Александр Щипков - Перелом. Сборник статей о справедливости традиции
Конец партийности и сословная демократия
Идея взглянуть под новым углом на принципы политического представительства возникла в 1989 году, когда я наблюдал за ходом Съезда народных депутатов СССР. Именно тогда в России впервые были проведены альтернативные и достаточно свободные выборы высшего органа власти.
Как и большинство критически мыслящих людей, я в то время считал, что советская партийная система не просто устарела, но вообще не годится для политической жизни, поскольку монополизирует власть в руках одной силы. А это ведёт к несменяемости власти и исчезновению политической конкуренции, тогда как в сопредельных странах, в Европе и США существует – и мы все хорошо это знаем – эффективно работающая многопартийная демократия. Там дела в политике идут нормально. Интересы разных общественных групп представлены и учтены в «коридорах власти», как любил говорить Михаил Горбачёв.
Это была теория. Потом наступило время практического опыта многопартийности, который сочетался у меня с моим личным опытом – как гражданина и избирателя – и профессиональным – как политического аналитика.
А наблюдать за происходящим становилось год от года интереснее. Были времена, когда партии создавались легко, и времена, когда делать это стало сложнее из-за возникших административных барьеров. При этом качество «партийности» оставалось одним и тем же – низким.
Спустя какое-то время можно было сделать первые выводы, и они были неутешительны.
Постепенно выяснилось, что зарубежные многопартийные демократии оказались не такими, какими мы их себе представляли, а в России многопартийность и вовсе не складывается. При наблюдении за электоральными циклами то и дело возникала мысль (в то время ещё непривычная), что концепция многопартийности либо неработоспособна на данном этапе развития европейской цивилизации, либо неэффективна именно в России.
Рассмотрим первый тезис. Мы видели уже в конце 1980‑х и видим сейчас, что на Западе многопартийность вырождается или упрощается до двухпартийности. В США двухпартийная система официально признана, хотя партий в принципе можно создавать сколько угодно. Республиканцы и демократы – это, по сути, представители двух фракций внутри единого правящего класса Америки. И весь электорат мобилизуется на очередные выборы под ту или иную фракцию. Возникает ощущение, что фракции между собой решают, кто на каких выборах победит.
В Великобритании двухпартийность вообще освящена традицией: это вечная борьба консерваторов и лейбористов, хотя партий опять-таки может быть сколько угодно, и в последнее время возникает даже некая «третья сила», которая как будто стремится составить конкуренцию классическим тори и вигам. Во Франции, Германии, Италии – странах с очевидно развитой многопартийной системой – тоже наблюдаются определённые метаморфозы. В этих странах происходит кардинальное упрощение формулы многопартийности путём создания новых партий на основе старых (так часто бывает в Италии) или создания блоков и коалиций (ФРГ). Если активно действующих партий несколько, они блокируются: примером здесь может служить хорошо известный немецкий блок ХДС-ХСС. За реальную власть в парламенте всё равно борются две политические силы. Иными словами, опыт Запада показывал, что в политике де-юре всё ещё провозглашается многопартийность, но де-факто складывается двухпартийность.
Теперь посмотрим с этой точки зрения на Россию. Что я увидел как избиратель после всех выборов, в которых принимал участие? Первый и главный вывод: на этих выборах не было ни одной партии, которая бы действительно отражала мои интересы. Притом что интересы эти не связаны с каким-то конкретным мелким делом: я довольно широко смотрю на жизнь страны. По идее я должен был встретить партию, которая соответствует моим представлениям. Но её нет.
Возникает вопрос: как же мне в таком случае голосовать? К проблеме можно подойти по-разному. Лично я голосую на думских выборах согласно простому принципу: за оппозиционную партию (то есть не за партию власти), которая является, на мой взгляд, максимально конструктивной. Причины для такого выбора следующие. Уж за партию власти, понятное дело, будет отмобилизовано достаточно голосов, она и без меня победит. К тому же позиция партии власти меня в целом никогда не удовлетворяла. Мне важно, чтобы в высших эшелонах присутствовала альтернативная сила.
