Сергей Беляков - Другой России не будет
Другой пример: роль Жукова в спасении Ленинграда. Виктор Суворов утверждает, что спасать Ленинград было не нужно, так как немцы его все равно не смогли бы захватить, потому что он “в 1941 году был самым укрепленным городом мира. Центр обороны — Петропавловская крепость”. Замечательно! Немцы, успешно разрушавшие бетонные доты линии Мажино, конечно, ничего бы не смогли поделать с построенным в XVIII веке сооружением. “Штурмом этот город взять было невозможно”, — пишет Суворов. Сталинград, мол, немцы так и не смогли взять, а ведь там не было ни Лужского укрепленного района, ни Петропавловской крепости. Ну про крепость повторять не станем, что до Лужского УРа, то немцы успешно взяли его в августе 1941 года.
Суворов намеренно не упоминает того, что Ленинград действительно был хорошо защищен, но защищен от нападений с моря. С моря же в сентябре 1941-го Ленинграду никто не угрожал. А вот сухопутные укрепления пришлось возводить в спешке. Войск в Ленинграде было вполне достаточно, и боевой техники хватало, не хватало главного оружия — головы полководца. Сталин прекрасно это понимал. Вот что он телеграфировал 29 августа 1941 г. прибывшим в Ленинград для выяснения обстановки и наведения порядка членам ГКО Молотову и Маленкову: “Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов [командующий Ленинградским фронтом] и Ворошилов [командующий Северо-западным направлением]… Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди — ничего не пойму… Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду?” (цит. по: Краснов В.Г. Неизвестный Жуков. Лавры и тернии полководца: Документы. Мнения. Размышления. М., 2001. С. 213–214). В город, которому ничто не угрожает, таких посланий не шлют. Не отправляют туда и членов ГКО. Обилие оружия и многочисленность войск еще не гарантируют успеха. Положение фронта из-за общей деморализации войск было если не катастрофическим, то очень тяжелым.
Желая во что бы то ни стало отнять у Жукова лавры спасителя Ленинграда, Суворов ищет новых героев. Сначала вручает эти лавры Маленкову (умному царедворцу, который, однако, за свою жизнь не командовал и взводом), затем, позабыв о Маленкове, делит их между адмиралом Кузнецовым (думаю, Сталин басню “Щука и кот” хорошо знал, а потому адмирала фронтом командовать и не заставил) и командующим ВВС Жигаревым. Пусть кто угодно будет героем, только бы не Жуков. Мол, в Ленинграде было полным-полно генералов, они и без Жукова город спасли. Хорошо, тогда почему Сталин спешно меняет командование Ленинградского фронта? Почему он велит никчемному Жукову как можно скорее отправляться в Ленинград? Ради чего? Чтобы полюбоваться шедеврами архитектуры? Пофланировать по Невскому? Посетить Эрмитаж?
Как я уже говорил, в своей новой книге Суворов действует не как исследователь, а, скорее, как следователь, задача которого — поймать обвиняемого на слове. Жуков в своих “Воспоминаниях и размышлениях” вынужден был назвать “мозгом армии” не Генеральный штаб (известное определение маршала Шапошникова, которое полностью разделял и Жуков), а ЦК ВКП (б), позднее — ЦК КПСС. Каждому ясно, с чем связана такая оговорка: нужно было лишний раз засвидетельствовать свою лояльность, иначе книга в свет бы не вышла (ее, кстати, и без того хорошенько покромсали редакторы). Но Суворов ни преминул поставить это Жукову в вину: Жуков, мол, считал Генштаб “безмозглым”. Прямо так и пишет: “Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР, по мнению любимого и защищаемого вами Жукова, является безмозглым. Жуков Генеральный штаб ни во что не ставил”. Спустя восемь страниц, вероятно подзабыв то, о чем только что писал, Суворов процитирует самого Жукова: “…ни один орган в стране не является более компетентным в военных вопросах, нежели Генштаб”. Тут и комментарий не нужен.
