Лесли Гровс - Теперь об этом можно рассказать
Для принятия особо ответственных решений и для политического контроля за работами в области атомной энергии был создан временный военно-политический комитет, в который вошли генералы Стайер и Гровс, вице-адмирал Пернелл и двое ученых — Буш и Конэнт.
Влияние Гровса на принятие решений в военно-политическом комитете было весьма ощутимым. Он сумел провести в жизнь свои собственные взгляды на сотрудничество в области атомной энергии с союзниками США, ограничившись обменом незначительной информацией.
Прочтя книгу Гровса, читатель сможет представить общую картину работ, проводимых по Манхэттенскому проекту, атмосферу, в которой жили и трудились ученые и инженеры, политический климат, создавшийся вокруг проблемы изготовления и применения атомной бомбы. Повествование Гровса проливает свет на некоторые стороны взаимоотношений американцев и англичан в период создания атомного оружия, на методы «порабощения» представителей науки политическим руководством, на разногласия и трения, которые возникали в среде руководителей внешнеполитического курса США и ученых по поводу использования атомной бомбы в условиях сомнительной военной необходимости.
Гровс нисколько не скрывает и даже гордится тем, что ему удалось возвести почти непроницаемую стену секретности вокруг руководимого им проекта. Причем одним из главных мотивов таких стараний было стремление «сохранить в тайне от русских… открытия и детали… проектов и заводов». Даже державы оси, с которыми воевала Америка, не казались Гровсу главными соперниками.
Ученые работали в обстановке слежки и строгой изоляции. Каждый знал только те детали проекта, которые касались его работы непосредственно. Даже в случае крайней необходимости для обмена информацией между различными отделами требовалось особое разрешение. Дело доходило буквально до курьезов: физик Генри Д. Смит, возглавлявший одновременно два отдела, для разговора с самим собой должен был получать разрешение у Гровса.
После войны много писалось о пресловутом деле Оппенгеймера, сфабрикованном, агентами службы безопасности Манхэттенского проекта. До своего назначения на пост руководителя Лос-Аламосской лаборатории в июне 1942 г. Роберт Оппенгеймер имел связи с левыми организациями, от которых затем отошел. Однако вследствие того, что проверка лояльности сотрудников Манхэттенского проекта простиралась вплоть до событий их детства, за ним была установлена тщательная слежка. Каждый шаг Оппенгеймера, как свидетельствует полковник Б. Паш, был известен агентам манхэттенской службы безопасности, каждое письмо прочитано, каждый телефонный разговор подслушан, каждая, встреча проверена и изучена. В результате на Оппенгеймера был собран компрометирующий материал. Гровс, чувствуя, что Оппенгеймера заменить невозможно, вызвал его к себе и демонстративно положил этот материал под сукно, чтобы заслужить полное доверие и благодарность ученого. После войны все это, однако, оказалось в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.
Непрерывные перекрестные допросы, заполнение анкет, снятие отпечатков пальцев, прислуга, завербованная в агенты контрразведки, микрофоны, спрятанные в стенах служебных кабинетов и на квартирах сотрудников, и, наконец, строгая цензура — все это входило в арсенал методов деятельности службы безопасности Манхэттенского проекта.
Во имя сохранения секретности Гровс избегал даже письменных докладов и донесений министру обороны, поскольку каждое донесение, изложенное на бумаге, в процессе осуществления проекта расценивалось секретным до такой степени, что его следовало, как говорится, по получении сжечь и убить доставившего его курьера.
Жизнь в условиях режима строгой секретности и казарменного распорядка страшно тяготила ученых. Были случаи, когда отдельные сотрудники не выдерживали этих «гестаповских» методов руководства и требовали увольнения. Таких обычно не выпускали из поля зрения до тех пор, пока не были завершены все работы.
Гровс создал свою собственную разветвленную сеть контрразведки, действующую в обход обычных каналов ФБР. Даже госдепартамент США до начала Ялтинской конференции в феврале 1945 г. ничего не знал о проекте атомной бомбы, не говоря уже о том, что в цели проекта не был посвящен и объединенный комитет начальников штабов.
Все работы по созданию атомной бомбы проводились с лихорадочной поспешностью. Движущим моментом такой спешки было сделать бомбу до окончания войны с Японией, поскольку уже в 1943 г. американцам стало абсолютно ясно, что немцы отстают от них более чем на два года. К тому времени Германия, как оказалось, не имела даже заводов по производству урана-235 и плутония.
Об этой поспешности говорит хотя бы такой факт. 25 ноября 1942 г. помощник военного министра США Джон Макклой подписал приказ о приобретении Лос-Аламоса. Через несколько дней там уже велись строительные работы.
