Патрик Бьюкенен - Смерть Запада
Идеи франкфуртцев были подхвачены и растиражированы левыми. В середине 1960-х годов кличкой «фашист» наделяли всех, кто смел возражать или хотя бы осторожно высказывался против университетской революции. Бэби-буммеры, сами того не подозревая, следовали линии Коммунистической партии СССР, сформулированной в Москве в 1943 году:
«Члены партии и кандидаты в члены партии должны неустанно бороться с нашими критиками, компрометировать их высказывания и действия. Когда же противники становятся слишком настойчивыми, следует клеймить их как фашистов, нацистов и антисемитов… При множественном повторении подобные обвинения неминуемо отложатся в сознании народных масс»17.
С 1960-х годов обвинение противника в слабоумии и других малоприятных вещах сделалось наиболее эффективным оружием левых. Вот «тайная формула» успеха, изложенная психологом Томасом Шашем: «Если нужно отвлечь внимание публики от деятельности противника, назовите его умственно отсталым»18. За всем стоит политика… Наше больное общество нуждается в терапии, которая исцелила бы его от предрассудков. Оценивая подготовленные Франкфуртской школой «Исследования предрассудков» — из которых наиболее известна, разумеется, «Авторитарная личность», — Кристофер Лэш писал:
«Статьи данного сборника приводят читателя к ошибочному мнению, будто предрассудок — психическое расстройство, коренящееся в структуре «авторитарной» личности, — может быть устранен лишь через прохождение американцами чего-то наподобие коллективной психотерапии, то есть через обращение с ними как с пациентами больницы для умалишенных»19.
Таково «терапевтическое государство» — общество, в котором грех называют болезнью, преступление становится антиобщественным поведением, а психоаналитик становится популярнее священника. Если фашизм, как утверждал Адорно, внедрен в культуру, тогда все мы, воспитанные в 1940-е и 1950-е годы в этой стране, нуждаемся в лечении, которое откроет нам глаза на все предрассудки и обманы, окружавшие нас с рождения.
Еще одним достижением Хоркхаймера и Адорно был тезис о том, что дорога к культурной гегемонии лежит через психологическую обработку, а не через философский диспут. Американских детей следует приучать в школе к мысли, что их родители — расисты, шовинисты и гомофобы и что им необходима новая мораль. Сама Франкфуртская школа20 остается почти неизвестной большинству американцев, однако ее идеи широко распространялись по педагогическим колледжам в 1940-х и 1950-х годах.
Школа открыто заявляет: важно не то, какими знаниями дети овладеют, а то, усвоят ли они «правильное» отношение к жизни. Аллан Блум написал в «Помрачении американского сознания», что американские выпускники школ — самые необразованные выпускники в мире: у них едва ли не самые низкие в мире оценки на экзаменах, зато обостренное отношение к общественным проблемам — например, к проблеме защиты окружающей среды. Эти слова лишний раз подтверждают, что идеи Франкфуртской школы привились на нашей почве. Родители считают современные школьные занятия пустой тратой времени и денег, но для франкфуртцев эти школы — «маяки культуры», поскольку дети выходят откуда, не обремененные ненужными знаниями, зато обладающие «правильным» отношением к жизни. Поступив в колледж, эти дети получат дополнительную «ориентацию», окончательно усвоят новые ценности, если можно так выразиться, сроднятся с ними.
Насколько успешной оказалась культурная революция в искоренении прежних ценностей и насаждении новых? После Перл-Харбора множество молодых людей выстроились в очередях к призывным пунктам, причем рядом стояли студенты и сыновья фермеров. Однако после трагических событий во Всемирном торговом центре — прежде чем хотя бы один американский солдат вступил в бой, прежде чем по террористам была выпущена хоть одна ракета — в университетских кампусах начались антивоенные выступления.