Собственно, на этом бы и поставить точку, ибо вылавливать “передержки” и “натяжки” у Виктора Суворова можно очень долго, но занятие это скучное и, как показал опыт многочисленных “антиледокольцев”, бесполезное. Но всякий, кто дочитает хотя бы страницы до сто десятой, поймет, что новая суворовская книжка — нечто большее, нежели очередной пасквиль на Жукова. В антижуковский текст Виктор Суворов включил несколько глав, которые можно рассматривать не иначе как дополнение к “Ледоколу”. С темой книги и тем паче с ее заголовком они согласуются плохо. Нет, Суворов своих слов обратно не берет. Напротив, он предоставляет все новые и новые доказательства подготовки Советского Союза к “освободительной” войне и уличает во лжи академика Анфилова и бывшего сотрудника Института военной истории Светлишина. Оба ученых мужа попытались нейтрализовать эффект от публикации плана стратегического развертывания сил Красной армии (документ предусматривал нанесение внезапного удара по войскам Германии и ее союзников). И Светлишин, и Анфилов утверждают, что Жуков-де в свое время разоткровенничался с ними и рассказал, как предложили они с Тимошенко план превентивного удара, да вождь народов возмутился и велел им таких планов больше не разрабатывать. Виктор Суворов, проведя блестящий анализ, который сделал бы честь любому источниковеду, доказывает, что оба историка попросту лгут. Я думаю, что ради этих нескольких глав Виктор Суворов и написал книгу. Нападки на Жукова, разоблачение “жуковского мифа” — это все так, для того, чтобы привлечь читателя и подзаработать денег. Главное же — опубликовать новые доказательства, подтверждающие его теорию.
Виктор Суворов, бывший офицер ГРУ, неплохо знает человеческую психологию. Знаниями своими он пользуется и для спора с оппонентами, и для того, чтобы заставить читателя купить свою книжку (об этом ниже). Знание психологии помогает ему навязать читателю свою точку зрения. Пользуется он, в частности, привычкой людей оценивать исторические факты по принципу “хорошо — плохо”, “прогресс — регресс”, “гений — злодейство”, “наше — не наше”. Был такой случай. Соседский мальчик напросился посмотреть телевизор у моего деда (история произошла в ту эпоху, когда “ящик” еще был предметом роскоши). Показывали “Бориса Годунова”, и мальчик спросил деда: “А Борис Годунов за нас или не за нас?” И что было ему ответить? Люди склонны видеть мир черно-белым. Хрестоматийное “что такое хорошо, что такое плохо” трансформируется в противопоставление “хороший — плохой”. Третьего не дано. При этом “хорошему” историческому деятелю людское сознание склонно придавать всевозможные добродетели, “плохого” же превращает в чудовище, в морального (а часто и в физического) урода. В основе этого явления лежит, очевидно, фундаментальное для человеческой психики деление на “своих” (“хороших” по определению) и чужих (по определению “дурных”). Человек, узнавая о каком-либо историческом деятеле, подсознательно относит его к своим — хорошим, красивым, умным, благородным или же к чужим — злым, уродливым, тупоумным, но коварным.
На “солнце” не может быть пятен, а потому все, что компрометирует “хорошего” героя, непременно затушевывается, а самому герою приписываются идеальные черты. Помню, как в детстве мне рассказывали о том, что Ленин якобы простил ранившую его Фани Каплан. Чушь очевидная: Каплан расстреляли еще до того, как Ильич пришел в себя. Но народная легенда перенесла на вождя мирового пролетариата черты святого великомученика, прощающего убийцу.
Еще забавней получилось со “злодеями”. Сталин в глазах врагов сталинизма (как фанатиков-ленинцев, так и либералов) стал не только кровавым тираном, но и тупицей (искренне поверил в дружбу с Гитлером, не доверял донесениям разведчиков о подготовки Германии к нападению на СССР), женоубийцей (якобы лично застрелил вторую супругу) и даже уродом. Антисталинисты любят подчеркивать внешние недостатки Сталина, доводя их до степени уродства: маленький рост, на лице следы перенесенной некогда оспы, шесть пальцев на ноге и т. п. Полководцем он был, разумеется, бездарным, политиком заурядным. Подобный облик, кстати, придавали Сталину не только публицисты, журналисты и писатели, но и многие историки. “Черно-белый” взгляд на мир свойственен и простым обывателям, профанам, и многим ученым, специалистам. В “черно-белых” тонах, написана, например, широко известная монография Волкогонова “Триумф и трагедия”. Это и неудивительно: деление на “своих” и “чужих”, на “хороших” и “плохих” присуще нам от природы.
Но если мы хотим хоть как-то приблизиться к недостижимой истине, надо снять мифологические очки, превращающие цветное разнообразие мира в четкую, но скучную черно-белую картинку. Есть такой термин: “это была неоднозначная фигура”. Господи, да разве есть на свете фигуры однозначные?! Разве есть политики, про которых можно было бы сказать что-либо однозначное?! Даже о Гитлере нельзя говорить однозначно. Немецкие генералы очень любили сваливать на Гитлера все свои неудачи, но разве не его запрет на отступление (аналог сталинского приказа № 227) остановил беспорядочный отход (кое-где и бегство) немцев зимой 1941/42 года, спас вермахт от участи “Великой армии” Наполеона, почти полностью погибшей во время осенне-зимнего отступления 1812-го? Разве не Гитлер обладал удивительным, демоническим влиянием на людей, разве можно ему отказать в способности навязывать свою волю? Да кому, германскому народу! Культурнейшему, образованнейшему народу Европы!
