Евгений Матонин - Агент Коминтерна
В том, что Тито сотрудничал с советской разведкой, нет никаких сомнений. Возможно, что он даже не имел непосредственных контактов с сотрудниками Иностранного отдела Главного управления Госбезопасности НКВД СССР. Дело в том, что, помимо политической и военной разведок (Разведупр РККА), в СССР существовала еще и разведка при Коминтерне. Ее функции выполняли Специальный отдел, Отдел партийного строительства, Отдел международных связей, Военно-конспиративная комиссия Исполкома Коминтерна, и практически любой проверенный функционер Коминтерна становился потенциальным агентом этих «спецслужб». Точно так же как и обязанностью любого сотрудника было сотрудничество с Отделом кадров, своего рода службой безопасности Коминтерна.
Тито был в Москве почти два года, и за это время он неоднократно встречался с сотрудниками Отдела кадров. Он оставил у «кадровиков» Коминтерна хорошее впечатление. При их поддержке его включили в состав югославской делегации на VII конгрессе Коминтерна. Тито участвовал в конгрессе с правом совещательного голоса[7].
Тито присутствовал на заседаниях конгресса — в архивах сохранился его билет делегата на имя Фридриха Вальтера. Конгресс продолжался более месяца, генеральным секретарем Коминтерна на нем был избран известный болгарский коммунист Георгий Димитров. С ним Тито предстояло встретиться еще не раз.
После окончания работы конгресса Коминтерна Тито с югославской делегацией отправился в поездку по Советскому Союзу. Он посетил Свердловск, Куйбышев, Челябинск, Магнитогорск. В середине сентября он возвратился в Москву. А потом в его биографии начинается период, о котором почти ничего не известно.
Его зачислили в штат секретариата Вильгельма Пика, и это последнее, что достоверно известно о его работе на ближайшие девять месяцев[8].
Об этом периоде своей жизни Тито почти никогда и ничего не рассказывал. О нем существуют лишь самые отрывочные сведения. Хорошо знавшие его люди утверждали, что он посещал занятия по военной тактике при школе Красной армии, где его проверяли на физическую крепость и выносливость. Одно из испытаний на выносливость требовало, чтобы человек две минуты стоял в проруби, по шею в воде, температура которой была едва ли выше нуля[9]. Если это правда, то возникает вопрос: где именно все это происходило и когда? Уж не зимой ли 1935/36 года?
Следы Тито снова появляются только в марте-апреле 1936 года. Он заполняет очередную анкету. Причем указывает, что его имя — Фридрих Францевич Вальтер. Указывает он и последние места своей работы: Балканский секретариат, в должности референта и оплатой 350 и надбавкой в 20 рублей; затем «секретариат товарища Пика», должность та же — референт, и зарплата осталась такой же. В анкете также отмечается, что он уволился со службы в Коминтерне
15 марта 1936 года[10].
На одной из многочисленных анкет, заполненных им в то время, сохранилась интересная пометка. В графе «Отметка об исполнении» значится: «Сотрудник посольства, 29.05.1936». Какого посольства — неизвестно. Вероятно, в конце мая 1936 года он выезжал за границу для выполнения какого-то специального задания.
Летом 1936 года обстановка в Москве становилась все более и более мрачной. Да и не только в Москве, но и во всей стране. Поездив по Советскому Союзу осенью 1935 года, Тито так описывал то, что он увидел: «Я стал свидетелем вопиющего карьеризма. Разговаривая с колхозниками, заметил, как они расталкивают друг друга, если им хочется что-то сказать, люди же в Москве как-то сторонились друг друга, опасаясь вступать в разговоры. Я не был в Москве, когда там происходили крупные чистки. Но в 1935 году арестам уже не было видно конца, и те, кто арестовывал, вскоре тоже становились жертвами новых арестов. Люди исчезали в одну ночь, и никто не осмеливался спросить, куда они пропали… И никто не осмелился спросить, в чем, собственно, их вина»[11].
Как-то Тито спросили, как он умудрился уцелеть в 30-е годы в Москве? На что Тито вполне откровенно ответил, что он всегда думал, с кем и о чем ему говорить. «Никогда не было так трудно, как в то время, — отмечал он позднее. — Я не был уверен, что и меня не схватят»[12].
В конце августа в Москве прошел судебный процесс по делу «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Обвиняемым — бывшим руководителям партии Зиновьеву, Каменеву, Смирнову, Евдокимову и другим — инкриминировалось то, что они по указанию Троцкого убили Кирова и собирались убить Сталина и других советских вождей. Все 16 подсудимых были признаны виновными и расстреляны 25 августа.
