Николай Каронин-Петропавловский - По Ишиму и Тоболу
Итакъ, мы теперь можемъ уже окончательно рѣшить вопросъ объ источникахъ крестьянской жизни въ описываемой странѣ.
Промысловъ и ремеслъ почти нѣтъ; по крайней мѣрѣ, главная масса населенія не участвуетъ въ нихъ.
Случайныхъ заработковъ много, и каждый крестьянинъ совмѣщаетъ въ себѣ множество спеціальностей. Это даетъ большое подспорье, но не можетъ быть вѣрнымъ источникомъ жизни, давая лишь только особую окраску жизни здѣшнихъ крестьянъ — окраску обилія.
Остается скотоводство, лѣсопорубки и земледѣліе.
Скотоводство развито въ Тюкалинскомъ округѣ, но мы видѣли, какое вліяніе оно произвело на занимающихся имъ. Кромѣ того, никогда здѣсь непрекращающіяся эпизоотіи въ такой мѣрѣ опустошаютъ эту отрасль хозяйства, что выгоды отъ стадъ кажутся еще болѣе сомнительными.
Что касается земледѣлія, то изъ предъидущей же главы мы видѣли, какъ оно, подъ вліяніемъ разныхъ неблагопріятныхъ причинъ, сокращается до такой степени, что внушаетъ сильнѣйшія опасенія. Крестьяне здѣшніе до сихъ поръ не знали, что значитъ покупать хлѣбъ по пуду, не говоря уже о фунтахъ, а теперь, въ послѣдніе три-четыре года, познакомились съ этимъ перемоганіемъ изъ недѣли въ недѣлю. Главный источникъ благосостоянія края началъ если не изсякать, то засариваться, и на глазахъ крестьянъ начинается непонятный для нихъ переворотъ въ области всей ихъ экономіи; пошатнулись и колеблются тѣ устои, на которыхъ до сихъ поръ построено было ихъ благосостояніе, безпримѣрное вообще въ жизни русскаго крестьянина. Хлѣба зябнутъ, сохнутъ, заливаются; озера пересыхаютъ; лѣса таютъ, какъ дрова въ зажженномъ кострѣ. Вся природа, кажется, съ гнѣвомъ отвернулась отъ своихъ любимцевъ, отказавшись кормить ихъ.
Трудно, повидимому, понять то обстоятельство, что въ послѣдніе годы часто у крестьянъ оставался единственный источникъ жизни — продажа дровъ, но, между тѣмъ, это засвидѣтельствовали сами крестьяне. Когда здѣсь было введено лѣсничество, потребовавшее отъ крестьянъ лѣсопорубочныхъ билетовъ и преслѣдовавшее за самовольныя порубки, то по деревнямъ начало распространяться страшное волненіе. «Какъ же намъ жить? — спрашивали горячо крестьяне. — У насъ теперь дрова одно спасенье, что же мы безъ нихъ будемъ дѣлать? Надо купить хлѣба, а дровъ нельзя продать… Не знаемъ, ужь не знаемъ, что и будетъ дальше, и какъ мы станемъ жить». И величайшая тоска слышалась въ этихъ словахъ.
VII
Очеркъ будущаго
Будущее землевладѣніе. — Переживаемый въ настоящее время кризисъ во всей жизни. — Кризисъ этотъ окончится только съ измѣненіемъ старой культуры, но мѣстному крестьянству онъ тяжело достанется.
Желая сдѣлать очеркъ будущаго, которое ожидаетъ край, мы будемъ говорить лишь на основаніи реальной дѣйствительности, доступной каждому для наблюденія и провѣрки, при этомъ мы беремъ не отдаленное будущее, по поводу котораго пришлось бы дѣлать рискованныя предсказанія, а то будущее, которое уже стучится въ дверь.
Наиболѣе интересный предметъ при изученіи народной жизни — это, конечно, форма землевладѣнія. Но въ своемъ мѣстѣ (II-я гл.) была уже обрисована форма сибирскаго землевладѣнія не только въ настоящемъ, но и для ближайшаго будущаго. Теперь остается сдѣлать только окончательный итогъ.
Верховное право общины надъ всею землей уже теперь считается каждымъ крестьяниномъ неоспоримымъ фактомъ, несмотря на существованіе вольныхъ земель, на которыхъ каждый можетъ свободно работать по своимъ силамъ, несмотря также на существованіе заимокъ, нѣкогда захваченныхъ и удерживаемыхъ благодаря уваженію міра къ давности владѣнія. Но вольныя земли и заимки отживаютъ послѣдніе дни. Въ самое непродолжительное время, всего на протяженіи нѣсколькихъ лѣтъ отъ насъ, онѣ будутъ передѣлены, войдя, такимъ образомъ, въ фактическое распоряженія міра.
Но разъ всѣ земли будутъ раздѣлены, міръ перестанетъ вмѣшиваться во владѣніе каждаго; каждый членъ общества, получивъ свою долю земли, будетъ владѣть ею неограниченное число лѣтъ, пользуясь полнѣйшею свободой дѣлать со своими землями что ему угодно, и кто будетъ продолжаться до тѣхъ поръ, пока не возникнетъ новаго неравенства въ участкахъ. Но этотъ новый передѣлъ будетъ произведенъ только при наступленіи крайне необходимой потребности въ немъ, а до тѣхъ поръ каждый будетъ чувствовать себя полнымъ хозяиномъ своихъ участковъ, свободно распоряжаясь ими при жизни, свободно передавая ихъ своимъ дѣтямъ.
