Александр Заборов - Жить в России
Подобные эффекты проявляются и у людей. Отдельный русский, практически неотличим от европейца, и, уехав в Европу на постоянное место жительства, будучи изолированным от соотечественников, он ведет себя вполне адекватно ситуации. Но, объединившись, мы ежедневно воспроизводим уникальную российскую действительность: систему взаимоотношений с властью, работодателями, водителями на дорогах и многое-многое другое — все, что составляет нашу жизнь. Трудно не заметить, что иностранные фирмы через несколько лет пребывания в России начинают себя вести по-российски или уходят из страны — эгрегор свое берет.
Лев Толстой называл этот феномен роевой жизнью. В России взаимозависимость людей очень высока — высока плотность роя, отсюда тоска по единству: высока потребность в сходном образе мыслей и очень высока нетерпимость к инакомыслию. Вспомним классическую формулу, произносимую советским человеком при награждении: «На моем месте так поступил бы каждый». Как высокий идеал образа жизни вспоминаются времена, когда вся страна в едином порыве болела за отечественный футбол или смотрела чемпионат мира по фигурному катанию. Сюда же, по-видимому, относится и феномен коммунальной квартиры: согласились ведь наши отцы и деды жить таким образом, а вот немцы в ГДР не стали жить после войны в коммуналках, терпели до последнего, но селились в отдельные квартиры.
Эгрегор поощряет один тип поведения и сдерживает другой: действуя в русле основных тенденций, вы будете получать содействие страны, в противном случае она будет с вами бороться.
Важно понять, что это воздействие носит статистический, случайный характер, оно не зависит от чьей-то злой или доброй воли. Наша задача — понять, какое именно поведение получает поддержку, ведет к успеху в обществе, а какое тормозит продвижение к уважению и благополучию. Нужно помнить и о том, что многие особенности национального характера могут не проявляться в повседневной жизни. Но в минуты испытаний, душевного напряжения, когда речь идет о выживании, проявляется истинный характер народа.
Каждый из нас вносит свой вклад и в хорошие, и в плохие стороны нашей жизни. При этом каждый уверен, что именно он «белый и пушистый» и все правильно понимает. Возмущается невысокой культурой и «совковостью» сограждан, их «неевропейскостью». Однако все мы мазаны одним миром. На любом собрании кооператива в любом городе России, как в капле воды, проявляются национальные черты, воспроизводятся особенности государственной жизни. Присмотревшись к собственным реакциям: во время вождения автомобиля, при общении с власть имущими, во время массовых мероприятий, — вы без труда заметите и в себе характерные приметы российской действительности. Такой же эффект возникает на встрече одноклассников: вы ужасаетесь, какие они старые и угасшие — вы ведь не такой!
1 Атрибуты
Подвыпив с умудренным визави,
люблю поговорить лицеприятно
о горестных превратностях любви
России к россиянам и обратно.
Игорь Губерман
В этой главе мы рассмотрим атрибуты — то без чего страну понять невозможно, то, о чем нужно помнить всегда, то, чем насыщен воздух, сколько бы нас не убеждали в обратном.
Отдельная цивилизация
А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны — как в русской бане лыжи!
Владимир Высоцкий
Россия тяготеет к Европе: мы сравниваем себя со странами Запада, интересуемся европейской политикой, участвуем в спортивных европейских первенствах. Наша школьная программа построена по европейским образцам, учебники содержат в основном сведения из истории этой части света. Мы неплохо знакомы с европейской философией, часто слышим призывы использовать управленческие и государственные технологии, изобретенные в европейских странах (гораздо реже — в странах азиатских, никогда — в африканских или латиноамериканских).
Тем болезненнее для нас факты, показывающие, что Европа нас своими не считает. Особенно чувствительно было расширение блока НАТО. Против кого объединяются? Вернее, от кого отсоединяются! От нас. В шенгенской зоне мы не присутствуем. Европейцы с большой неохотой и недоверием пускают к себе наш бизнес. После резкого сближения и даже братания в восьмидесятых — девяностых годах прошлого века между Россией и Западом в очередной раз наступило похолодание.
Мы действительно очень разные. Россия — особая цивилизация. Православие значительно отличается от католицизма и тем более от протестантизма. Александр Невский еще в XIII веке сражался против католиков на стороне монголов, а Иван Третий выкорчевал ростки западной модели развития, разрушив Новгород. Европейские рецепты у нас катастрофически не работают, наши люди плохо приживаются в Европе, и даже российские туристы легко различимы в городской толпе. Нетрудно заметить разницу многих базовых ценностей и навыков: нам ведь не придет в голову сообщать инспектору ГАИ о нарушении правил вождения, мы всегда на «другой» стороне и возникшие проблемы предпочитаем «решать» на месте. Немец же не только позвонит в полицию и сообщит номер неправильно припаркованной машины, но и выступит свидетелем в суде. Европейцам трудно понять нашу привычку по всем вопросам обращаться напрямую к президенту, минуя местные власти. В России не было ни Возрождения, ни Реформации, ни буржуазной революции.
Аналитический центр Юрия Левады: Подавляющее большинство, 71% россиян, не считают себя европейцами. Каждый второй уверен, что Европейский союз угрожает независимости России.
Наша цивилизация называется северной. Она выработала специфические приемы жизни и выживания. Не случайно говорят: что русскому здорово, то немцу — смерть. Русский воспринимает себя как часть окружающего мира, как часть планеты, он ощущает себя хозяином всего, что вокруг. Отсюда неприятие принципа неприкосновенности частной собственности. Отсюда ненависть к переменам: когда без ведома русского человека что-то меняется вокруг, он воспринимает это как насильственную перемену в нем самом. Отсюда же и привычка думать в масштабе всей планеты: все касается русского человека — это его мир.
Часто мы не понимаем проблем европейцев, мол, с жиру бесятся. Их жизнь основана на праве, наша — на справедливости, «на понятиях». Для них привычно свои проблемы решать в суде, для нас более естественно обращаться к уважаемому человеку. Ну и отношение к конституции у нас принципиально различное.
— У вас кто президент? — Медведев. — А у кого реальная власть? — У Путина. — И вы это считаете нормальным? — Да.
Замечательно различия проявляются в языке. Русский язык предназначен для выражения эмоций и имеет для этих целей богатый набор средств. Фраза на русском практически всегда неоднозначна, поэтому технические термины у нас, как правило, заимствованы. В русских народных песнях нет действия — это передача настроения. Сколько нюансов во фразе Высоцкого: «Ну, правда ведь — неправда ведь, что я — грабитель ловкий?» Или что стоит наше привычное: да нет, наверное.
Русская цивилизация построена на глубочайшем убеждении в своей уникальности, исключительности, несмешиваемости с другими, в частности то, что любой уехавший и критикующий — предатель, что самое большое наказание для русского человека — жизнь за пределами страны. Михаил Жванецкий: «Эмигрировать — значит перевозить туда все муки совести, плюс муки трудоустройства, плюс врожденное русскоязычие».
Читая у Льва Толстого, как Наполеон приближается к Москве, мы понимаем, что дело не только в несмешиваемости с другими, но и в уникальности стиля мышления и поведения народа, его абсолютного отличия от европейцев.
Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором писал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию.
