Юрий Поляков - Левиафан и Либерафан. Детектор патриотизма
Смерть козленка
Вчера я был на предпоследнем спектакле «Козленок в молоке» в театре имени Рубена Симонова. 536-й спектакль. И всегда на аншлагах. Премьера состоялась в 1999-м. Поставил Эдуард Ливнев. Поскольку театр — искусство коллективное, и успех зависит не только от автора пьесы, но и от режиссера, актеров, художника, композитора и т. д., могу сказать прямо, не боясь обвинений в «самоканонизации»: да, мы создали легендарный спектакль. Во всяком случае, пока никто не смог назвать мне современную вещь, которую играли бы столько лет, столько раз и с таким успехом. Аналогов нет. Вот и вчера — зрители буквально стояли в проходах. Моих гостей едва притулили на стульях. Когда в конце мы с Ливневым вышли на поклон и сообщили о безвременной кончине «Козленка», по залу пробежал стон удивления: почему? Ведь в репертуаре театров так мало спектаклей о нашем времени, тем более — комедий. Почему закрывается столь успешный спектакль, фактически много лет кормивший весь творческий коллектив? Пришлось объяснять: в силу стечения объективных и субъективных факторов театр имени Симонова ликвидируется, точнее, переходит в федеральное подчинение, становится подразделением театра им. Вахтангова. «Ну и хорошо! — воскликнул кто-то. — Будут играть „Козла“ (так любовно звали свой спектакль сами актеры) на большой сцене. Это же логично!» Увы, в театре логика еще более редкий гость, чем в российском либерализме. А выдающийся литовский режиссер Римас Туминас, возглавляющий не первый год наш знаменитый академический театр, не допустил на вверенную ему сцену еще ни одной современной русской пьесы. Возможно, это его личный вклад в антироссийские санкции Евросоюза, куда входит Литва. Не знаю. Таким образом, вероятность сохранения «Козленка» на той самой сцене, где он явился на свет, маловероятна. Но я за судьбу инсценировки спокоен. Не так много у нас в Отечестве аншлаговых комедий-долгожительниц. Режиссеры, не пораженные «золотомасочной» плесенью, за такими пьесами гоняются. Мне уже поступают предложения. Кстати, у Симонова «Козленка» играли в версии, созданной совместными усилиями автора, драматурга Е. Исаевой и режиссера Э. Ливнева. Но в этом году я написал новую инсценировку, в которой учел опыт многолетней сценической жизни «Козла». В последний раз спектакль сыграют 28-го декабря. Никого не приглашаю, так как все билеты давно проданы.
А вот еще случай…
Белорусское начальство пригласило меня на книжную ярмарку в Минск как раз в ту пору, когда «нормандская четверка» — Путин, Меркель, Олланд и Порошенко — затворилась в столице Белоруссии для переговоров о замирении Новороссии.
Утром, с поезда, я отправился с коллегами в выставочный павильон, к стенду России. Так и есть, как обычно: ни одной моей книги на стеллажах не оказалось, хотя современная наша литература была представлена подробно. Тут тебе и молодежь, еще не знающая, что двести страниц с разными словами — это еще не роман. Тут тебе, конечно, и ПИПы. Напомню, термин «персонифицированный издательский проект» (ПИП) я предложил лет десять назад, чтобы как-то отделить реально существующих писателей от имен и фотопортретов, красующихся на обложках книг, которые без устали и по дешевке строчат бригады литературных «вьетнамцев». За минувшие годы ПИПов стало еще больше, они из развлекательных жанров просочились в лауреатскую прозу и даже влились в общественную жизнь, поучая нас из телевизора. Вот уж позабавятся будущие литературоведы…
Но я отклонился. Итак, отсутствие моих книг меня не удивило. Так бывает почти на всех ярмарках, кто бы ни организовывал стенд, ибо музыку всегда заказывает Роспечать, а для Роспечати я давно стал подобен арабу у Стены плача. И кто бы тендер ни выиграл, все равно на стендах собирается этакий либеральный автомат Калашникова. Писателей русского направления, с «патриотической щекотливостью» (выражение Пушкина) вы там почти не найдете, ибо доминирует круг «Большой книги», страшно узкий, далекий от народа, да и от литературы, за редким исключением.
