Евгений Витковский - Вечный слушатель
Тебе испивший худ * себе же мнится тучен,
Невиданно силен * хоть вконец измучен.
Премудрым станет тот, кто изопьет вина:
Хмельная голова империи равна.
Младая женщина прильнет к тебе однажды,
Чем больше будет пить * тем больше будет жажды,
Когда ж она тобой упьется допьяна *
О муже собственном забудет вмиг она.
Ты душу темную повергнуть в блеск способно
И смутный ум возжечь поэмой бесподобной.
Властитель не один, испив тебя, порой
Не в силах был собрать бродящих мыслей строй.
Воздействие твое стремительно и грозно,
Различных ты людей преображаешь розно:
Один, испив тебя * ленивая овца,
Макаке стал другой подобен до конца.
Он будет пить * пуская ему брести далеко, *
Затем болтать начнет, как скверная сорока,
Чтоб в образе свиньи позор принять сполна.
О юность нежная, взгляни на власть вина!
ПОХВАЛА ЦЫГАНСКОЙ ЖИЗНИ
Мы доброй жизни суть постичь стремимся честно:
Что - телу надобно, а что - душе уместно.
Мы истину смогли узнать уже не раз,
Что ничего беречь не стоит про запас.
Немногим суждено прожить в таком покое,
Когда и не влечет, и не страшит мирское.
Считать привыкли мы, что счастье таково:
Ничем не обладать, не жаждать ничего.
Трудом и хитростью имений мы не множим,
Зато спокойно спать в любое время можем.
Мотыга нам чужда, неведом вовсе плуг,
Но пропитание мы всегда найдем вокруг.
Пусть ты богаче нас, но счастлив ли при этом?
Мы, как цветы в полях, живем росой и светом.
Хоть пусто в кошельке, но жребий наш не плох:
Как птицы, мы живем, и нам довольно крох.
В саду чужом плодов мы соберем немного,
За рыбу из реки не платим мы налога
И на чужую дичь присвоили права;
Огонь в кресале есть, и есть в лесу дрова.
Проводим время мы в веселье беззаботном,
Мы стряпаем и спим, где в голову взбредет нам.
Как не завидовать, скажи, судьбе такой?
Нам наплевать на все, у нас в душе покой.
Для нас ничто - зимы зловещие угрозы,
Легко дается нам перетерпеть морозы,
Ни в хладе, ни в жаре - ни в чем урона нет,
Не в тягость даже нам само теченье лет.
Пускай войну ведут великие державы,
Не все ли нам равно? На нас-то нет управы:
Пусть войско победит или падет в бою
Мы не хотим менять благую жизнь свою.
Перед владыками склоняться мы не склонны,
Ничьи веления над нами не законны,
Пред силою во прах нам не угодно пасть
Тщеславью мы чужды, для нас ничтожна власть.
Наш разум отрешен возвышенных материй,
Для нас неприменим общественный критерий,
Нас не касаются житейские дела
Хвала не тронет нас, и обойдет хула.
Угроза страшная над берегом нависла
Пираты,- но для нас бояться нету смысла.
Равно и в чаще мы - как бы в родном дому.
Разбойников лесных бояться ни к чему.
Для нас угрозою смертельной не чреваты
Ни ветер северный, ни грозный вал девятый,
Что паводок, пожар! Мы рады повторять:
Коль нет имущества, но нечего терять.
Пусть платят все кругом оброки и налоги,
На этот счет у нас ни малой нет тревоги.
Подушной подати в казну не платим мы,
Как наложить налог на вольные умы?
Ужаснее, чем наш, как видно, нет народа:
Нас не гнетет ни принц, ни князь, ни воевода,
Мы родину найдем везде, в любой стране,
Где солнца диск златой сверкает в вышине.
Мы где хотим живем - как знатные вельможи,
Свободны мы прийти - уйти свободны тоже,
Для счастья нашего на свете нет помех:
Мы в мире всех бедней, но мы богаче всех!
ЗИМА ЖИЗНИ
Вот близится зима: в чащобах все пустынней,
На вялой зелени лежит, не тая, иней,
Трава безжизненна, угрюм речной поток,
Но все изменится, едва настанет срок,
Что может горше быть, что может быть плачевней:
Холодная зима грядет, как старец древний,
Все, что живет в миру, оставило дела
И терпеливо ждет весеннего тепла.
К закату год спешит, и умиранье зримо:
Я вижу молодость * она проходит мимо.
Я на тебя гляжу, тебя не узнаю:
Печать годов легла на красоту твою.
Назавтра канет в ночь все, что сияло ныне.
Подобна молодость бушующей стремнине,
Подобна дереву, что свергнуто с холма,
Подобна вымыслу смятенного ума, *
От радостей земли, от всех ночей веселых
Останется одна печаль утрат тяжелых,
Хоть в этот грустный час, о прошлом говоря,
Мы утешаемся, что жизнь прошла не зря.
Все то, чего вокруг достигнуть можем взором,
Нам говорит, что день страданья будет скорым.