Впрочем, важность школ в обработке нового поколения достаточно быстро сошла на «нет» благодаря средствам массовой информации, прежде всего телевидению и кинематографу. Вот что пишет Уильям Линд, директор Центра культурного консерватизма при фонде «Свободный конгресс»:
«Индустрия развлечений… полностью проглотила идеологию марксистской культуры и проповедует ее, не только впрямую, но и иносказаниями: сильные женщины побеждают слабых мужчин, дети оказываются мудрее родителей, честные прихожане разоблачают вороватых священников, черные аристократы справляются с насилием в районах белой бедноты, гомосексуалистов принимают в лучших домах… Это все сказки, извращения реальности, однако масс-медиа делают из сказок быль, превращают их в реальность более явную, нежели мир за окном…»21
Чтобы оценить, насколько культурная революция изменила наше мышление, веру и общественные ценности, давайте сравним фильм 1930-х годов — например, «На набережной», «Полдень» или «Шейн» — с любым современным фильмом. Разница заметна невооруженным глазом! На церемонии присуждения наград Американской киноакадемии лучшими фильмами 2000 года были признаны «Красота по-американски» и «Правила виноделов».
«Красота по-американски», с Кевином Спейси в главной роли, изображает смертельно скучную жизнь в американском пригороде. Злодей — бывший морской пехотинец, подавляющий гомосексуальные желания, коллекционирующий инсигнии нацистов и мало-помалу превращающийся в маньяка… В «Правилах виноделов» Майкл Кейн играет добренького подпольного акушера, который противостоит погрязшей во лжи американской глубинке. Масс-медиа Америки превратились в осадные орудия в войне культур и в самое надежное средство оболванивания молодых.
В 1950-е годы Франкфуртской школе недоставало человека, способного популяризовать идеи, заключенные в тягучих рассуждениях Хоркхаймера и Адорно. И тут очень кстати появился Герберт Маркузе, отставной офицер, профессор философии, который стремился из человека слова стать человеком революционного, дела. Маркузе дал ответ на вопрос Хоркхаймера, кто сыграет роль пролетариата в грядущей культурной революции.
По мнению Маркузе, кандидатов несколько: радикальные молодежные группировки, феминистки, черные, гомосексуалисты, маргиналы, революционеры из стран третьего мира и прочие «жертвы» Запада. Таков новый пролетариат, которому предстоит свергнуть западную культуру. Помнится, уже Грамши включал маргинальные группы населения в число потенциальных участников революции: «имеются в виду не только угнетенные экономически, но также женщины, этнические меньшинства и многие преступники»22. Чарльз Райх вторит Грамши и Маркузе: «Один из способов ощутить себя чужим в старом обществе — это примкнуть к черным, к беднякам, к Бонни и Клайду, ко всем неудачникам этого мира»23. По случайному совпадению обстоятельств, в 1968 году на премию «Оскар» был номинирован фильм «Бонни и Клайд» — романтизированная история двух убийц, «неудачников» в терминологии Райха, — а Сирхан Сирхан и Джеймс Эрл Джонс обрели бессмертие через убийства Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга.
В прошлом общественные устои подрывались словами и книгами, но Маркузе был уверен, что секс и наркотики — оружие куда более действенное. В книге «Эрос и цивилизация» он выдвинул знаменитый «принцип удовольствия». Отринь прежний порядок и прежнюю культуру, предложил Маркузе (так называемое «великое отрицание») — и тогда мы сможем создать мир «полиморфной перверсии»24. Когда в кампусы хлынули миллионы бэби-буммеров, час Маркузе настал. Студенты буквально проглатывали его книги, сам он превратился в культовую фигуру. Во время парижского восстания 1968 года студенты несли транспаранты с надписью: «Маркс, Мао и Маркузе».
«Занимайся любовью, а не войной» — этот лозунг выдвинул именно Маркузе. В «Одномерном человеке» он защищает образовательную диктатуру. В «Угнетающей толерантности» призывает к «либеральной терпимости», которая означает «нетерпимость к правым движениям и терпимость к движениям левым»25. Начитавшись Маркузе, студенты шестидесятых освистывали апологетов американского военного присутствия во Вьетнаме и приветствовали радикалов с вьетконговскими флагами. В некоторых кампусах даже тех, чьи руки по локоть в крови, встречали радушнее, нежели консерваторов. Двойной стандарт, против которого выступали правые и который призывал карать правых за грехи, простительные левым, стал, по сути, зримым воплощением «угнетающей толерантности». Маркузе не скрывал своих истинных целей; так, в «Плотоядном обществе» он писал:
«Можно и нужно говорить о культурной революции, поскольку протест направлен против культурного истеблишмента в целом… Это очевидно и не требует доказательств. Традиционное представление о революции и традиционная революционная стратегия остались в прошлом. Они устарели… Мы должны совершить размонтирование существующей системы»26.
