Александр Силаев - Гуманная мизантропия
Но тогда — какого я класса?
Классики его толком не описали.
Пыточная машина— Что общего у твоих любимых Пелевина и Гарроса-Евдокимова?
— Ну, — говорю, — ненависть к окружающей действительности…
— Получается, ко мне тоже?
— Ты что — окружающая действительность? Кого ты окружаешь-то?
— А что такое — «окружающая действительность»?
— То, отчего мы страдаем.
— А конкретно?
— Ну, — впадаю в пелевинщину, — всяк индивид — сам себе пыточная машина. Большая часть в нем — это пыточный механизм. И в обществе. Чего там любить? Любить можно то хиленькое, что в нем пытается.
— Почему хиленькое?
— А будь оно сильное — кто бы его посмел?
— А как его именно?
Тут я чувствую кризис, и посылаю. К первоисточнику.
Менее решительные самоубийцыВ каждом убийстве мерцает элемент самоубийства.
И онтологически: сознание дано в единственном экземпляре, но не может существовать на единичном носителе, и уничтожение иного носителя — покушение на себя.
И экзистенциально: уничтожить мир, или уничтожить себя, или уничтожить часть мира — проявление схожего: порвать договор о существовании тебя с миром.
И социально: убийц было принято убивать.
В некоем смысле убийцы — менее решительные самоубийцы.
Одно и то же «порядочный» может решить убиением себя, «живучий» — своего ближнего, а «последовательный» — грохнет массу народа, и себя под конец: например, Гитлер.
Обыкновенное чудоДовелось мне как-то увидеть чудо. Девочкам и мальчикам возраста младших классов надевали черную повязку на глаза. Давали случайную книжку, открытую на случайной странице, и дети читали. С той же скоростью, что обычно. Складывали паззлы. Рисовали. Повязка была честной, я проверял.
Меня заверили, что по той же методе — видят внутренние органы, видят на расстоянии. Мысли вот только не читают.
В том месте, где это делали, сие звалось — «открытие биокомпьютера». Слышал, что схожие штуки делали военные медики, звалось это по-другому, и было засекречено. А там, где я был — заходи, кто хочешь, смотри: наши веселые будни.
Посмотрел я чудо — и что?
И ничего.
Жить мне по-другому не сталось. А ведь была, наверное, точка бифуркации — можно было увлечься. Начать чего-то копать в себе, и выкопать. Примерить черную повязку со временем, щеголять. Стать этаким недосверхчеловеком.
При одном условии: если увлечься. А я вот не увлекся.
Не сотвори себе боссаТест на холопскую душу: обратная или прямая пропорциональность — между мерой давления и мерой сопротивления? У холопа — всегда обратная. Проще говоря: ежели тебя производственно пиздить, взъебывать и дрочить — отдача повысится? Или не надо? Лучше веровать в твою совесть, или чего там у тебя вместо? Тебе вообще как удобнее: дать задание — или сам найдешь?
Есть предельные люди, почти не реагирующий к «пряник», и люди, почти не реагирующие на «кнут». Первым совершенно бесполезно давать права. Из любой пустоты они, своим поведением, сотворят себе злобного босса… Не получается? Они не сдадутся: пойдут на преступление, найдут себе конвой. И лишь тогда успокоятся.
Группа рискаУдивляюсь, как выжили мои друзья и подруги.
Один — с заморочек «личной жизни» — маялся такой логикой: жить я все равно не хочу — работать сейчас не могу — сделаю доброе дело: перебью окрестную гопоту. Ходил с ножом, но гопоту в тот день не нашел. Еще хотел купить пистолет, чтобы стрельнуть какого-то совсем омерзительного чиновника (с ножом на властную вертикаль — не солидно). Санитар российского леса закончил тебе, что его подобрали санитары — с микроинфарктом. Не пьющий человек, он влил в себя десяток бутылок водки… Дней пять вливал…
Девушка кончала с жизнью. Раза четыре, по-разному. Как-то раз взяла и съела стакан. К ней приходят — «Не мешайте, я умираю». Мало того, что выжила — съеденный стакан вообще никак не отразился на самочувствии. «Фу ты, какую ерунду стали делать». А чего стакан ела? Видимых причин не было. С общего состояния мироздания, скажем так.
У другого товарища было по расписанию: три раза в неделю — бухаем, один раз — драка, раз в месяц — очень серьезная драка. Мастеру единоборств, ему было скучно: ну филфак, ну газетки, ну водочка-селедочка… Хотя водочка-селедочка — уже лучше.