В марте 1943 г. в Лос-Аламосе появились первые ученые-атомники. В июле было доставлено оборудование для лабораторий.
Особая горячка охватила деятелей Манхэттенского проекта на последнем этапе работы. Гровс все время требовал сокращения сроков и, наконец, установил предельную готовность атомной бомбы 24 июля 1945 г.
В книге немало страниц посвящено истории взаимоотношений с союзниками. Автор откровенно пишет о том, как он умышленно тормозил сотрудничество с англичанами и французами, чтобы закрепить преимущество США в области производства атомного оружия на многие годы после войны. В этих интересах взаимная информация с англичанами допускалась только в тех случаях, когда она могла чем-либо помочь созданию первых американских образцов атомного оружия. Как только англичане проявляли интерес к перспективам изготовления собственной атомной бомбы, все двери для них наглухо закрывались.
Автор книги «Ярче тысячи солнц» Р. Юнг свидетельствует, что Гровс в 1954 г. говорил: «Я не, несу ответственности за наше тесное сотрудничество с англичанами. Я старался делать все, чтобы затруднить его» (Р. Юнг. Ярче тысячи солнц. М., Госатомиздат, 1961, стр. 104).
Гровс не без гордости пишет, что когда английское правительство направило в США главу всех своих работ по атомной энергии Эйкерса, который добивался более обширного обмена информацией, то он, Гровс, решительно отказал англичанину. Мотивами отказа, во-первых, было то, что англичане могут использовать расширение обмена информацией в послевоенных условиях; во-вторых, он твердо придерживался мнения, что США не следует выдавать атомные секреты другим странам, если это не поможет выиграть войну. Гровс в связи с этим пишет: «Из бесед с англичанами в тот период нам стало ясно, что они не в состоянии начать крупные атомные исследования или организовать массовое производство делящегося материала, пока идет война». После этого обмен информацией был практически прекращен.
Автор описывает один случай, который, к его удовлетворению, помог сохранить в тайне от англичан работы по Манхэттенскому проекту. Черчилль обратился к президенту Рузвельту с просьбой об отмене ограничений; 25 мая 1943 г. в Белом доме было созвано совещание, на которое не был приглашен Гровс. На нем присутствовали Гарри Гопкинс, Буш и консультант Черчилля по вопросам науки Черуэлл. Результаты обсуждения настроили президента Рузвельта на отмену утвержденных им же рекомендаций военно-политического комитета.
Однако в результате искажения письма президента при передаче его в Лондон, куда направились на совещание с Черчиллем члены комитета Конэнт и Буш, они не поняли его содержания. И так как один из них, а именно Конэнт, как он писал потом, это решение президента считал ошибкой, американские представители не дали английскому премьеру каких-либо обязательств на отмену запрета информации.
Гровс по этому поводу высказывает не только свое удовлетворение, но и подвергает критике необдуманные, как он считает, шаги президента США. «Таким образом, — пишет он, — президент еще раз (из-за тесного контакта с Черчиллем) вторгся в сферу дел, о которых он был не полностью информирован».
Это заявление характеризует не только самого Гровса как человека, лелеявшего мечты о безраздельном господстве США в области производства атомного оружия, но и показывает, в какой степени о работах над атомной бомбой был информирован сам президент Соединенных Штатов Америки.
Гровс создал из руководимого им проекта нечто вроде государства в государстве, пользуясь огромными полномочиями и бесконтрольностью. Мы уже указывали раньше на незавидное положение, в котором оказался госдепартамент США в связи с работами по созданию атомной бомбы.
Но вернемся к деятельности Гровса как ревностного хранителя атомных секретов и в связи с этим напомним о миссии «Алсос».
Американцы весьма настороженно относились не только к тем работам по урановой проблеме, которые вела фашистская Германия, но и к работам союзников — Англии и Франции. Характера взаимоотношений с Англией на этой почве мы уже коснулись. Не меньшую энергию Гровс развил, чтобы помешать атомным работам во Франции. Его пугало, что в оккупированной Франции находился ученый-коммунист — Фредерик Жолио-Кюри, открывший возможность цепной реакции. Кроме того, Гровсу стало известно, что Жолио-Кюри и его ближайшие помощники Халбан и Коварски еще в 1939 г. запатентовали ряд открытий. Халбан, эмигрировавший сначала в Англию, а позже очутившийся в Канаде, в 1942 г. заключил с официальными английскими учреждениями соответствующее соглашение на передачу англичанам этих патентов, оговорив право получить от англичан информацию по интересующим Францию вопросам.