Такую форму владѣнія мы назвали наслѣдственной, и не думаемъ, чтобы это опредѣленіе послѣ всего оказаннаго могло вызвать недоразумѣнія. Этотъ терминъ нами употребленъ затѣмъ, чтобы рѣзче оттѣнить разницу между сибирскою общиной, дающею полную свободу своему члену, отъ русской общины, наблюдающей за каждымъ ударомъ заступа и за каждымъ движеніемъ сохи своего общинника. Что касается верховнаго права общины надъ всѣмъ своимъ земельнымъ имуществомъ, то оно одинаково сильно какъ въ той, такъ и въ другой общинѣ, хотя въ первой, сибирской, оно проявляется крайне мягко, а въ послѣдней нерѣдко дѣлается тяжелымъ гнетомъ для многихъ общинниковъ.
Имѣя въ виду спеціальную работу о сибирской общинѣ, мы ограничимся здѣсь только этими общими положеніями, а теперь упомянемъ только объ одной частности въ жизни общины.
Большинство крестьянъ и до сихъ поръ не понимаетъ возможности собственными средствами отдѣлаться отъ мертвыхъ душъ, чтобы собственною властью произнести передѣлъ сообразно съ наличнымъ числомъ рабочихъ силъ. Когда крестьянамъ говорятъ, чтобы они просто бросили мертвыя души, забыли объ ихъ существованіи, то они никакъ не могутъ въ толкъ взять этого. И только совѣты и разъясненія новыхъ чиновъ, приставленныхъ къ нимъ, начинаютъ дѣйствовать, — крестьяне начинаютъ понимать, что для казенной палаты рѣшительно все равно, какимъ образомъ крестьяне раскладываютъ между собой подати, по десятой ревизіи, т.-е. со включеніемъ мертвыхъ душъ, или же по наличнымъ рабочимъ силамъ; она даетъ только міру валовую цифру сборовъ, а крестьяне этого міра могутъ производить уже какую угодно раскладку между собой.
Усвоивъ это, теперь крестьяне въ нѣкоторыхъ волостяхъ бросаютъ уже души мертвыхъ и передѣляютъ землю, сообразуясь съ наличными рабочими силами. При этомъ нѣкоторыя общества рѣшили включить въ число плательщиковъ и владѣльцевъ десятилѣтокъ и даже пятилѣтокъ, заранѣе, такимъ образомъ, опредѣливъ. сроки будущаго передѣла черезъ 10 лѣтъ и черезъ 5 лѣтъ. Но надо замѣтить, что черезъ такой короткій срокъ, вѣроятно, не произойдетъ передѣла общаго, а лишь частныя прирѣзки. Сибирская община слишкомъ уважаетъ свободу каждаго, чтобы черезъ такіе короткіе сроки производить общій переполохъ.
Несомнѣнно, что сибирскую общину ожидаетъ хорошее будущее.
Только теперь здѣшняя деревня переживаетъ страшный кризисъ. Культура, которую мы назвали нахлѣбничествомъ, устарѣла уже и не соотвѣтствуетъ болѣе сложнымъ условіямъ жизни, надвинувшимся на сибиряка. Культура эта перешла по преданію къ сибиряку и въ продолженіи сотенъ лѣтъ только улучшилась въ данномъ направленіи. Ея главная основа — фатализмъ человѣка въ отношеніяхъ къ природѣ и неуваженіе къ силамъ человѣка. Крестьяне, переселившіеся сюда изъ Московской Руси, окружены были плодородною почвой, неизмѣримыми лѣсами, безконечными степями; они окружены были горами хлѣба, безчисленными стадами скота и всѣмъ тѣмъ, что даетъ крестьянину довольство и счастье, но это богатство безслѣдно пропало для здѣшняго человѣка, оно не воплотилось ни въ искусство, ни въ знанія, и мысль крестьянина осталась такою же бѣдною, безпомощною, неуклюжею, какою она была триста лѣтъ назадъ. Вотъ что мы называемъ нахлѣбничествомъ. Это трудъ человѣка, который изо дня въ день работаетъ и въ то же время изо дня въ день пользуется природой безъ всякой перемѣны и безъ всякой мысли о будущемъ.
Иллюстраціей къ этому можетъ послужить памятный 82-й годъ въ Курганскомъ округѣ. До этого года крестьяне даже не вѣрили въ возможность какого-нибудь кризиса въ ихъ хозяйствѣ. «Богъ милостивъ!» — говорилъ каждый и только послѣ упорнаго желанія со стороны посторонняго человѣка доказать непрочность здѣшняго хозяйства, крестьянинъ говорилъ: «Воля Божья! Что Богъ пошлетъ, то и будетъ». Нѣсколькими вѣками отдыха крестьяне не воспользовались, чтобы приготовиться къ жизненной борьбѣ, и не запаслись никакими орудіями для этой борьбы.
И вотъ насталъ 82-й годъ. Травы посохли, хлѣба сгорѣли. Скотъ издыхалъ, люди голодали. Ударъ былъ такъ неожиданъ, что крестьяне растерялись. Рѣзали камыши, рубили ихъ и кормили этими острыми спицами скотъ, и скотъ еще быстрѣе сталъ падать съ израненнымъ кишечнымъ каналомъ. А люди Богъ вѣсть чѣмъ питались; они продали все, что у нихъ было, лишь бы добыть хлѣбъ. И округъ, считавшійся житницей, вдругъ превратился въ огромное сборище нищихъ, а вся страна походила на мѣсто, гдѣ прошла война.
