Клементе Гонсалес - Путин, водка и казаки. Представления о России на Западе
Здесь у меня много друзей, которые понимают, чего я хочу. Около месяца назад мы с моими учениками три дня путешествовали на машине. Они знают, что мне хочется как можно больше узнать о России, поэтому устроили такую поездку. В Америке проводить в машине больше часа в день — это ад. Никто не станет проводить так много времени за рулем, несмотря на то что американцы не могут жить без автомобиля. В те три дня мы проводили в машине по 12 часов, и мне нравилась каждая минута.
— Ваши находки в Санкт‑Петербурге?
— Крыши. Я счастлив, что меня быстро познакомили с этой частью городской культуры, когда я приехал сюда в первый раз. Я побывал на многих крышах, наслаждаясь видами Петербурга. В моем доме тоже есть открытая крыша: не лучший вид, конечно, но иногда я выхожу туда.
Дача. Я всегда привожу дачу в пример, когда рассказываю американцам о русской жизни. Многие действительно думают о России так, как им рассказывали в школе о Советском Союзе. Их представления очень ограничены, но, кстати, никто в Америке не думает, что здесь по улицам ходят медведи. Этот миф придуман исключительно русскими. Нам всегда говорили, что в России трудная жизнь, что здесь темно и холодно. Но, черт возьми, люди живут в городских квартирах и при этом у них есть дача за городом! Знаете, как мало американцев имеет собственные коттеджи?
Мне очень нравится стиль жизни на даче. Собирать грибы, ягоды, ходить на охоту — это чудесно. Если бы у меня была возможность, я бы построил себе дачу — не купил, а именно построил. Так же, как дачу моей подруги построили ее бабушка с дедушкой.
Метро. В большинстве стран метро нужно только для передвижения. Здесь же это целый музей под землей.
Гостеприимство. Мне очень нравится эта черта русского характера. Ты знакомишься с человеком, а через пять минут он приглашает тебя домой. В свою первую ночь в «Даче» я встретил трех студентов. Так как я иностранец, они пригласили меня к своему столику, и мы пили вместе. Потом бар закрылся, и я уже собрался идти домой, но они пригласили меня к себе в гости. И мы шли через весь город, и пили потом до середины дня. Они были такими открытыми и добрыми.
— Зачем вы здесь?
— Я всегда хотел пожить некоторое время за границей, потому что мне интересны другие культуры. Но на мое решение еще очень повлияла политическая ситуация в Америке. Когда я путешествовал, мне было сложно объяснить людям поведение и политику моей страны. И как‑то в первой поездке по России я прочитал в газете, что Буша выбрали на второй срок, тогда я понял, что не хочу быть частью этого. Вернувшись в Калифорнию, я получил сертификат преподавателя английского и начал искать работу в России.
Было трудно сказать родителям, что я уезжаю. У нас с отцом был очень серьезный разговор по этому поводу. Его всегда учили, что Советский Союз — это враг Америки, и он, конечно, придерживался этого убеждения. И тут его сын переезжает в Россию. Ему было трудно поменять свои взгляды, а мне — объяснить ему, почему я набил себе на плече советский пропагандистский плакат. Но когда я через год приехал в Америку, он сказал, что гордится мной, потому что я делаю то, о чем большинство людей только мечтает.
Все мои друзья говорят, что паспорт у меня американский, но душа русская. Что такое русская душа? Это когда ты видишь, как парочка в метро целуется так, будто бы сейчас займется сексом. В Америке мы себя так не ведем, у нас принято считаться с окружающими. А русские говорят то, что думают, и действуют так, как чувствуют. Это не всегда красиво, но в этом есть красота. Я не совсем понимаю, почему Америку называют Страной свободы, когда здесь ее гораздо больше. Конечно, государство старается ее ограничить, но пока частная жизнь с ним не пересекается, все хорошо.
Не знаю, сколько я еще здесь пробуду. Я люблю эту страну и хочу получить здесь как можно больше опыта. Последние три года я мечтаю о том, чтобы открыть свой бар. Если это случится, я вряд ли смогу уехать. Но одно знаю точно: я буду считать свою жизнь провалом, если однажды захочу вернуться в Америку.
Сотрудник бразильской компании Эллен Кристина Станиславская рассказала, почему бразильским детям не читают сказок, как Россия изменилась для нее за тринадцать лет и почему она до сих пор не может считать Петербург своим домом.
— Чему вас научила Россия?