Помню, как-то спарринговались: я — лох, и он — мастер. У меня была метровая палка, и условие было — я выиграю, если дотронусь до него. Фиг ли. Не дотронулся. А палка сломалась. И носились мы в подвальной комнате, где на потолке — были его следы. Ну, мастер. Тем хуже! При таком расписании, построенном на уверенности, его риск больше, чем у меня, у обывателя, у любого.
Что еще? С кем-то судился мэр города. За кем-то гонялись бандиты. Кто-то уехал в Москву, имея в кармане 100 рублей и не имея планов — вообще. Кто-то голым гулял по зимнему московскому лесу. Кто-то бухал до чертей, заранее планируя их совокупно с капельницей… Одну девушку чуть не продали уголовнику… Кто-то дрался с ОМОНом на митинге — не ради «идейности», просто прикол… Кто-то вызывал демонов, демон зашел и они пообщались… Кто-то спал в подъездах… Кто-то сходил с ума так, что пересказывать я не буду: страшно.
Удивляюсь, что не помер вообще не один. Пока еще. И на первый взгляд — какие-то очень нормальные люди. Сейчас вот они, спустя чуток времени… Пресс-секретарь администрации. Владелец адвокатской конторы. Доцент кафедры философии. Прямо-таки «средний класс» на марше: топ-топ, шлеп-шлеп. Но это, товарищи, не «средние» и вообще не «класс». Это, я понимаю, русская интеллигенция, тщательно замаскированная. Какой такой средний класс — голым по лесу побежит?
Ну а если бы они башкой так в стену не бились — хрен бы знает, что вообще не было… Может — ничего бы не было.
Творчество возможно лишь в критической окрестности, писал еще один замечательный мой знакомый. Тоже выжил.
Диктатор по нуждеУ интеллигента больше вероятности быть диктатором, чем принято думать. Лидерство — оно как? Или ты ловишь настроения окружения, чувствуешь в унисон. Куда чувствуешь — туда и ведешь. Все довольны. Про это еще у Толстого в «Войне и мире»: баран, идущий впереди стада.
А интеллигент-то оторван. С кем у него унисон? С «управленческими элитами»? С «народными массами»? Будет пытаться сойти за своего, угадать — все равно не получится. Лучше сразу верить себе и только. Плевать на то, чего от тебя хотят. Вести корабль на свой огонек.
А это и есть диктатура.
В этом смысле Ленин и Сталин были интеллигенты; следующие, конечно, нет.
Купить себе времяСамое простое, что можно дать — это деньги. И самое ценное, что можно получить — они же. С первым еще согласятся.
Но второе — это как? Мы же знаем наши поговорки. «Любовь за деньги не купишь», «ум не купишь», «здоровье не купишь» и т. д. На самом деле — купишь. Только не напрямую. Напрямую их хочет купить идиот, и вместо любви найдет себе проститутку, вместо здоровья — таблетку, и т. п.
Все это покупается в три хода. За деньги покупается свободное время. За время покупается свободное развитие и свободное действие. А уже с ними — обретается что угодно. Но чтобы процесс пошел, тебе нужно время, а время покупается за деньги… Почему мы живем убого? Не на что купить время, отсюда и вся беда.
Аристократия держалась на том, что имела время.
Главнее денег«Деньги правят миром». Неправда. Миром правит ресурс, дающий доступ, в том числе и к деньгам. В каждой цивилизации он свой.
Бытовая онтологияБытовые кантианцы считают, что все решает личный выбор по совести, а бытовые гегельянцы — что все решается институционально.
Как, например, улучшить существующий строй? Первые скажут: делать свою работу, не врать, не воровать, обустраивать ближайшее. «Поступай так, чтобы…». Вторые скажут: играть по сегодняшним правилам на их снятие. В пределе — менять строй.
Первые бредят конкретикой, вторые абстракцией.
Первые, я так полагаю, приятнее в общении, с ними лучше иметь дело. Вторые могут оказаться подонками.
Но я боюсь, что правы вторые.
Скажем так: первые делают терпимым настоящее, а вторые — возможным будущее.
Циники и черт знает ктоКогда мейнстрим определяют подонки… Нет, скажем корректнее: когда мейнстрим благоприятен подонкам, что тогда? Тогда честным людям надо стать циниками.
Потому что иначе оно тоже будут подонками. Или дураками. Три варианта. И все.
Опыт отсутствияОтсутствие каких-то событий тоже может быть опытом. Главное, чтобы оно выделяло. Чтобы эксклюзивность. Допустим, дожить до сорока лет и быть девственником. Это же более интересный опыт — чем им не быть? Интересный — хотя бы с точки зрения стороннего наблюдателя? Или ни разу не выпить — в стране бухих? В принципе, любая девиация — это опыт… Любое воздержания — тоже опыт… Опыт отсутствия.