В миниатюре Бог изобразил для нас
Те беды, что на мир падут в последний час.
Цветы, листва, трава * все, чем цветет природа,
Суть книги для людей, уроки для народа.
Одежд лишенная, грядет в поля зима,
И мнится нам тогда, что это смерть сама.
Все, что ласкало взор людской в разгаре мая, *
Все ветр сметет, с полей зеленый плат снимая,
Раздев пустынные поляны и леса,
Скелетом сделав куст, столбами * древеса,
Светило, яркий зрак, лазури горней житель,
Цветов и трав земных родитель и блюститель,
Стремится к западу и, падая во тьму,
Напоминает нам, что выйдет срок всему.
Сонливость на людей находит, как зараза,
По девяти часов едва пройдет два раза,
И человек уже * чурбан, кирпич, бревно,
Которому сопеть до утра суждено.
Тяжелой глыбою почиет он на ложе,
Не внемлет жизни взор, и слух не внемлет тоже,
Ни шевеленья нет в безмолвии ночном, *
Так есть ли разница меж гибелью и сном?
Дряхлеет стар и млад, и дальний, и соседний,
Все вещи рушатся, от первой до последней,
Все меркнет, падает * и в этом скрыта весть:
Однажды кончится все то, что в мире есть.
Распад содержится во всех предметах сущих *
В дворцах и крепостях, и в городах цветущих;
К основам всех основ, к опорам всех держав,
Зри, смертный: смерь грядет, пятою их поправ.
Да не войдешь в соблазн и да иных не вводишь:
Единожды явясь * единожды уходишь.
ЮСТУС ДЕ ХАРДЮВЕЙН
(1582-1636)
ЭХО
Сколь тягостна мои сердечная беда.
Я Розамондою томим уже года!
- О да.
О Эхо, ты ль речешь, глумиться вознамерясь,
Что Госпожа грустит, в любви моей изверясь?
- Ересь.
Ты не смеешься ли, о Эхо, невзначай?
Утешусь ли, скажи? Ответ - сколь быстро, дай!
- Страдай!
Любовию палим, сгораю, как в горниле.
Да, да, я говорю: страданья мне постыли!
- Ты ли?
Да, я устал страдать... Но не найду ль наград
За те мучения, каким сейчас так рад?
- Стократ!
Я стражду, и терплю, - ну, а скажи, на деле
Чего достигнул я, - достигну хоть в конце ли?
- Цели!
Ну что ж, - да будет так, во имя всех святынь.
Во встречи, Эхо, друг! Скорей, разлука, минь!
- Аминь.
***
Ни пенящихся волн, чье имя - легион,
Ни северных ветров, ни злого снегопада,
Ни страшного дубам и древним липам града,
Ни стрел Юпитера, которым нет препон;
Ни Пса, всходящего ночами в небосклон,
Ни псов, что на земле страшней исчадий ада,
Ни Марса - пусть ему неведома пощада,
Пусть кровью Фландрии омыт по локоть он;
Ни пули, ни копья, ни шпаги, ни кинжала,
Ни ножниц грозных прях, ни огненного жала,
Ни пасти Цербера, ни клювов Стимфалид
Я не боюсь, - но нет мучительнее казни,
Чем смех презрительный и холод неприязни,
Что Розамонда мне взамен любви сулит.
***
Лишь вспыхнет знак Тельца в круговороте года
Рог изобилия отверзнут небеса:
К полям является великая краса,
Плоды растут в числе - на счастье садовода.
На вскоре Козерог воззрится с небосвода,
Послушен вечному вращенью колеса
Опустошает вихрь и долы, и леса,
Плоды растут в цене, - сиротствует природа.
Лишь глянуть на меня благоволите Вы,
Я мню себя в венке из лавровой листвы,
Прекрасен летний зной и жизнь благословенна.
Лишь отвратите взор, как в сердце у меня
Взамен палящего небесного огня
И снег, и дождь, и град, - и все ежемгновенно.
***
Слепец, отягощен своей шарманкой старой,
Ты по дворам бредешь, прося гроши на хлеб.
Несчастен твой удел, печален и нелеп,
Страшней, чем слепота, * не может быть удара.
Подобная меня, увы, настигла кара,
Ужасный жребий мой не менее свиреп,
Не девает никто о том, что я ослеп,
Что навсегда лишен божественного дара.
Еще страшней ущерб мне ныне рок нанес:
По улицам тебя водишь приучен пес,
В мне слепой божок лишь бездорожье прочит, *
Я так же, как и ты, скитаться принужден:
Ты голоден, а я любовью изможден,
Но ни тебе, ни мне помочь никто не хочет.
ГУГО ГРОЦИЙ
(1583-1645)
ОБРАЩЕНИЕ ГУГО ГРОЦИЯ К СУНДУКУ,
В КОЕМ ОН БЫЛ ВЫНЕСЕН ИЗ УЗИЛИЩА
О сладостный тайник! Ты, о сундук, в котором
Я был спасен, назло щеколдам и затворам,