Этот процесс стал первым из трех так называемых «московских» процессов над бывшими руководителями партии и государства. В его ходе было заявлено, что начато расследование над группой других подозреваемых. А уже 31 августа Тито вызвали в Отдел кадров Исполкома Коминтерна и предложили в очередной раз составить характеристики на руководителей КПЮ, многие из которых находились тогда в СССР.
В результате появилась обширная «Стенограмма сведений, данных тов. Вальтером о членах ЦК и кандидатах». Судя по ее размерам, Тито рассказывал о них не меньше нескольких часов[13]. В этих «характеристиках» он старался быть объективным и отмечал не только отрицательные, но и положительные черты своих товарищей по партии.
Много лет спустя, когда о «характеристиках» стало известно историкам, разразился спор: как оценивать поступки Тито? Считать ли его «характеристики» доносами или нет? Ведь многие из тех, о ком он рассказывал, потом были уничтожены. И кем тогда считать самого Тито? Ведь он-то, в отличие от его товарищей, не только уцелел в сталинских чистках, но и возглавил в итоге КПЮ.
Тито в 30-е годы жил по правилам, которые были установлены другими. Через много лет он искренне будет ужасаться царившей в Советском Союзе обстановке, но не станет скрывать, что составлял «характеристики» на товарищей. Он утверждал, что старался делать это с большой осторожностью. Но о том, что некоторых из них он называл «ненадежными», «слабыми в политическом отношении», а то и прямо — «вредителями», Тито не говорил ничего.
Вряд ли его действия можно назвать доносительством в чистом виде, но некоторые из его поступков, которые тогда органично вписывались в портрет твердого коммуниста-революционера, уже через 20–30 лет могли бы показаться весьма сомнительными с точки зрения морали и нравственности новым поколениям коммунистов. И скорее всего, он сам это хорошо осознавал. Вопрос о том, как он выжил в условиях, когда почти все руководство партии погибло во время репрессий, бродил за ним всю жизнь, как призрак коммунизма.
Осенью 1935 года в жизни Тито появилось новое увлечение. Это была Йоаганна Кениг, жена одного из руководителей германского комсомола Эрнста Вольвебера, осужденного в Германии на 15 лет каторги. В Москве она работала под партийным псевдонимом Эльза Люция Бауэр. В 1935-м ей только-только исполнился 21 год. Она работала в аппарате Коминтерна и тоже жила в гостинице «Люкс», где они с Тито и познакомились.
О Люции Бауэр сохранилось очень мало сведений. Осенью 1936-го они с Тито решили пожениться. Тито волновала судьба сына Жарко. По некоторым данным, он хотел, чтобы они втроем переехали в Югославию, когда появится такая возможность и когда им подберут надежные документы[14]. Этого, однако, так и не произошло.
13 октября 1936 года в ЗАГСе Октябрьского района Москвы был зарегистрирован брак Фридриха Вальтера и Люции Бауэр[15]. Им оставалось быть вместе только три дня. 16 октября Тито отправится на очередное задание Коминтерна за границу и больше Люцию никогда не увидит.
О причинах отъезда Тито из Москвы известно с его собственных слов. Обстановка в ЦК партии, который тогда находился в Вене, складывалась «нездоровой» — не прекращалась фракционная борьба. В итоге членов
ЦК КПЮ вызвали в Москву и сняли со своих постов, отставив только Милана Горкича.
Руководство Коминтерна утвердило состав нового Политбюро ЦК КПЮ. Генеральным секретарем был назначен Горкич, а организационным секретарем — Тито. Тито предложил, чтобы руководство партии вернулось в Югославию, но против выступил Горкич. В конце концов приняли решение разделить руководство партии: генеральный секретарь должен остаться за границей, а часть Политбюро во главе с Тито — отправиться в Югославию. Коминтерн эту идею одобрил[16]. Горкичу предоставили право вето на все решения, которые принимало руководство КПЮ. Тито согласился на такие условия.
Если верить Тито, то он фактически становился вторым человеком в партии и руководителем всей ее работы в Югославии. Обнаруженные в последнее время в архивах документы показывают, что организационным секретарем Тито не был. Руководство КПЮ состояло из секретаря Горкича и четырех членов так называемого оперативного руководства — Тито, Сретена Жуйовича, Родолюба Чолаковича и Адольфа Мука. Все они имели одинаковые полномочия.