— Я живу в России уже тринадцать лет, и, мне кажется, люди здесь постоянно находятся в состоянии летаргического сна. Любимая жизненная фраза русского человека: «Ну, подождите, не торопитесь, ведь все решается». Я работаю в бразильской компании, и с бразильской стороной мы часто общаемся по электронной почте. Если что‑то идет не так, я все чаще пишу им как настоящий русский человек, что надо успокоиться, подумать и рассмотреть возможные решения. В ответ получаю сообщения вроде «Эллен, ты сумасшедшая? Мы здесь уже с инфарктом падаем, а ты призываешь к спокойствию?». Но теперь мне действительно кажется, что не нужно суетиться. Пусть через полчаса или неделю, но правильное решение обязательно найдется. Это очень «русский» взгляд на ситуацию.
Легкая летаргия присутствует у русских и в быту. Это я заметила по своим русским друзьям и мужу. Когда мы с дочкой стоим, одетые и собранные, в коридоре, нервно переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на часы, он неторопливо зашнуровывает ботинки, потом целую вечность надевает куртку и не видит никаких причин торопиться. При этом там, где терпение априори необходимо, у русских его почему‑то нет. Хорошо помню, как тринадцать лет назад на каждом углу стояли киоски с огромными очередями. И вот стою я однажды в этой очереди полчаса и, наконец, добираюсь до окошка, но тут же слышу яростный голос оттуда и слова: «У меня перерыв!». Я попыталась объяснить, что жду очень долго, но было бесполезно — женщина не желала меня слушать. Меня поразила ее форма общения, ведь можно было спокойно объяснить, что по закону ей положено пятнадцать минут отдыха, она хочет воспользоваться ими сейчас и поэтому киоск временно закрывается.
В то время Россия научила меня понимать, что жизнь может быть очень разной. Может быть, русские не видят колоссальных изменений, но я как человек со стороны могу сказать, что страна изменилась очень сильно. Когда я впервые приехала в Москву на год учебы, расплатиться кредитной картой можно было только в универсаме «Седьмой континент» и в «Охотном ряду». В Бразилии к 2000 году уже давно забыли, что такое носить деньги в кармане, — все ходили с кредитными картами, которыми расплачивались даже за жвачку в любом магазине. Та же ситуация была с интернетом, ноутбуками и сотовыми телефонами. Когда мне понадобился новый мобильный телефон, мне предложили только один вариант в виде маленького «филипса» белого цвета. Я тогда покривила носом — это же древняя модель! Но другого просто‑напросто не было.
— Что бы вы хотели перенести из своей страны в Санкт‑Петербург?
— Веру в хорошее. У русских все наоборот. Даже если все действительно хорошо, русский человек будет копаться и искать оборотную сторону медали. И на вопрос «Как дела?» чаще ответит «Нормально», «Пойдет» и очень редко — «Чудесно! У меня все так хорошо!». Я заметила, что русские уверены в том, что если они признаются в своем счастье, другие обязательно будут завидовать. Когда я была беременна, муж сказал: первые три месяца говорить об этом можно только родственникам и близким друзьям. Чужие могут сглазить и навести беду на ребенка. Я удивилась и до сих пор не понимаю, почему, если я буду делиться большой радостью, то кто‑то обязательно должен что‑то испортить и не порадоваться вместе со мной?
В Бразилии вообще понятие «чужой человек» воспринимается иначе. При первой встрече мы крепко обнимаемся и целуемся в обе щеки. И даже если после этого ты не будешь общаться с человеком, но через десять лет случайно встретишь его на улице, он будет для тебя близок. Здесь этого не хватает. В России люди приветствуют друг друга очень отстраненно, как‑то настороженно протягивают руку для рукопожатия и держатся на расстоянии. Но ведь телесный контакт очень важен, и когда ты обнимаешь человека, чувствуешь его тепло, — создается ощущение доверия. У нас в компании все русские работники уже точно знают, что значит здороваться «по‑бразильски».
Еще я бы хотела, чтобы русские научились по‑настоящему болеть за любимую футбольную команду. Я не скучаю ни по карнавалам, ни по фестивалям, я скучаю по атмосфере в период чемпионата мира по футболу. Огромная страна резко становится такой маленькой: все прилипают к экранам телевизоров, ты можешь подсесть к любому человеку в баре и смотреть с ним футбол. Там матч пропускают через себя — это непередаваемые ощущения. Постепенно русские учатся быть более восприимчивыми и эмоциональными во время футбольных матчей, но эта культура еще не сформирована.
