Хуан Ариас - Пауло Коэльо. Исповедь паломника
— Какие обеты вы давали, выполняя эти ритуалы и призывая силы Зла?
— Никаких. Нам принадлежала вся власть. Дьявол ведет ту же игру, что и кокаин, но заставляет поверить, что у тебя вся власть; поэтому-то я считаю энергию кокаина дьявольской, ведь кокаин дает то же ощущение всесилия, полной уверенности в себе. Но это только видимость. На самом деле становишься рабом.
— Давай вернемся к тому происшествию. Чем все закончилось?
— В конце концов я взял в руки Библию. Была суббота, около десяти часов утра. Я открыл книгу наугад, и мне попался стих из Евангелия, в котором Христос спрашивает одного человека, верует ли тот, а он отвечает: «Да, верую, но помоги моему неверию». Так вот, я прочел этот стих и дал обет, похожий на тот, который спустя совсем немного времени дал в отношении наркотиков. Я сказал себе: «С сектой покончено навсегда». И все исчезло. Потом я поговорил со своими друзьями из тайного общества, и все они пережили нечто подобное.
— Что ты сделал, чтобы уйти из секты?
— Я поговорил с одним из гуру, и тот сказал, что это был ритуал инициации. Я ответил: «Мне все равно, с сегодняшнего дня я ухожу». Моего учителя тогда не было на месте, и я послал ему телеграмму. Кстати, было очень трудно сочинить эту телеграмму, потому что при диктатуре все подвергалось цензуре. В архивах этого секретного общества очень много информации обо мне, думаю, самой нелицеприятной, потому что у них остались мои письма, статьи, сотни моих вещей.
— Они никогда не преследовали тебя за то, что ты ушел от них?
— Никогда. Но я не хочу сейчас об этом говорить, потому что уже за полночь. Продолжим потом... Правда, они давили на меня, говорили, что я трус, дурак, не понимаю, что теряю. Но не преследовали. Я не верю в то, что иногда говорят по телевидению, будто секты преследуют до самой смерти тех, кто из них выходит.
— Похоже, некоторые секты так и делают.
— В настоящих сектах считается привилегией быть членом, но, если выйдешь, ничего не случится. По крайней мере меня никогда не преследовали, хотя речь идет об одном из самых опасных и экстремистских тайных обществ.
— И все же, несмотря на тот ужас, который ты пережил из-за черной магии, ты продолжаешь считать себя магом? Не думаешь, что это может плохо отразиться на твоем имидже известного писателя?
— Нет, потому что теперь для меня быть магом означает совсем другое. Все мы, хотя бы потенциально, наделены этой силой. Быть магом означает развивать познавательные способности, которые не всегда признаются официальной системой знания. Маг — это обычный человек, но отдающий себе отчет в том, что за поверхностью вещей скрываются другие реальности, другие движения, другие течения.
То, что скрыто за видимой стороной вещей, тайный язык, которым обладают предметы, невидим, но так же реален, как и любовь, хотя мы и не можем его пощупать.
— Ты считаешь это измерение магии тайной властью?
— Как раз наоборот. Настоящий маг — это тот, кто, как сказал Христос, борется за то, чтобы ничто не было скрыто. Его призвание — открывать людям то, что власть пытается скрыть от них, срывать маски с общества, играющего секретами, чтобы поработить волю людей, — общества, предлагающего им фальшивую, разрушительную власть.
В нашем обществе, Хуан, есть множество людей, использующих секреты, чтобы получить власть над другими. Поэтому больше власти у того, кто контролирует большее количество информации. Я как-то видел одну пьесу -кажется, в театре, -там говорится о революции в некоей стране. Там министром культуры становится цензор, потому что он все знает, все контролирует. Настоящий маг не позволяет подчинить себя кастам тех, кто кричит о своем всезнании, думает, что владеет всей мудростью мира.
— Но с уверенностью могу сказать, Пауло, что очень многие боятся магии.
— И правильно делают, потому что магия таит в себе большую опасность. Я бы сравнил ее с атомной энергией. Все зависит от того, с какой целью она используется. С ее помощью можно создать атомную бомбу или производить свет. Подобно тому, как не вся атомная энергия хороша, хороша не всякая магия. Нужно уметь различать.
— У нас остался без ответа один вопрос. Ты веришь в персонификацию дьявола?