Этой зимой в Минске воплотить грезы Роспечати о РФ-литературе доверили Книжному союзу, организации важной, достойной, с которой меня связывают дружеские отношения. Но все равно на стенде не нашлось ни одной из пяти моих книг, вышедших за минувший год, между прочим, в АСТ, а не в издательстве «Талдомский рабочий». Почему так получается? А потому что главроспечатник г-н Григорьев давно воспринимает меня как невыводимое пятно на пасхальных брюках российской словесности, но вывести все-таки пытается. В частности, делает он это с помощью недопущения моих книг на стенды. Должен сознаться, я плачу ему тем же, считая одной из песьих мух (см. Египетские казни), напущенных на русскую литературу. О чем пишу часто, в том числе и сейчас.
Кстати, «Российская газета» сделала г-ну Григорьеву на 55-летие подарок — выпустила юбилейный четырехполосник под своим державным логотипом. Там Елена Ямпольская и автор этих строк, часто критикующие Роспечать, представлены карикатурными снимками и вымышленными интервью, в которых мы несем полный патриотический и конспирологический бред, оттеняя ум, честь, совесть и общечеловеческий облик юбиляра. Знаете, я, например, не в восторге от Чубайса, не скрываю этою, но никому в голову не пришло подарить мне к 60-летию пасквиль на «рыжего аллергена русской истории». А тут вдруг такой гешефт от «Российской газеты», обычно робкой, как заблудившийся страусенок.
Взглянув на стенд, я отправился по своим делам, в частности, по поводу постановки в Белоруссии моих пьес. К вечеру мне в гостиницу позвонила милая дама из Книжного союза и проворковала, как весенняя горлица:
— Юрий Михайлович, не забудьте, пожалуйста, завтра в 10 утра вы вместе с г-ном Григорьевым встречаете у российского стенда Александра Григорьевича Лукашенко и рассказываете о современной нашей литературе.
— С какой стати?
— Так в протоколе. Вас должны были предупредить.
— С какой стати я буду встречать президента у стенда, где нет ни одной моей книги? Президент просто не поймет, почему его приветствует такой мелкий литератор. Пусть это сделает более достойный! Георгий Пряхин, например.
— Вы серьезно?
— Абсолютно.
На том конце провода несколько минут было мертво, как в остывшем крематории.
— А что же делать?
— Не знаю.
— Но где же мы возьмем ваши книги?
— Обычно их берут в магазинах. Можете спросить у почтенного президента Книжного союза Сергея Вадимовича Степашина. Он не раз говорил, что я один из его любимых писателей. Вот уж удивится!
На том конце провода беззвучно зарыдали.
— Я вам перезвоню…
— Жду!
И что вы думаете? Через полчаса дама действительно перезвонила и голосом новобрачной сообщила:
— Ваши книги на стенде. Придете?
— Куда я денусь? И так бы пришел. Нас воспитывали партия и комсомол. Честь державы дороже личных амбиций.
Утром я и Григорьев, сжав зубы в сподвижнической улыбке, томились у стенда России, как Монтекки и Капулетти в президиуме «Единой России». Но тщетно ждали мы. Общеизвестно: судьбоносные переговоры затянулись, шли 16 часов, белорусский президент, будучи хозяином и гарантом, не сомкнул глаз. Видимо боялись, что Порошенко, вскормленный на шоколаде, не перенесет горьких путинских пилюль.
Вот такая мелкая личная байка на полях Большой Истории.
Часть третья
«ПИСАТЕЛЬ У ДИКТОФОНА»
Интервью — коварный жанр. Даже самый осторожный и уклончивый говорун в беседе с умным журналистом невольно пробалтывается и выдает то, что старательно прячет в творчестве или публичной деятельности. Иллюзия сиюминутности и необязательности заставляет человека в интервью быть гораздо искреннее, чем он обычно себе позволяет. Кстати, именно поэтому редкий политик или труженик культуры отваживается, собрав свои журнально-газетные откровения в книжку, выставить на суд современников. Для иных политиков, особенно выходцев из либерального клана, это равносильно политическому самоубийству, ибо гибкость, доведенная до беспозвоночности, мало у кого вызывает уважение. Да и мастерам культуры, припадавшим на протяжении жизни к грудям разных идейно-эстетических кормилиц, это опасно. Подобный невольный дневник может повредить им не хуже подмоченной кредитной истории. Не дадут гранта, и хоть по миру иди. Впрочем, многие так и ходят по миру: то у Сороса поканючат, то у Госдепа… Сболтнуть в интервью лишнее особенно опасно теперь, когда иные писатели, особенно молодые, больше заботятся о своей репутации в просвещенных кругах, нежели об уровне текстов, которые сочиняют. Кстати, Достоевский в глазах передовой русской интеллигенции 19 века был чуть ли не мракобесом, а уж передовая нерусская интеллигенция просто тряслась от негодования, читая «Дневник» писателя». И что? Ничего?
