Москва криминальная - Солдатенко Борис

В кармане лейтенанта оживает рация. Через десять минут здесь будет подкрепление. В автобус пойдут все: и хозяева притона, и их гости. В ближайшем отделении разберемся, кто есть кто.

В небольшой двухкомнатной квартире накурено. Дым стелется по коридору. Одна из комнат, видимо спальня, закрыта. Здесь, в коридоре, слышен лишь сдавленный стон и скрип кровати. Ясно, что именно там ведется прием всех желающих. В небольшом коридорчике возле ванной комнаты, прямо на полу, спит один из желающих получить «клубничку».

Несильный удар плечом, и мы в комнате. Она небольшая. Не более десяти метров. Из мебели — небольшой телевизор «Рекорд», видимо еще советских времен, весь потрескавшийся ранее полированный трехстворчатый шкаф, с вырванными с корнем дверцами да диван с посеревшим от грязи бельем.

Грузный мужчина, около сорока лет, тяжело сопит на молоденькой девочке на этом лежаке. Услышав шум открывающейся двери, он поворачивает голову и смотрит сейчас на нас с явным безразличием в пьяных стеклянных глазах. Осознание происходящего приходит, когда оперативники поднимают его с кровати и бросают на пол. Он грязно ругается и пытается встать.

— Тебе что, кобелю, взрослых баб мало? — Лейтенант бросает ему в лицо штаны и рубашку. — Придется тебе, мудаку, объяснить, что тебе лучше было бы родиться импотентом.

В дальнем углу кровати, натянув до подбородка одеяло, сидит девушка. Пухленькое лицо, короткие русые волосы, зеленые глаза. В этих глазах стоит страх. Не исчезает он и тогда, когда мои друзья показывают служебные удостоверения.

— А что теперь нам с мамой будет? — От девушки сильно несет спиртным, и, вполне возможно, только наш приход помог ей протрезветь. — Мы не виноваты. Просто хочется кушать и платить за квартиру…

На кухне более оживленно. Седая, неопрятная, толстая женщина, которую все зовут Нинкой, пьет за столом с какими-то мужчинами. На вид хозяйке не меньше шестидесяти. Но я уже знаю, что ей всего 39. И шестнадцатилетняя дочь Маша, та самая, из комнаты, не единственная, да и не старшая.

Как уже нам рассказали, вторая дочь — двадцатичетырехлетняя Марина — с матерью не общается уже давно. Да и о каких семейных взаимоотношениях может идти речь, если Нина Ивановна пыталась заставить Марину, тоже несовершеннолетнюю, спать с ее сожителями. Говорила, что только так заработают на кусок хлеба. После второй такой ночи девочка сбежала из дома. Скиталась по подвалам, попала в приемник-распределитель, но, узнав, что ее собираются возвратить домой, вновь сбежала. Жила в Подмосковье, работала на ферме. А как только исполнилось восемнадцать, сразу же выскочила замуж и мать из памяти вычеркнула. Раз и навсегда.

В пятиметровой кухне практически нет никакой мебели. Ржавая жестяная мойка, кишащая тараканами, газовая плита да небольшой деревянный стол. Из алкоголя — две бутылки «Столичной», четыре «Монастырской избы», бутылок пять пива. С закуской напряженнее — банка болгарского овощного салата, засохший кусок колбасного сыра да граммов сто вареной колбасы.

Наше появление вовсе не смущает теплую компанию. Естественно, что у покупающего услугу нет при себе никаких документов.

— Да не трахаться я сюда зашел, — объясняет офицерам один из гостей, — трубы горят со вчерашнего дня. Вот и захотелось немного этот пожар загасить. А Нинка баба что надо. Всегда и водка и закуска.

— В отделении все эти сказки расскажешь, — прерывает его речь лейтенант. — А сейчас руки за спину и на лестничную клетку. Там тебе наши «экскурсоводы» из ОМОНа предложат автобусную поездку по ночной столице. Если перед законом чист, то поедешь после вытрезвителя дальше. Понял?

Наше дальнейшее знакомство с любителями «клубнички» продолжилось чуть позже в камере временного задержания. Пока здесь на каждого составлялся рапорт, я получил возможность выяснить чуть больше про этих мужчин. Как и предполагали сотрудники милиции, практически все они, казалось бы, из нормальных семей.