— Верю в искусственную персонификацию дьявола.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что существует один дьявол, который является левой рукой Бога, и другой дьявол -порождение персонифицирующего его коллективного бессознательного. Что такое, к примеру, слово? Это персонификация мысли. Точно так же как можно персонифицировать любовь, произнося слово «любовь», можно персонифицировать дьявола, призывая его. Но стоит только зажечь свет, и дьявол будет повержен, потому что у него не больше власти, чем та, которой ты сам захочешь его наделить.
— Но ведь ты видел своими глазами персонификацию дьявола.
— Это случилось потому, что я сам наделил его этой силой. А сегодня у него уже нет надо мной власти, я отказал ему в этом. А сейчас, Хуан, мне хотелось бы поговорить о чем-нибудь другом...
Глава VII. Наркотики
«Неправда, что наркотики ужасны, как утверждает пропаганда. Наркотики — это плохо, потому что они великолепны».
«Кокаин — дьявольский наркотик, потому что заставляет человека вообразить себя всесильным».
Некоторые из друзей Коэльо попытались скрыть одну из самых тяжелых страниц его прошлого: ту, что связана с наркотиками. Или стараются хотя бы свести все к минимуму, как будто наркотики играли в жизни писателя случайную, незначительную роль. Коэльо не согласен с этим. Он не хочет скрывать эту темную часть своего прошлого, из-за которой оказался на краю гибели. О чем он с потрясающей искренностью рассказывает в этой своей исповеди. Он так обжегся на своем прошлом опыте, что сегодня причисляет себя в этом вопросе к консерваторам, считает, что нельзя легализовать наркотики. Но при этом критикует некоторые пропагандистские приемы, используемые в борьбе против наркотиков, поскольку считает, что сказать молодежи, что наркотики -это ужасно, — значит солгать. Это обман, говорит Коэльо, потому что это неправда. Наоборот, наркотики исключительно опасны, и их так трудно бросить именно потому, что они так привлекательны. Молодые люди должны знать, что та же самая вещь, которая дает столь приятные ощущения, в конце концов превратит их в человеческие отбросы, полностью лишенные воли.
— Что заставило тебя окончательно бросить наркотики?
— От наркотиков нельзя отказаться за один день. Я, например, отказывался от них постепенно. Самый трудный период в моей жизни, когда я постоянно принимал всевозможные наркотики и галлюциногены, включая самые сильные и опасные, пришелся на семидесятые годы. И отказывался я от них по самым разным причинам.
— Почему ты так критически настроен по отношению к нынешним пропагандистским кампаниям против наркотиков?
— Потому что в этой области допускаются чудовищные ошибки, — как в отношении наркотиков, так и в отношении курения. Худшее, что тут можно сделать, — это демонизировать эти вещи, говорить, что это ужасно, неприятно, бессмысленно. По-моему, это означает отправить целое поколение в объятия наркотиков.
— Почему?
— Достаточно сказать молодежи, что наркотики — это ужасно, чтобы они показались привлекательными. Я очень верю в силу бунта, потому что без нее нет жизни. А юность принципиально, физиологически склонна к протесту.
— Почему ты стал принимать наркотики?
— Из чувства протеста, ведь это было запрещено, а меня привлекало все запретное. Для меня и для всей молодежи 1968 года это был способ заявить о нашем несогласии с поколением родителей. Мы протестовали разными способами, и наркотики были одним из них. Меня всегда тянуло к крайностям, я не любил полутонов, и сейчас, слава Богу, не люблю. Поэтому мне нравятся слова из Библии: «О, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то я извергну тебя из уст Моих».
Я тебе говорил, мне нравится быть воином света, вести бои, поэтому мне трудно представить себе мир, пребывающий в гармонии. Для меня Солнце — символ как раз того, о чем я сейчас говорю. Солнце — это жизнь, оно дает нам свет, но оно на самом деле не гармонично, это огромный атомный взрыв, и мы умрем, если приблизимся к нему.
— Значит, ты втянулся в наркотики из чувства протеста, потому что это было нечто запретное и могло служить способом противостоять закосневшему обществу того времени. Почему ты отказался от них?
— Как я тебе уже говорил, это случилось по разным причинам. И первая из них -страх. Я зашел уже очень далеко: кокаин, галлюциногены, ЛСД, пейот, другие наркотики фармацевтического происхождения. Я постепенно отказывался от самых сильных, оставив только кокаин и марихуану. Но сейчас именно кокаин кажется мне воплощением дьявола, он обладает сатанинской энергией, которая производит обманчивое и разрушительное впечатление всемогущества, отнимающее способность принимать решения.
