Ирина Горюнова - Современная русская литература: знаковые имена
Тогда получается, что реальные действия чиновников и Национальная программа развития чтения противоречат друг другу?
— Почитайте московский закон «О библиотечноинформационном обслуживании населения города Москвы» — документ-то хороший, и рекомендации РБА (Российской библиотечной ассоциации) под названием «Руководство для детских библиотек России» — тоже очень хороший документ. И Национальная программа развития чтения — кто против? А вот с механизмом реализации этих замечательных документов — сложнее.
Более ста лет назад от нас ушел в вечность великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. Скажите, Татьяна Валерьевна, сегодня рассказы, написанные им для детей, так же актуальны? Почему?
— Со Львом Николаевичем Толстым — это лучше не ко мне. Для меня он взрослый. Все его «Азбука», «Косточка», «Лев и собачка», «Филипок»… не знаю. Для меня все-таки эти рассказы — больше история педагогики и детской литературы. Иллюстрация к эпохе. С удовольствием почитаю с детьми Толстого, но в контексте Ясной Поляны или Хамовников.
Кто из современных писателей на сегодняшний день продолжает в своем творчестве развивать «толстовские» мотивы?
— Как филолог филологу — найти мотивы при желании можно. Но зачем?
Как на вашей жизни, вашем миропонимании отразились детские рассказы Толстого?
— Мне как-то больше из классиков Пушкина, Тургенева и Чехова в детстве читали.
Как вы считаете, трилогию «Детство, Отрочество, Юность» дети должны изучать в школе? Почему? Что это, по вашему мнению, биографическая проза или нечто иное?
— С хорошим учителем хоть «Слово о полку Игореве», хоть «Грозу» — все хорошо получится. А со среднестатистическим можно «убить» даже самые подростковопроходимые вещи — «Героя нашего времени», «Евгения Онегина», «Капитанскую дочку».
Какой из детских рассказов Льва Толстого для вас наиболее знаковый, значимый и почему?
— Видимо, «Косточка». Как пример того, как не надо выстраивать семейное воспитание.
Что бы вы еще хотели сказать об этом писателе?
— Толстой — великий, но взрослый, взрослый, ВЗРОСЛЫЙ!!! Недавно перечитывала «Хаджи-Мурата». Очень хорошо. Мой Толстой — это Толстой «Войны и мира» и почти не «Анны Карениной».
Зачастую мы слышим о том, что книг современных детских писателей практически не выпускают. Издательства предпочитают выпускать классиков. Так ли это? Книги каких современных детских писателей наиболее охотно берут в библиотеках дети?
— Выпускают-выпускают. И крупные издательства, и небольшие. Хочется сказать добрые слова в адрес издательств «Самокат», «Время», «Розовый жираф», «Априори-пресс», «Эгмонт», «Нарния». Однако мизерные тиражи, с одной стороны, незнание большинством этой самой современной детско-подростковой литературы — с другой, и создает впечатление отсутствия таковой.
Из новинок любимыми стали книги Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Время всегда хорошее», читаются все повести Екатерины Мурашовой, Валерия Воскобойникова. С удовольствием назову еще ряд имен: Ксения Драгунская, Станислав Востоков, Артур Гиваргизов, Светлана Лаврова, Олег Раин, Дина Сабитова, Сергей Седов. Говорю не голословно, а по итогам разнообразных читательских голосований. Такие голосования устраивают наша библиотека, детские библиотеки Ленинградской области, Нижнего Новгорода.
Всегда были и остаются читатели у Тамары Крюковой, Владислава Крапивина. Они — наши современники, очень востребованные. Но литература и жизнь идут вперед. И сегодня уже можно говорить о прозе 30-летних.
Проводите ли вы в библиотеке встречи с авторами или эта практика уже устарела?
— Традиция и практика проводить встречи с писателями — ни в коей мере не устарели. И это ежемесячно подтверждают встречи в Гайдаровке, которые проходят в одно из воскресений в 12.00 для детей и родителей. Не меньший интерес вызывают «Литературные пятницы» для библиотекарей, куда мы приглашаем профессионалов и даем возможность встретиться с молодыми авторами, почувствовать, куда движется литературный процесс.
Как, по вашему мнению, должна выглядеть Национальная программа развития чтения? Как она реализуется в вашей библиотеке?
— Вопрос очень общий, глобальный. Это лучше к идеологам и разработчикам программы.
Ваши пожелания юным читателям и их родителям.
— Читать. Не бросать это трудное, но прекрасное занятие. Получайте УДОВОЛЬСТВИЕ от чтения!