К примеру, тот самый, из спальни, Николай Н. Он имеет высшее образование, окончил физмат, работает в фирме, жена и двое детей.

Как объяснил, за «любовью» пришел сюда после пьянки на работе. Уже возле метро кто-то из мужиков в небольшой кафешке на улице за рюмкой водки посоветовал испытать двойное удовольствие: за бутылку водки, немного закуски и сто «деревянных» попробовать в постели и мать и дочь. А чтобы не ограбили, он взял с собой своего друга Сергея, своего заместителя, но тот от обильной дозы спиртного как-то сразу сник и уснул в коридоре. Так что Николаю пришлось «отрабатывать», как говорится, за себя и за друга. А что девочке всего шестнадцать, он и не разглядел в темноте. А уж в постели было не до этого.

Еще двое в кухне — парни местные, с их двора. По двадцать два года. После службы в армии уже успели получить по два года условно за кражу. У них доступ к телу мамы и дочери почти ежедневный. «И бесплатный, — хохотал один из них беззубым ртом, — у нас на них бессрочный проездной».

Еще одни любители «клубнички» — те мужики на лестничной площадке — обычные бомжи. Андрей после отбытия наказания в колонии остался в столице. Живет на вокзалах, в подвалах, на чердаках. Кстати, именно на чердаке на Ленинском проспекте он и встретил своего «коллегу» Бориса. Вместе стали промышлять воровством на вокзалах. Все свободное время проводили в поисках дешевого секса. Несколько месяцев назад им улыбнулась удача — в очереди за водкой, у киоска, они познакомились с Ниной. Та не только разрешила распить бутылку у себя дома, но и даже предложила сыграть в карты. Причем призом для выигравшего должна была стать она.

А ближе к утру за сто рублей предложила дочь. С тех пор бомжи здесь частые гости. И они стараются отваживать от квартиры всех чужих. Или же предлагают приходящим делиться алкоголем. Своеобразный алкогольный рэкет.

Проведенный в этот же вечер медицинский осмотр «женихов на час» показал, что у бомжей выявлены признаки венерических заболеваний.

— Грязи в нашей жизни очень много, — соглашается со мной начальник отдела Управления профилактической службы ГУВД полковник милиции Сергей Маслов, — и эта, если так можно сказать, нравственная грязь проникает все глубже в наше общество. Сейчас наружу вылезли все те болячки, о которых мы упорно молчали все семьдесят лет, заявляя во всеуслышание, что «секса в СССР нет», как нет и «ночных бабочек». А они-то были! Недаром эту профессию называют древнейшей…

Информация для любопытных. Проституция (в переводе с латинского означает — выставляться публично) берет свое начало в 111—11 веке до нашей эры. В дореволюционной России насчитывалось более тысячи публичных домов. В 1989 году были проведены обследования поднадзорной проституции (наряду с зарегистрированными проститутками столько же работало вне контроля полиции нравов). Из 17 тысяч изученных жриц любви 83 процента составляли выходцы из бедных семей, 18,5 процента не имели вообще родителей или родственников, 30,2 процента — вдовы, 29,3 — девицы и 4,4 — замужние.

В этом перечне намеренно пропущены некоторые показатели, чтобы обратить внимание на то, что женщину тех лет вынуждала заниматься таким ремеслом бедность. Конечно же есть бедность и у нас, сегодняшних. Но «бедность» современных путан, особенно высокого класса, понятие весьма относительное. Нынешним «бабочкам» не хватает денег не на хлеб, а на жизнь, скажем, американки или француженки вполне среднего пошиба и запросов. Вот и тянутся к ней безуспешно наши жрицы любви.

— Сейчас таких притонов, как на «Академической», не счесть, — объясняет мне Кирилл, — причем там работают далеко не профессионалки, а так, любительницы. По большому счету, эту блатхату так никто бы и не тронул, если бы местные жители не подняли шум о том, что там теперь местным жителям не проити спокойно. Мол, и деньги забирают, и в морду могут дать. Так что там на время навели порядок. Да и мать с дочерью теперь смогут от болезней полечиться. Принудительно.