Юрий Мухин - Отцы-командиры Часть 2
В Германии-2335441.
В Австрии- 1503412.
В Турции- 19795.
В Болгарии — 2452.
Итого- 3911100.
Добавим сюда и 200 тыс. умерших в плену и получим цифру более 4 млн человек. Но мы возьмем самую малую цифру — 2,4 млн.
Для характеристики боевой стойкости армии есть показатель — количество пленных в расчете на кровавые потери, то есть количество пленных, соотнесенное к числу убитых и раненых. По русской армии образца 1914 года из расчета минимального количества — 2,4 млн. пленных, этот показатель таков: на 10 убитых и раненых в плен сдавались 1,9 офицера и 4,4 солдата. (Прошу простить за неуместные дроби.)
Для введения в статистику и генералов ужесточим показатель — введем в расчет только убитых генералов, поскольку у меня нет данных по раненым советским генералам. В царской армии в Первую мировую войну были убиты и пропали без вести (если генерал не убит, то
вряд ли он в плену пропадет без вести) 35 генералов, сдались в плен 73. На 10 убитых генералов в плен сдавался 21 генерал.
У меня нет раздельных по офицерам и солдатам цифр кровавых потерь и пленных Красной Армии за всю войну. Придется считать их нам вместе. Безвозвратные потери Красной Армии за всю Великую Отечественную войну — 8,6 млн. человек (тут и умершие от несчастных случаев и болезней). Около 1 млн умерли в плену, их следует вычесть, останется 7,6 млн. Раненые — 15,3 млн. общие кровавые потери — 22,9 млн. Следовательно (из расчета 4 млн пленных), на 10 убитых и раненых в Красной Армии в плен сдавались 1,7 человека, что даже выше, чем стойкость только офицеров старой русской армии, то есть этот показатель в Красной Армии улучшен за счет резко возросшего мужества солдат, а при более широком взгляде — граждан СССР.
Но у меня есть данные о раздельных потерях Красной Армии при освобождении государств Восточной Европы и Азии в 1943–1945 годах. Эти цифры более сравнимы с цифрами Первой мировой войны и более корректны, так как не содержат в числе пленных безоружных призывников и строителей, которых немцы сотнями тысяч брали в плен в начале войны.
В этих боях погибли 86 203 советских офицера, были ранены 174 539, попали в плен и без вести пропали 6467 человек. На 10 убитых и раненых — 0,25 пленного.
Погибли 205 848 сержантов, 459 340 были ранены, попали в плен и без вести пропали 17 725 человек. На 10 убитых и раненых — 0,27 пленного.
Погибли 956 769 солдат, 2 270 405 были ранены, попали в плен и без вести пропали 94 584 человека. На 10 убитых и раненых — 0,29 пленного.
Этот показатель удобнее обернуть — разделить на него десятку. Тогда выводы будут звучать так.
В войну 1914–1917 годов немцам для того, чтобы взять в плен одного русского офицера, нужно было убить или ранить около пяти других офицеров. Для пленения одного солдата — около двух солдат.
В войну 1941–1945 годов неизмеримо более сильным немцам для того, чтобы взять в плен одного советского
офицера, нужно было убить или ранить 40 других офицеров. Для пленения одного солдата — около 34 солдат.
За войну были убиты и умерли от ран 223 советских генерала, без вести пропали 50, итого 273, сдались в плен 88 человек. На 10 убитых и пропавших без вести 3,2 сдавшегося в плен, или надо было убить трех советских генералов, чтобы один сдался в плен.
Чтобы в плен сдался или пропал без вести один советский офицер, нужно было убить 14 офицеров, чтобы сдался или пропал без вести один советский солдат, нужно было убить 10 солдат. Генералы и тут всю статистику портят (Справедливости ради, отмечу, что если за время боев с Германией в плен к немцам попали 88 советских генералов, то до 9 мая 1945 г. Красная Армия взяла в плен 179 немецких генералов, из них 113 — до 30 апреля 1945 г.), но здесь результат все же лучше, чем при царе. Следовательно, при коммунисте Сталине боевая стойкость генералов была в 6,5 раза выше, чем при царе, боевая стойкость офицерства была в 8 раз выше, а стойкость солдат — в 17 раз!
Думаю, что уровень царского офицерства был низким ввиду главной для этой касты причины — того, что и тогда офицеры шли в армию не Родину защищать, а за деньгами.