Захар Прилепин о своей новой книге «Леонид Леонов. Игра его была огромна»
Захар, недавно в издательстве «Молодая гвардия» в серии ЖЗЛ вышла ваша книга «Леонид Леонов. Игра его была огромна». Как у вас появилась идея создания этой книги? Почему именно Леонов? Неужели судьба советского классика до сих пор может интересовать современного читателя или это маркетинговый ход в вашей собственной писательской кампании? Ведь книга уже вошла в длинный список национальной литературной премии и имеет все шансы войти и в шорт-лист?
— Бог ты мой, слова-то какие — «маркетинговый ход»! Это какое надо иезуитское иметь мышление, чтоб написать книгу о, скажем прямо, несколько позабытом советском писателе, с целью как-то раскрутить самого себя!
Если б я хоть сколько-нибудь думал про этот вот маркетинг — я бы написал тогда очередную биографию Есенина или Высоцкого. Но мне, знаете, в голову не приходит какие-то свои шаги просчитывать.
Я представления не имею, интересует ли судьба Леонова современного читателя, мне, честно говоря, вообще нет никакого дела до предпочтений читателя. Просто я считаю Леонова великим писателем, и чтение его книг доставляет мне душевную радость и эстетическое удовольствие. Естественно, что когда-то после прочтения его романов мне захотелось узнать, как он жил, — я стал находить какие-то книжки о нем, воспоминания…
А потом случайно познакомился с Димой Быковым, мы выпивали и разговорились о Леонове. Оказалось, не только я, но вот и Быков считает Леонова гениальным. Тут Дима и говорит: «Слушай, а напиши его биографию?» Быков как раз тогда писал своего «Пастернака». Я говорю: «Да ладно, прекрати, какой я биограф!» Но Быкова не остановить, если он чего-то хочет. Он тут же набрал по мобильнику «Молодую гвардию» и сообщил им радостную новость: «Есть такой писатель Захар Прилепин, он будет вам писать Леонова». Это было году в 2006-м, кажется. Или даже в 2005-м. У меня тогда только вышел первый роман, обо мне толком никто не слышал еще.
В «Молодой гвардии» несколько скептически отнеслись и ко мне, и к Леонову… Но договор подписали.
Как долго вы работали над этой книгой? Считаете ли вы, что вам удалось это жизнеописание?
— Четыре года я писал Леонова. И вполне мог бы писать еще четыре. Когда зарываешься в материал — понимаешь, что за каждым поворотом тебя ожидает что-то новое. Тем более Леонов 95 лет прожил — сами понимаете. Вроде пишешь биографию одного человека, а получается, что ненароком историю целого столетия приходится разжевать.
Удалось жизнеописание или не удалось — я не знаю. Я не могу на эту книжку отстраненно посмотреть. Года через три возьму, почитаю — тогда решу.
В любом случае жизнеописания — это специфические тексты. Они изначально требуют хотя бы минимальной заинтересованности читателя в объекте описания. Если человек ни сном ни духом кто такой Леонид Леонов — ему будет, наверное, несколько трудно. Впрочем, у меня там активно действуют Сталин, Горький, Есенин, Булгаков, Шолохов, Солженицын, гражданская война описывается, махновщина, репрессии… Много там всего любопытного. Так что, может, я напрасно опасаюсь.
Что лично вам как писателю и человеку дало изучение документов, биографии и творчества Леонида Леонова?
— Какие-то вещи для себя я уяснил еще раз. Что за любой успех приходится платить. Что критики, бросающиеся на писателей как бешеные собаки, — они были всегда, и их стервозное внимание зачастую лишь признак качественно сделанной работы. Что у человека может быть не одна биография, а две. Вот как у Леонова, где снаружи орденоносный, монументальный совпис, а внутри — человек трагический, умнейший, с неоднозначной судьбой, автор сложнейших, многоуровневых сочинений.
Насколько вам близка фигура этого писателя? Изменили ли вы свое мнение о нем или просто дополнили новыми штрихами к портрету?
— Ну, по составу мы весьма разные люди. Леонов жил отшельником, был мастер на все руки, выращивал какие-то растения небывалые, кактусы редчайшие разводил, спиртного не употреблял, на мир и на человека вообще смотрел, скорей, мрачно — короче, полная противоположность мне в каком-то смысле. Я живу на людях, терпеть не могу физической работы, мир, окружающий меня, — солнечный и пьяный, и в прямом и в переносном смысле. А кактусы я терпеть не могу.
