые сорок, и уже из них выявляется лучшая десятка, она представляет собой этакий срез современной российской драматургии, благодаря которому можно понять, о чем люди пишут, как они пишут, можно понять соотнесение классической драмы с новой драмой, документальной драмы с политической драмой протеста, можно понять тенденции современной драматургии, ее язык и перспективу.
Удается ли вам найти, таким образом, действительно хорошие и талантливые пьесы для постановки? Насколько их много? Есть ли разница по сравнению с прошедшими сезонами: лучше — хуже?
— На сегодняшний день намечается тенденция профессионализации драматургов. Если в первый и во второй год было много графоманов, которые считают, что написать пьесу ничего не стоит, то сегодня конкурс все больше явно профессионализируется, больше грамотных пьес, отвечающих законам драмы и законам литературы, прежде всего.
Во многих литературных конкурсах произведения зашифровываются под номерами, у вас же они идут под фамилией автора. Не влияет ли фамилия известного драматурга на решение жюри, на предвзятое отношение к пьесе?
— У нас всегда десять-одиннадцать членов жюри. Каждый из них на своем рабочем месте читает пьесы и решает их судьбу. Скажем, Чулпан Хаматова выбирает для себя роль, Галина Волчек, Олег Табаков, Сергей Юрский, Роман Козак выбирают пьесы для своего театра, да и я не исключение. Поэтому если любой из нас замечает некую пьесу и ему кажется, что эта пьеса незаслуженно не включена в сорок или даже в десять или даже в тройку призеров, то член жюри вправе настаивать на ее включении. Например, в конкурсе последнего года мы отобрали общими голосами сорок пьес, а потом все-таки каждый из членов жюри еще по одной, по две пьесы заставил всех прочесть. И небезрезультатно. Таким образом, оказалось, что совершенно зря не включена в сорок лучших пьеса Александра Демахина «Утро». Я потребовал, чтобы ее включили. И все члены жюри включили «Утро» в десятку лучших пьес. Чулпан Хаматова считала, что пьеса грузинского драматурга Коба Цхакая «В поисках реальности с пультом от телевизора» незаслуженно незамечена. Практически Чулпан убедила членов жюри эту пьесу внимательнейшим образом прочитать, оценить и дать ей премию. И я думаю, что если хоть одному члену жюри покажется, что пропущено талантливое произведение, оно все равно возникнет. А так чтобы все десять членов жюри пропустили талантливую пьесу, вероятность мала.