При этом я понимаю, что реальную возможность победить имеют только те, кто обладает соответствующими ресурсами – административным, финансовым и медийным. Большинство партий ими не располагают, какие бы идеи они ни выдвигали. Таким образом, я рассматривал выборы как спор партии власти и её наиболее серьёзного конкурента.
Что получалось в итоге? Получалось, что в итоге я при голосовании всё-таки опираюсь на фактическую двухпартийность.
Возникает и другой вопрос: каких, собственно, участников наших парламентских забегов можно с чистым сердцем назвать словом «партия», в настоящем смысле этого слова? Судя по всему, партия у нас только одна: КПРФ. Хороша она или плоха – другой вопрос. Но я вижу у этой партии идеологию, которая закреплена исторически. Я вижу партийного лидера, который чётко излагает свои взгляды. Я хорошо знаю, к чему эта партия зовёт, не важно, нравится мне это или нет. О других партиях я ничего подобного сказать не могу. Где-то есть лидер, но нет внятной программы, где-то есть замечательная программа, но у партии нет шансов победить, поскольку за ней нет никого кроме авторов, написавших такой замечательный текст.
Сколько Кремль ни пытался создать силу, противостоящую КПРФ, ничего не получалось. Анатолий Чубайс неоднократно объявлял о том, что последний гвоздь в крышку гроба коммунизма наконец-то забит. А КПРФ всё живёт, потому что максимально близка к институту партии, и попытки свалить её не дают никакого результата. Тогда как любую другую партию можно разрушить в течение нескольких минут, в том числе и партию власти.
Представим себе, что завтра Владимир Путин скажет в эфире: «Я из “Единой России” выхожу, потому что это никакая не партия, а так, непонятная структура, бессмысленная и бесполезная». Информагентства заполнят этой новостью всё свободное пространство. А через день после президентского заявления попробуйте провести выборы и посмотрите, сколько голосов получит «Единая Россия» при всех тех ресурсах, которыми обладает. Но если один человек может сказать несколько фраз, и после этого партия исчезает с политической арены – извините, о какой партийной системе можно говорить?
Иными словами, мы имели и имеем одну оппозиционную партию – КПРФ. И одну правящую квазипартию – «Единую Россию», которая уже много раз меняла своё название, но самое лучшее из этих названий – «партия власти», поскольку оно точно отражает её суть. Её идеология остается прежней: сохранение власти определённой группой лиц при полной неясности относительно того, какой должна быть Россия в будущем (если не считать общих слов: «великая», «процветающая» и т. п.).
Казалось бы, почему бы обывателю не взять, да и не предпочесть всему этому структурное разнообразие, то есть многопартийность? Но это опять же в теории. На практике в сознании обывателя сохраняется травмирующее воспоминание о том, как при Горбачёве возникла многопартийность, но разрушилась страна. Отсюда закономерный вопрос: зачем нам система, которая разрушает страну? Лучше пусть будет однопартийность, а страна сохранится. Так рассуждает обыватель. Именно поэтому он не думает о партийных программах, а поддерживает тех, кто выступает за максимальную стабильность, по принципу «как бы хуже не стало».
Разница между двумя электоратами заключается в том, что одни видят стабильность в прошлом, другие – в настоящем. Но и у тех и у других нет времени заниматься анализом партийных программ и поведения лидеров на теледебатах. Как они будут голосовать? Конечно, за одну из «стабильных» партий, а это и есть партия власти и партия оппозиции, то есть коммунистическая.
Теоретически возможна ситуация, когда избиратели находят партию, и эта партия отражает их интересы как представителей социальной группы или сословия. Например, когда-то существовала «Аграрная партия России» и даже присутствовала в Госдуме, потом слилась с коммунистами, потом развелась с ними. В конце концов, партия куда-то исчезла.
Это, конечно, абсурдная ситуация. У нас в стране гигантское аграрное население – 30 или 40 млн крестьян и фермеров. Казалось бы, аграрии должны присутствовать в Думе постоянно, но почему-то этого не происходит. Сельские избиратели голосуют либо за коммунистов, либо за партию власти.