Показательными в этом плане являются мемуары военного министра России в 1904–1909 годов А. Редигера. Его воспоминания (почти 1100 стр.) написаны на базе его дневников, поэтому очень подробны. Редигер был полным генералом, членом Военного совета, профессором Академии Генштаба, автором классического учебника по военной администрации. Но в его обширных мемуарах нет ничего ни о военном деле, ни о войнах — это данного генерала не интересовало вовсе. Все мемуары, по сути, посвящены тому, как Редигер добывал на военной службе деньги. Поразительно, но у этого члена Военного совета России за 1914–1917 годы в дневниках нет практически никаких упоминаний об идущей войне — ни об операциях русской армии, ни мыслей о том, что же надо для победы. Все эти годы его занимали махинации с акциями и недвижимостью с целью приобрести хорошее имение. Какую победу можно было ожидать от армии, у генералов которой голова болит только о доходах?
Я, как написал выше, из среды гражданских офицеров-руководителей. При царе мы даже форму носили. И у нас ангелов мало, и у нас можно натолкнуться на такого тупого или трусливого ублюдка, что упаси господь, но мы делали Дело, нужное нашему народу, и, как выяснилось после прихода к власти в СССР перестройщиков, делали его очень неплохо. Поэтому для меня и было откровением то, что я узнал об офицерах от А. 3. Лебедин-цева. Я не представлял, что Дело (уничтожение врага) можно делать так, как это делали они.
В первой главе второй части я предлагаю рассмотреть такие качества кадрового офицерства Красной Армии, как храбрость и трусость. Строго говоря, быть трусом позорно для каждого, но уж для офицера?! Зачем же ты тогда шел в армию, если так панически боишься смерти, если так ценишь свою шкуру? Но сначала пара слов о терминах.
Храбрость — это способность человека осмысленно действовать в условиях непосредственной опасности для собственной жизни. Поскольку целью врага является лишение тебя жизни, то для офицера храбрость является обязательной чертой характера, нет этой черты — такого офицера лучше сразу расстрелять, но не допускать к командованию людьми, поскольку он их погубит.
Боевое крещение
Теперь с позиции этого определения рассмотрим соответствующие места из воспоминаний Александра Захаровича.
Я выбрал три эпизода, и первый о первом бое Александра Захаровича. Напомню, что он, только что испеченный после ускоренного курса (7 месяцев вместо 2-х лет) лейтенант, которому едва исполнилось 19, который ни разу еще не командовал людьми в своей жизни (пионеры — не в счет, там другие принципы), который ни разу еще не был в Деле, прибывает 23 декабря в штаб 1135-го стрелкового полка, занимающего оборону и ведущего бои с немцами на реке Миус.
Первое, что меня удивило, — их, юных лейтенантов, не принял командир полка, а назначение на должность произвели начштаба с кадровиком. Сразу поясню, что я в данном случае не принимаю во внимание ни моральные аспекты, ни уставные. По моим гражданским меркам, дивизия — это завод, а полк — цех. Для меня немыслимо, чтобы не то что инженера, а рабочего кто-либо допустил к работе и определил ему должность, пока его не увидит начальник цеха. Еще раз повторю — дело не в традициях, не в субординации, не в уставах. Дело полка делает командир полка, делает он его, поручая по частям подчиненным. Как он может его делать, если он подчиненных даже не видел, не знает их способностей? Ведь бывает, что тысяча рабочих и инженеров цеха кладут все силы, чтобы выправить положение, а один дурак нажимает не ту кнопку и вся работа цеха идет псу под хвост.
Второе, что вызывает удивление, — лейтенанта Лебединцева никто не представлял взводу, которым ему надо было командовать. Его просто послали во взвод с посыльным, а сержант Босов представил взвод ему — командиру. И опять дело не в уставах. Хоть рабочий, хоть солдат должны быть уверены в своем начальнике — в том, что он знает, что приказывает. Представляя солдатам их командира, старший начальник как бы подтверждает, что он этого командира проверил и тот действительно будет давать правильные команды. А в случае с Лебединцевым получается, что он как бы приблудился ко взводу в качестве командира.
К примеру, как только я, молодой специалист, появился в отделе кадров своего завода, начальник ОК тут же созвонился с директором и тот меня принял очень быстро. В цехе со мной и говорить никто не стал, пока со мной не переговорил начальник цеха, он же выбрал мне место работы, познакомил с начальником смены, а затем пришел на пересменок и представил меня рабочим смены, хотя у меня была ученическая внештатная должность помощника мастера.
Тому, о чем я только что написал, не учат в институтах за ненадобностью — это и так понятно любому руководителю, который отвечает за Дело и, главное, собирается его сделать, а не имитировать свою деятельность на своей должности.
